опустила веки и, уставившись на свои ноги, продолжила семенить рядом. Чтобы ощущать его уединение, не нужно было заглядывать в поэзию или рыться в вещах, которые кричали о его жизни. Мужчина вел одинокое существование на протяжении определенного времени и свыкся с этим обстоятельством.
Он выдержал паузу, а затем начал делиться той частью жизни, которую позволял знать остальным.
— Я живу здесь почти три года. И выбрал это тихое место не случайно. С некоторых пор не терплю городскую суету.
Он шел на шаг впереди меня, прокладывая знакомый ему путь. Постепенно мы приближались к гуще леса. Протоптанная неширокая тропинка стала еще уже. Чтобы не было тесно, Бьорн предложил мне идти вперед, а сам оставался чуть позади.
— Здесь лишь чистый воздух, — продолжил он, — звук пения птиц, бескрайние луга и густые леса. Из жилых домов: мой и еще несколько поблизости. Отсюда далеко в город. Только одна дорога ведет к транспорту, чтобы выехать из этой местности. Пешком до автобусной остановки идти около двух часов.
Определенно, он вводил меня в курс дела на тот случай, если я соберусь уйти, или пока сам не прогонит прочь.
— Наверное, это не очень удобно добираться из города домой?
При слове дом, мне захотелось прикусить себе язык. Он не избежит момента, что бы задать свои вопросы. Но Бьорн молча продолжал шагать позади.
— Меня не пугают расстояния. Скоро ты поймешь, почему я живу здесь, а не в самом городе.
Его рука опередила мой следующий шаг, убрав с пути ветвь дерева. Еще немного, и я бы поранилась об нее.
Кроме леса больше ничего не видела вокруг. Но сложилось впечатление, что мы направляемся в особенное для Бьорна место.
Теперь я смотрела на него по-другому. Он уже не казался тем угрюмым и молчаливым парнем. Наоборот, сегодня он был слишком разговорчив, и мне нравилось это.
— Здесь нужно быть осторожней, — он предложил свою руку для того, чтобы спуститься по влажной и скользкой траве с небольшой горки, и я охотно приняла ее.
По сравнению с моей, его рука оказалась большой и теплой, а соприкосновение отдавалось приятным покалыванием в ладони. Касание к ней вызвало на мгновение дежавю. Я понимала, что вероятнее всего меня будоражат отголоски его поступка. Этот мужчина выступал в роли спасителя, чью руку мне не хотелось отпускать. Следующее что я увидела, заставило податься немного вперед. Тропинка, тянувшаяся из леса, привела нас в самое красивое место. Перед нами простиралось огромное озеро, в водной глади которого игриво поблескивал живописный закат. Облака плыли с озером в унисон. И одинокий небольшой деревянный мостик-понтон покоился посредине с привязанной к нему лодкой. Стая птиц кружила высоко в небе, добавляя этому рисунку прозаичности.
Воздух. Вода. Шелест крыльев. Моя память медленно, но отчетливо нарисовала несколько строк, и от этого знакомого чувства сердце бешено забарабанило в груди.
«Я хочу стать опять ветром, Улететь далеко, к звездам. Я хочу стать опять светом, Указать путь пока не поздно. Я хочу быть мелкой лужей, Отражающей синее небо. И, быть может, зимней стужей, На один день шагнувшей в лето. Я хочу вновь побыть ливнем, Разрушающим потоком. Я хочу быть опять сильной! И не быть никогда одинокой…»
— Вот, о чем я говорил тебе, — послышались рядом слова Бьорна.
Невероятной магией меня тянуло дальше — быть ближе к этому месту. Я же была уверена, что вдохновение попрощалось со мной и исчезло безвозвратно. Но вот оно.
Чувствовала его присутствие и желала прикоснуться, чтобы не отпускать от себя никогда. Без позволения ноги сами повели меня в глубину этой картинки, чтобы соединиться с умиротворенным образом. Минуя траву и песок, я едва улавливала позади себя приближение его шагов.
— Что чувствуешь? — раздался мужской голос.
— Успокоение, — вдохнула глубже и тут же выдохнула.
Закрыв глаза, я постаралась удержать в своей памяти это ощущение на тот случай, если больше меня здесь не окажется. Либо сохранить теплые воспоминания об этом месте.
Тряхнув головой, постаралась рассеять в прах все самое плохое, что было в моей жизни.
— Это самое замечательное и красивое место, Бьорн, — сказала я и, обернувшись, увидела легкую улыбку на его губах.
— Ради такого вида можно душу продать. Это еще одна причина, по которой я купил дом в этой местности, — его голос вышел более мягким и глубоким. Он успокаивающе действовал на меня, заставляя потихоньку довериться его обладателю.
— Стало быть, ты рыбачишь? — спросила я у него, когда мы прошлись по мосту, и присели бок о бок на другом его конце, свесив ноги. Был бы пирс чуть ниже, я бы могла достать до воды.
— Немного, — без лишних подробностей ответил он и вынул из карманов джинс пачку сигарет.
— Он кажется ухоженным.
Я имела в виду пирс, и Бьорн понял, о чем речь.
— Пришлось восстанавливать после прежнего хозяина. Теперь он крепкий, древесина не гнилая, — мужчина выдохнул дым изо рта, — можно прыгать, и мост выдержит.
В продолжение разговора Бьорн резко стянул с себя черную футболку и отложил ее в сторону. Я бы не сказала, что здесь было жарко. Но,
