которая приходилась сестрой отцу Андрея, ее внешняя красота передалась сыну. А вот характер у него был совершенно другим. И мать еще в детстве часто разводила руками, в кого пошел парень, непонятно. Андрей же походил на своего отца. И не только внешне, но заимствовал кое-что из характера. На вопрос Льва ответил не сразу, лицо было озабоченным:
— Ты проваливаешь задание. Ты знаешь, что может быть за это? — произнес наступательным тоном.
Хмыкнув, Лев точно удивился, что слышит эти слова, сказал:
— Я уже начал.
Отмахнувшись, Андрей дал понять, никого не интересует, что там Лев начал, ибо нужен результат, и выговорил:
— Ты уже должен закончить!
Рушкин возмущенно нахохлился, лицо покраснело. Взвился, настырно сопротивляясь:
— Я же не волшебник!
Прищурившись, Кесков был холоден, точно не являлся никаким родственником двоюродному брату:
— Обязан стать волшебником! — отрезал отчужденно. — Я поручился за тебя! Если что, не сносить головы и мне! С девками забавляешься! С дурами блистаешь остроумием? Забудь о них всех! Твоя задача, взять в оборот одну! На карте твоя жизнь! И моя тоже!
Встретив жесткий прессинг со стороны брата, Рушкин изменился в лице, куда вдруг подевались его нагловатость и хамство, точно испарились, он как-то сразу скис, словно поджал по-собачьи хвост:
— Да знаю я.
Вскочив с места, Андрей вспыхнул, стукнул кулаком по столу, словно ударил брата в скулу:
— Ни черта ты не знаешь! — выкрикнул — Тебе установили неделю сроку! Всего одну неделю!
Тоже подхватившись со стула, Лев передернулся. Чуб растрепался па лбу. На лице застыла растерянность, даже испуг:
— Неделю? Да ты что, Андрей? Это же мало!
Достав двумя пальцами сигарету из пачки, лежавшей перед ним, Кесков лихорадочно переломил ее пополам, бросил на стол:
— Знаю, что мало, но не я устанавливаю сроки! Понятно? Не уложишься — нам двоим крышка!
Опустив глаза, Лев стиснул скулы. А потом как-то жалко произнес:
— Ее Корозов от себя ни на шаг не отпускает. Как клещ вцепился и — никуда от нее! Везде его мурло рядом с нею!
Глянув на переломленную сигарету — табак рассыпался по столу — Андрей твердо посоветовал:
— Убери его с дороги!
Заиграв скулами, Лев заволновался, в глазах мелькнула неуверенность, голова упала на грудь:
— Чтобы полицию посадить себе на хвост? Тогда вообще крышка! Они же все начнут вынюхивать.
Подумав, поводив пальцем по крупинкам табака, Кесков выровнял переломленную сигарету, произнес:
— Ты прав, Корозова отправлять в дальний путь на вечное поселение не следует. Надо его просто оторвать от нее. Разъединить их!
В глазах у Рушкина сверкнула надежда, лицо его горело. Он поднял голову, глянул на брата заискивающе, будто на спасательный круг:
— Но как?
— Не знаю! — неожиданно резко и зло выкрикнул Андрей, точно отбросил далеко в сторону этот спасательный круг. — Думай сам!
Вздохнув, как-то не очень уверенно, что особенно не понравилось его брату, Лев, превозмогая себя, пробормотал:
— Я обязательно уболтаю ее. Силой возьму. Но недели мало, Андрей.
Вынув из пачки вторую сигарету, Кесков размял ее, понюхал, сунул в рот:
— Ты меньше рассуждай! У тебя время идет на часы. Да, и выгони ты вон свою последнюю подружку! Что ты в ней нашел? Смотреть противно!
Удивленно посмотрев на двоюродного брата, потому что его замечание совсем не относилось к теме разговора, Лев сказал:
— А что тебе-то? Ты не по теме.
Вынув сигарету изо рта, Андрей глянул на нее так, словно удивился, что она не горит, отрубил:
— По теме! Как раз по теме, брат! Ты бы лучше серьезно занялся женой Корозова. Там хоть есть на что посмотреть. А в твоей-то что?
Нахмурившись, Рушкин недовольно закрутил головой, но ответил вяло, безо всякого стремления доказать свою правоту:
— Она, конечно, глупа, как хвост поросенка. Но она мне нравится в постели.
Вдруг резко переломив вторую сигарету, Кесков сердито бросил ее на стол рядом с первой, сухо выдал, заканчивая разговор:
— Ты лучше постарайся, чтобы тебе понравилась жена Корозова! А то и тебе и мне гробы заказывать будут! Ты знаешь, с кем имеем дело! Жизнь и без того коротка, не стоит ее укорачивать искусственно! Иди! Займись делом!
Молчком посмотрев в холодные глаза Кескову, Рушкин приоткрыл рот, словно намеревался ответить ему, но видя, что доказывать что-либо не имеет никакого смысла, развернулся и пошел к двери. До нее было всего два шага, но это расстояние его отяжелевшие ноги преодолели с трудом. Ноги не просто налились тяжестью, они перестали сгибаться в коленях и тянулись волоком по полу. Срок, который ему установили для выполнения задания, был нереален, давил таким грузом, что от боли начали ныть плечи, сжималось сердце и перехватывало дыхание. Андрей бесстрастным взглядом проводил его до двери. Путей к отступлению у Льва не было.
За те несколько дней, которые пролетели после конфликта между Рушкиным и Корозовым, Исаю удалось кое-что разузнать о бизнесе Льва. Конечно, этого было недостаточно, чтобы делать глубокие умозаключения, но обнаруживало некую тенденцию в бизнесе Рушкина. Удалось найти косвенные зацепки. Они указывали на то, что торговля подержанными автомобилями у Льва зиждилась на поставках краденых машин. К тому же этот довольно прибыльный бизнес находился под хорошим прикрытием. Но кто прикрывал, кем и откуда осуществлялись поставки, оставалось темным пятном, копаться в нем следовало с особой осторожностью. Один из охранников Исая опрометчиво начал задавать вопросы там, где их не следовало задавать, и тут же угодил под машину. Благо, оказался проворным, сумел увернуться, но в больницу все-таки попал. У Исая складывалось твердое убеждение, что бизнес ворованными машинами у Льва поставлен на широкую ногу.
Когда начальник охраны выложил свою информацию и свои соображения Глебу, тот задумался, но делать никаких выводов не торопился. Поддаться искушению, чтобы судить по первым наметкам обо всем бизнесе Рушкина считал, по меньшей мере, неосмотрительно. Однако повод для размышлений появился. Похвалив Исая, поручил продолжать работу. Попросил в течение недели добыть максимум информации. Срок, разумеется, смехотворный, но Глеб надеялся, что за неделю мало-помалу удастся сложить общую картину и ухватить нечто главное, отбросив второстепенное, не имеющее определяющего значения. Кроме этого, его заинтересовало, откуда у Рушкина появился интерес к Ольге? Ни с того ни с сего. А что если за этим интересом и нападением на нее кто-то стоит? Например, тот с сиплым голосом. И откуда вдруг возник странный посетитель ресторана, бросивший под ноги Ольге огромную охапку цветов. Не из одной ли это оперы? Не звенья ли одной цепи? Интересно, какими мотивами движет внимание к его жене? Глеб не задавал Ольге никаких вопросов, зачем мучить
