надсмотрщика не приставишь. Да и рабочие все-таки привыкли к труду коллективному, а крестьянин работяга-индивидуалист. Поэтому получилось только создать немногочисленные государственные сельскохозяйственные предприятия — совхозы, насколько предприятий хватило управленческих кадров и сознательных крестьян — столько и создали.
Вот к началу индустриализации страна и застыла в положении, когда промышленность находилась в государственной собственности, а деревня — море единоличников с островками государственных предприятий — совхозов.
И тут большевики, Сталин с соратниками, нашли революционное решение проблемы.
* * *
Решение проблемы было и революционным, и гениально простым. Сталинцы отказались от… зарплаты. Собственник должен же получать не зарплату, а доход? Ну, большевики и решили: получайте доход.
Вот именно это и ломало психологию бывшего крестьянина-единоличника, которого уговорами затащили в колхоз. Не сразу, естественно, произошла ломка. Первый год коллективизации крестьяне почти по всей стране вели себя как… как рабочие совхозов и колхозов брежневской поры. Без пинка не шевелились. И остались голодными. Но вот когда они получили на свои трудодни тот доход, который заработали саботируя работу, то в мозгах у них быстро всё прояснилось. Начался бурный рост производительности труда, да еще и механизация добавилась. Кстати, никогда Сталин о зарплате колхозников не говорил, всегда звучало «доходы колхозников». Понимаете?
В промышленности всё случилось даже позднее, чем в сельском хозяйстве, как это ни удивительно на первый взгляд. Просто в небольшом коллективе, каким являлся колхоз, да еще когда происходило наглядное деление натурального продукта прямо на глазах работников — осознание того, что ты получаешь доход, а не зарплату, приходит легче. Да еще крестьянин всегда жил на доходе, ему в кассе зарплату никогда не выдавали, поэтому он врос очень быстро в общественную собственность. И заводом управляла назначаемая администрация, а колхозом — выборная. Колхозник сразу начинал себя чувствовать совладельцем, а рабочий так и продолжал смотреть на начальство по старинке.
И в промышленности уровень разделения труда гораздо выше, оборот капитала более быстрый и то, что видит крестьянин при разделе урожая, от внимания рабочего ускользает. Плюс — рабочие уже традиционно привыкли работать за зарплату.
И даже когда вместо окладов на заводах была введена сдельная форма оплаты труда и премирование по экономическому эффекту, т. е. от зарплаты осталось одно название, ее заменил доход, ситуация почти не менялась. До 1935 года. До Алексея Стаханова.
Алексею его рекорд дался совсем непросто. Дело не в том, что он долго думал, как изменить технологию. Проблема была в другом. Директор шахты послал его прогуляться лесом, когда он пришел к нему со своим предложением. Директор не понимал, что рабочий является уже не наемным работником, а собственником предприятия. Директор также не понимал, что он сам тоже не является наемным работником по Конституции. Он привык сидеть ровно на жопе, получая хорошую зарплату. Ему ровно на пятой точке сидеть не дали, он продолжил сидеть на зоне. А Стаханову дали понять, что он хозяин общенародной собственности. И он получил не зарплату, а то, что наработал, т. е. доход. А это была очень толстая пачка рублей. И еще — орден.
Власть более чем внятно дала понять рабочим, что она хочет их видеть хозяевами общенародной собственности, и подкрепила слова материальными благами.
На государственных предприятиях началось то, что было названо стахановским движением, а по сути — процесс взятия рабочими собственности. Собственность из просто государственной начала стремительно превращаться в общенародную (государственную), как и было декларировано Конституцией…
* * *
Последовавший вслед за возникновением стахановского движения на предприятиях общенародной (государственной) собственности стремительный рост производительности труда — это только одна сторона медали процесса. Сразу же вниз полетели и издержки производства, а с кресел директора-управленцы. Кое-кому пришлось и пиджачок поменять на лагерный бушлат. Рабочий, почувствовавший себя собственником, спокойно мимо мешка мокнущего под дождем цемента не пройдет, он сразу направится в кабинет к директору и вынесет ему мозг. Кое-какие директора не успели сориентироваться в политике партии и государства, поэтому рабочему отвечали: «А тебе колышет?». За такие ответы их и привлекали по 58-ой.
Кстати, мне еще посчастливилось застать таких рабочих, «сталинский вирус» очень устойчивым был, если человек им заразился, то это было пожизненно у многих.
Артели. Принципиально от колхозов они ничем не отличаются, просто работали не в сфере сельскохозяйственного производства. Переработка, мелкотоварное производство — вот изначально сфера их деятельности. И они, так же, как и колхозы были серьезным тормозом для развития государства. Сталин об этом прямо и говорил. Эти предприятия расширяли сферу товарного обращения, что для социалистической экономики, движущейся к коммунизму, было принципиально неудобно.
А без товарного обращения их невозможно было включить в общий контур. Общенародная (государственная) и общественная (колхозная, артельная) собственности — это два разных вида собственности, они не могут взаимодействовать без товарного обращения между собой.
Но вместо того, чтобы бороться и изживать общественную собственность, сталинская власть делала абсолютно обратное — поддерживала и развивала. С. Е. Кургиняна в Политбюро не было же, некому было объяснить товарищам, что сначала нужно «человека будущего» воспитать, а потом уже коммунизм строить начинать. Ленин со Сталиным, не зная «Сути времени», кинулись строить коммунизм с невоспитанным быдлом.
Они людей знали и любили, поэтому не ломали психологию человека через колено, а давали ему возможность вырасти от «мелкобуржуя» до общенародного собственника поэтапно, через артель и колхоз. Если человеку себя хозяином заводов осознать сразу тяжело, то пусть он идет к этому через плотницкую артель, привыкает артельные топоры считать своей собственностью.
Был в артелях все-таки и плюс. Масштабная индустриализация была делом очень сложным, у государства просто руки не доходили до обеспечения населениями табуретами и ковриками с оленями, которые люди вешали над кроватью.
Вот эту нишу артели и заполнили, ликвидируя и товарный дефицит, и дефицит услуг. Так мало того, что артели начали с мелкотоварного производства… Случилось то, что и должно было случиться: они стали превращаться в крупные предприятия, перерастать собственность коллективную, двигаться к общенародной.
В этом и заключался план Сталина по развитию колхозной и артельной собственности — помочь им развиться до уровня общенародной. Понимаете, в чем принципиальная разница отношения Сталина к «предпринимательству» со взглядами того же М. Калашникова? Для Сталина «предпринимательство» было необходимым злом, которое нужно было ликвидировать, дав этому злу перерасти себя. А Калашников придумал, что «предпринимательство» было основой «сталинской модели».
В комплексе же экономическая политика большевиков для народа означало только одно: людям дали возможность зарабатывать своим трудом, сняв любые ограничения на способы получения дохода и размеры дохода. За исключением одного — запрет на частную собственность,
