— Простите, княжна, ваше сиятельство! — вскакивая с кресла и насмешливо кланяясь сестре, прохрипел старый князь.
— Вы имеете право над дочерью, это неоспоримо, но не забывайте и того, что у меня есть некоторые права на племянницу. Покойная княгиня-невестушка, ваша жена, умирая, препоручила моим заботам и попечениям свою малютку-дочь. Как теперь, помню ее предсмертные слова. Поднимая на меня свой угасающий взор, она заплетающимся языком проговорила мне: «сестрица! умоляю. Дочку мою, Наташеньку, не покинь! Хоть отчасти, голубушка, замени ей меня»… Страдалица скончалась. Ей, умирающей, дала я слово, и это слово, князь, мой братец любезный, я выполню: племяннице не дам погибнуть! Если надо будет, я поеду в Питер, все объясню императрице, слезно буду просить ее защиты для Наташи. Наша государыня правдива и милостива: она сумеет защитить от отцовской жестокости несчастную дочь! — твердым голосом проговорила княжна Ирина Алексеевна, направляясь к выходу из кабинета.
— Я не боюсь твоих угроз! Пока ты собираешься жаловаться на меня государыне, я успею выдать мою дочь за графа. Тебе меня не переломить, так ты и знай! — грозно послал ей вслед граф Полянский.
— Поди же, господин камердинер, доложи княжнам, что продавец пришел с заграничными кружевами. Будь добр, доложи. Рублевиком за это тебя поблагодарю! — обратился в людской к княжескому камердинеру Григорию Наумовичу какой-то «черномазый», не то цыган, не то грек, подавая ему серебряный рубль и низко кланяясь.
На нем был надет суконный казакин, подпоясанный широким красным кушаком, в руках небольшой деревянный ящик с товаром.
— Да не вовремя ты пришел, не вовремя, говорю, — мрачно ответил торговцу Григорий Наумович, однако, не отказываясь от рубля.
— Как не вовремя? Ведь слышал я, княжна-то ваша, молодая, замуж выходит? Приданое будут готовить, а на отделку кружева тут как тут. А какие кружева-то! Прямо из Брюсселя получил; искусной работы и не дорого продам, — расхваливая свой товар, проговорил торговец.
— А от кого ты слышал, что у нас в дому заводится свадьба?
— Слухом земля полнится, господин камердинер! Уж доложи, пожалуйста! Продам, — еще могарыч получишь.
— Ну, что с тобой делать! Подожди здесь, пойду доложу.
Спустя немного, продавца кружев потребовали на половину княжон.
Княжна Ирина Алексеевна, чтобы хоть немного развлечь и рассеять свою убитую горем племянницу, решилась подарить ей несколько кружев.
На самом деле, кружева у продавца были такой искусной, тонкой работы, что княжна Наталья невольно залюбовалась ими и выбрала себе куска три.
— Возьми, княжна, четвертый: кружева преотменные, благодарить будешь! — проговорил торговец, предлагая один кусок брюссельских кружев.
— Довольно и трех.
— Возьми, княжна, говорю: благодарить будешь! В кружевах письмецо от милого дружка. За ответом приду завтра, — улучив время, чуть слышно проговорил торговец.
Княжна вспыхнула и взяла предлагаемый сверток с кружевами.
— Сколько тебе за кружева? — спросила у торговца княжна Ирина Алексеевна.
— Завтра, княжна, с твоего дозволения, я принесу еще кружева; может, выберете, вместе и деньги заплатите.
— Разве, Наташа, тебе еще нужно кружев? — спросила у племянницы старая княжна.
— Да, тетя… Торговец говорит, что у него есть какие-то особые.
Торговец с кружевами давно ушел из княжеского дома, а бедная княжна Наташа, заливаясь слезами, долго еще перечитывала дорогие ей слова.
На следующий день утром торговец заграничными кружевами снова явился в дом князя Полянского.
На этот раз старик камердинер беспрепятственно допустил его на половину княжон.
Старая княжна выбрала еще для своей племянницы два куска дорогих кружев и заплатила деньги, а княжна Наташа незаметно сунула в руку торговца записку, аккуратно сложенную и запечатанную.
Это был ответ княжны Наташи своему возлюбленному, гвардейцу Серебрякову.
XXIV
Ответ княжны Наташи молодому гвардейскому офицеру Серебрякову был такого содержания: «постарайтесь быть сегодня вечером в нашем саду», и только.
Нечего говорить о той радости, с какою тысячи раз перечитывал эту короткую записку Сергей Серебряков.
Не менее рад был и Иван Зорич. Получив щедрую плату за свой «труд», он, переодевшись торговцем, передал княжне письмо Серебрякова.
— Ну, пан офицер, теперь дело наполовину сделано и богатую княжну вы можете считать своей…
— Если бы так было, Зорич.
— Так будет, только слушайте моего совета. Вы, пан офицер, пойдете на свидание и постарайтесь постепенно подготовить княжну к побегу с вами.
— Княжна на это никогда не решится, — возразил Зоричу Серебряков.
— Вы думаете?
— Я в том уверен.
— Ох, пан офицер, как вы еще неопытны в сердечных делах. Вы совсем не знаете влюбленных девиц. Знаете, пан, если ваша коханная в вас влюблена, то она пойдет за вами на край света: только ее поманите.
— Княжна не такова…
— Все девицы на один лад… повторяю, пан офицер, пользуйтесь случаем: рыбка сама идет в ваши руки. Не зевайте, иначе рыбка уплывет, и тогда уже ее вам не поймать… А куда жаль будет опустить такую рыбку, ведь не простая она, а золотая, — с гадкой усмешкой проговорил содержатель постоялого двора.
— Не болтайте глупостей, Зорич, вы лучше научите, посоветуйте, как мне пробраться в княжеский сад. Ведь в ворота мне нельзя войти, не пустят…
— Зачем, пане, в ворота!..
— А как же?
— Разве кроме ворот и дороги нет?
— Я не понимаю.
— Эх, пан офицер, все-то мне приходится вас учить! В ворота не пустят, так через садовую решетку перелезайте.
— Вы с ума сошли, Зорич. Разве я вор?
— Для своей коханной на все можно решиться. Ну, не хотите через забор, можно честь-честью в княжеские ворота войти: есть в кармане золото и везде есть доступ.
— Подкуп дворовых холопов? Нет, я и на это не решусь, — с негодованием проговорил Сергей Серебряков.
— А если пан будет так рассуждать, то коханную зазнобу у него отнимут. Переоденься, пан, в мой казакин и ступай на свидание… Дворовые в этом наряде тебя не признают; дашь рубль или два, так не только в сад, айв княжеские хоромы пропустят, — посоветовал молодому офицеру Иван Зорич, опять переходя с вежливого тона на «ты».
XXV
Была ранняя весна.
Природа, после долгой зимней спячки, стала просыпаться, оживляться.
Снег только что сошел в огромном княжеском саду; дорожки просохли, были расчищены, утрамбованы и посыпаны желтым песком; на куртинах показалась молодая, зеленая травка…
На расчистку сада, а также и парка, собраны были из подмосковных княжеских деревень сотни полторы крепостных.
В других садах лежал еще снег, а в княжеском его давно не было.
Весна выдалась теплая, солнечная; жаворонки и другие ранние птицы с утра до позднего вечера оглашали в княжеском саду воздух своим пением.
Вечером, когда на землю стала спускаться мгла, подошел к воротам дома князя Полянского гвардеец Серебряков.
К его счастью случилось так, что у незапертых ворот в это время никого не находилось, и Серебряков очутился на дворе, а оттуда не трудно было ему пройти в княжеский сад.
Как на дворе, так и в саду молодой офицер никого не встретил; в то время все дворовые находились в людской и ужинали.
Самого князя Платона Алексеевича не было дома; он находился в гостях у нареченного своего зятя графа Баратынского, в его усадьбе «Райки». Возвращения домой князя ожидали глубокой ночью или утром.
Как уже сказано, усадьба Баратынского находилась за Москвой; хоть князь Полянский поехал к своему нареченному зятю в карете, запряженной в шесть породистых лошадей, но все же доехать князю до своего дома из усадьбы «Райки» нужно было немало времени.
Дворовые, воспользовавшись отсутствием грозного князя, стали вольнее и уже не так аккуратно относились к своим обязанностям.
Отсутствием своего отца воспользовалась и княжна Наташа: тихо и незаметно вышла она в сад.
Старая княжна Ирина Алексеевна имела обычай рано ложиться спать, поэтому она не могла помешать своей племяннице выйти в сад на свидание.
Когда Серебряков прошел в сад, княжны там еще не было.
Мгла в саду стояла недолго: скоро из-за туч показалась луна и в саду стало светло.
Молодой офицер, идя по дорожкам, беспрестанно озирался; опасно было ему находиться в княжеском саду: дворовые могли его увидать.
Серебряков опасался еще встречи с князем Полянским; отсутствие из дома князя ему не было известно.
Подождать в саду княжну Наташу ему пришлось недолго.
Вот и она идет навстречу к своему возлюбленному.
Как прекрасна, как очаровательна княжна, объятая лунным светом, в своем одеянии. Как шла к ней шубейка на собольем меху, крытая светлым бархатом! Ее красивую головку покрывала белая турецкая шаль. Чем-то неземным, похожим на привидение, веяло от всей фигуры княжны-красавицы.
