Гансы и фрицы, хлебнув снежной слизи, тоже притихли. На передовой стояла необычная тишина. Нашим славянам гораздо легче – погодка своя! Ни войны, ни стрельбы. Вроде как мирное время. Даже не вериться – будет оно! А у наших солдат сейчас одна забота, поскорей получить пайку хлеба, черпак варева и убежать, не замочив портки. Никто не договаривался. Стрельба затихла и сама собой прекратилась. Солдаты выбегут, по быстрому, на зов старшины, побрякают котелками, проворно похватают мокрые буханки хлеба, плеснёт он им по чумичке похлебки и они довольные спешат к себе обратно в норы. Где-то там под землей сидят они, скорчившись над котелками, цедят сквозь зубы похлебку и чешут зады. А сверху летит и сыпет мокрый снег. Тишина – аж в ушах звенит!
Я осматриваюсь кругом. Смотрю на скат переднего края, на дыры, куда успели проворно нырнуть солдаты. Под выпавшим снегом дыр их не видно. Кругом, куда не взгляни, лежит белый снег и даже не вериться, что здесь под землей живут и существуют живые люди.
Двумя днями раньше здесь шла война, свистели пули, рвались снаряды и рявкали мины. А теперь тишина! Не война – а хреновина одна! Так говорит старшина, когда с передовой в теплушку вернется. Дороги занесло. У немцев подвоз прекратился. Снаряды берегут! А нашим возить нечего. У нас, когда и дороги в зиму под ногами твердые, на пушку по десятку снарядов выдадут как неприкосновенный запас.
Солдаты теперь рады, что притихло кругом. Да и куда стрелять? Выдь посмотри! Кругом все бело и ничего не видно. Иной раз стоишь и думаешь, в какой стороне немцы и где наши славяне сидят.
Куда стрелять? Может там сидят свои? Ленивое безразличие, и безделье и сонное равнодушие постепенно перебралось с передовой в тылы. И там, в тылах и штабах появилась зевота и дремота. Снег остановил и загасил пламя войны.
Наши прислушивались, не начнут ли постреливать немцы. А немцы седели и побаивались, как бы под эту слякоть и снег на них не навалились русские. Те и другие хотели одного. Тишины и покоя.
Мокрый тяжелый снег сделал свое дело. Он положил начало безделью и дремоте без просвета. Расшевелить славян в такую погоду было не возможно. Даже ротные, привыкшие к затычинам, стали огрызаться по телефону. – Все окопы водой залило! Солдаты по задницу мокрые! Какая вам стрельба? Часовых поставить негде!
Теперь все сидели и ждали, когда сползут сугробы и сойдет вода. Других забот на передовой и в тылу не было. Каждый как мог, коротал свое время.
И вот мало-помалу от дремоты и безделья в тыловых землянках заиграли в карты. Начали от скуки в безобидного дурачка, а потом в ход пошли разные вещички и денежки.
Наш комбат Малечкин тоже не выдержал. У него давно чесались руки сесть и нас обыграть. И майор верный своему успеху и умению явился однажды в штабную теплушку и предложил перекинуться по рублю. Игра продолжалась всю ночь с криками ура, как будто мы в атаку ходили, с шумом и гамом валялись мы на нарах, держась за животы. Утром майор сложил аккуратно приличную пачку красненьких. И довольный своей победой он отправился спать в свой блиндаж.
На следующий день мы с пустыми карманами, имея в остатке кой, что по мелочи, отправились к полковому химику сыграть по маленькой и душу отвести. С Малечкиным мы несколько дней за картами не встречались.
У химика полка собралась, так, вшивая компания, серых игрочишек. Сидели, мусолили карты, играли по маленькой, скромно, без риска, тянули время с переменным успехом. На третий день игра не пошла. Не пошла – и всё! И наша компания распалась.
Прошла ночь и день, мы валялись на нарах. В теплушку заглянул Малечкин, мы пригласили его сыграть в картишки.
– Ладно, приду, погодя – сказал он и вышел наружу.
– Пойду Егорке задание дам, чтоб вычистил лошадей, – услышал я его голос за порогом.
Майор входил к нам в теплушку всегда веселый. И в этот раз, показавшись в проходе, он улыбнулся, подмигнул нам одним глазом, откинув мокрую занавеску, висевшую на двери.
Он сразу забрался на нары, окинул нас исподлобья решительным взглядом и стал потирать от удовольствия руки.
– Садитесь соколики! Присаживайтесь братцы пулеметчики! Как я чувствую, гвардейцы, у вас опять денежки завелись! Как червячки по груди под рубахой ползают! Покоя не дают! – и он почесал и поскреб у себя ногтями под рубахой.
– Химика полка обыграли? По моей методе стали работать? Ну-ну!
– Посмотрим, как вы усвоили мою науку!
Майор скидывал с ног валенки, доставал из кармана колоду карт и заражал нас своей веселой лихостью.
Ни одна карта из колоды не выходила без его веселой шуточки, анекдотика или прибауточки. Возможно, вся тактика и стратегия его игры заключалась и была построена на веселых словечках, чтобы подзадорить нас и заставить пойти на риск. И мы поддавались, рисковали, играли в темную и брали переборы.
Майор сразу нас не обыгрывал, давал время нам позабавиться, играл сдержанно. А нам было весело, время летело быстро. В двадцать лет день тянется долго. А зимняя ночь как сама вечность. За картами время летело быстро.
Майор не хитрил, играл просто и честно. Мы сами под его шуточки лезли на рожон.
– Ну, ладно! На сегодня хватит! Уже утро! – говорил он отвалясь на нары.
– Мне спать охота! А у вас денег наверно больше нет?
– Хватит гвардейцы! А то вы вкус к игре совсем потеряете! Побежите опять к полковому химику по моей методе его обыгрывать. Знаю я вас!
У химика полка игра в карты не клеилась. Как-то так, взяла и не пошла! Играть было скучно и нудно. Всему приходит конец. Карточная игра надоела.
Но химик полка – светлая голова! Он лодырь и бездельник, но мысль у него работала остервенело. Видно по причине своего интеллекта он и на передовую не попал. Не то, что мы дураки под пули лезли. Он и во время боев все время терся в тылу со своими противогазами. Звание у него было не большое. Всего то старший техник-лейтенант, а котелок у него варил не хуже генеральского. Если бы не маленькое звание и не противогазы, которые числились по ведомости за ним, то именно он, а не какой-то там Добровольский принял семнадцатую гвардейскую дивизию.
Звонит он однажды и предлагает нам зайти к нему. Приглашает усиленно.
– Есть полфляжки спирта с закусоном! – говорит.
Видно затосковал он. Душа заныла. Соскучился по нашей компании. Раз просит – нужно зайти! На закуску сала посулил поджарить. Откуда у химика сало? Не иначе где спер! Не на противогазы же он их выменял у интендантов! Собрал в лесу брошенные противогазы и на сало сменял! Ха-ха! заговорил, небось, зубы и спер! А где ему еще взять?
На фронте шустрый народ. Плохо положи – тут же сопрут. Потом можешь не искать. Сало не дрова – на дороге в лесу не валяются. Затосковал химик по компании, коль мы ему понадобились. А что мы ему? Просто дружки и приятели.
Встретил он нас ласково, с доброй улыбкой. Налил, как обещал горло промыть на пару глотков – по полкружки. После второй подал на стол шипящее сало на сковородке. Вроде как бы нам рты жареным салом заткнул, чтобы мы не разевали рты и не перебивали его во время просвет беседы. Потому что собирался он сделать нам что-то вроде доклада.
– Сегодня доложу я вам, – начал он, – о старой древней игре! Мы, конечно, не знали, в чем будет суть его речи. Мы пожали плечами, вот так же, если бы вам сейчас предложили сыграть на вшей.
Мы недоумевали, а он был в восторге. Мы не догадывались, а он улыбался до ушей.
– Теперь самое время, – сказал он, – рассказать о сути этой офицерской игры.
– Но учтите! – начал он вкрадчивым голосом.
– Игра эта не столь забавная, сколько напряженная и азартная.
– Мы гвардейцы! Она нам вполне подойдет! Мы же не всякие там занюханные интеллигентики! Вначале мой рассказ пойдет не о самой игре, а так сказать о предмете исследования. На него вы должны обратить особое внимание. Потому, что именно на него вы будете ставить ваши денежки.
Кому мой рассказ придется не по вкусу и вызовет неприятные эмоции, думаю, что среди утонченных натур такие найдутся, они могут сказать презрительно: – Фу ты! Какой ужас! Советую им пропустить мимо ушей вшивую часть моего повествования.
Химик свернул свою ладонь трубочкой, всунул туда губы и сделал громко так, что мы не поняли, откуда собственно вырвался звук. Он прогудел как старая ржавая труба. После этого он изысканно и манерно достал носовой платок и вытер губы. У интеллигентного человека платок всегда должен быть в кармане. Не то, что у нас. Носовой платок он приложил к губам. Хотя сделать это мог просто бумажкой. Если от натуги порвал штаны.
В землянке у химика было жарко и душно. А еще прибавился запах кислой квашеной капусты.
Многозначительно покашляв несколько раз, чтобы рассеять наше внимание и привлечь его к себе, чтобы отвлечь наши мысли от жевания твердой шкуры от сала и от запаха, стоявшего теперь под потолком, он продолжал свой доклад.
