После кризиса 1907 г. Нельсон Олдрич возглавил в Сенате Денежно-кредитную комиссию, которая изъездила всю Европу с целью исследования европейских центральных банков. Особенно комиссию заинтересовала модель немецкого Рейхсбанка.
Из этой командировки на казенный счёт явствует, что в конгрессе Олдрич был единственным экспертом по банковскому планированию. Лишь единицы замечали наличие тесной связи между Олдричем и банковскими кругами.[63]
Герберт Л. Саттерли приходился Моргану зятем и изнутри описал тесные взаимоотношения Олдрича с денежным трестом, а также причастность Олдрича к организации Федеральной резервной системы. Согласно Саттерли, Олдрич: «Обратился к Моргану за советом, и в течение последующих двух лет они должны были провести вместе многие часы, последовательно отрабатывая схему для банковского сообщества всей страны».[64]
И снова, согласно Саттерли, Дж. П. Морган «предоставил ему (Олдричу) Гарри Дейвисона (компаньона Моргана) для помощи в деталях». Партнёр Куна Леба Пауль М. Варбург также «оказался в распоряжении у сенатора Олдрича».[65]
Эта триада — Морган, Олдрич и Варбург — была призвана подготовить введение централизованной банковской системы в Соединённых Штатах.
Остальные «заговорщики с острова Джекиль» появились на сцене позже. Франк Вандерлип (которого мы уже цитировали) из Национального городского банка был связан родственными узами с семьёй Рокфеллеров.
Он присоединился к группе Моргана в начале 1910 г. после того, как получил письмо от председателя правления Национального городского банка Стиллмана. Письмо касалось встречи Стиллмана и Олдрича в Европе по вопросу учреждения центрального банка.
Из этого письма мы узнаём, что заговорщики использовали код. Например, Олдрич числился под кодовым именем «Зивил». В своей книге Вандерлип утверждает следующее:
«Господин Стиллман писал, что без всякого подобострастия мне следует посвятить всё свое время и мысли скрупулёзному рассмотрению темы (т. е. финансового плана) и без единого намёка на Уолл-стрит составить законопроект для вновь избранного конгресса».[66]
Всего важнее для заговорщиков было сохранить абсолютную секретность. Если бы любое имя, ассоциируемое с Уолл-стрит, когда-либо было замечено в связи с законопроектом о Федеральной резервной системе, то это был бы конец.
Для конспирации прибегали не только к кодовым именам. Чтобы проводить свои встречи и обсуждения, заговорщики удалялись на огромные расстояния с целью избежать общественного резонанса.
Не подлежит сомнению только одно — если бы в 1913 г. общество знало о тех фактах, которыми располагаем мы сегодня, то законопроект о Федеральной резервной системе не имел бы никаких шансов пройти через конгресс.
Что касается подозрений общественности в нахождении участников группы Моргана в близком родстве друг с другом, то дадим слово Вандерлипу. (Сами участники группы заверяли окружающих в «незаинтересованной беспристрастности»).
«Поверили бы в это избиратели? Думаю, именно так бы они и поступили. Всего лишь один слабый намёк. Сенатор Олдрич приходился тестем Джону Д. Рокфеллеру-младшему, да и сам по себе он был весьма обеспеченным человеком.
Однажды я написал письмо Вудро Вильсону в Принстон и пригласил его побеседовать за обедом. Желая произвести на него впечатление и придать событию важность, я сказал, что сенатор Олдрич также приглашён на обед.
Мой друг доктор Вильсон[67] изумился и ответил, что не сможет заставить себя найти общий язык с сенатором Олдричем. Вильсон действительно пришёл и выступил с речью. Правда, после того, как я доложил, что здоровье господина Олдрича не позволит ему составить нам компанию.
А теперь давайте немного пофантазируем. Представьте, какие газетные заголовки могли бы появиться, если бы стало известно, что Олдрич совещался по поводу ещё не принятого финансового законодательства с компаньоном Моргана (допустим, Дейвисоном) и президентом крупнейшего банка (допустим, Вандерлипом)».[68]
Одним из директоров Национального городского банка, основанного Стиллманом, был Кливленд Додж — влиятельная персона и финансовый «мотор» за спиной Вудро Вильсона. Следует не выпускать это обстоятельство из виду.
Вудро Вильсон, которому предстояло утвердить закон о Федеральной резервной системе, был, без сомнения, ставленником финансовой элиты. Его кандидатуру одобрили весной 1912 г. во время неформальной встречи в поместье Вандерлипа Бичвуд в Скарборо на реке Гудзон.
Согласно одному обозревателю, Вильсон прошёл испытание, поскольку Вандерлип и Уильям Рокфеллер обсуждали роль американского капитала за границей в его присутствии.[69] Подробнее мы опишем это обстоятельство позже.
Центральной фигурой в создании Федеральной резервной системы был вовсе не американский, а немецкий банкир — Пауль Мориц Варбург. Он родился в 1868 г. в Гамбурге в семье Оппенгеймов. Отец Варбурга имел долю в банкирском доме «М.М. Варбург», основанном в 1798 г.
Начало карьеры Варбурга связано с «Самуэль Монтагу и K°» (Лондон) и «Banque Russe Pour Le Commerce Etranger» (Париж). В 1891 г. Варбург стал работать в семейном банке и вошёл в долю в 1895 г.
В 1902 г. он прибыл в Соединённые Штаты в качестве партнёра Куна Леба и, невзирая на несовершенный английский, развернул кампания за организацию Федеральной резервной системы.
План по учреждению центрального банка можно обнаружить в двух его брошюрах — «Недостатки и беды нашей банковской системы с 1907 г.» и «Проект модифицированного центрального банка» (1907 г.).
В основу структуры Федеральной резервной системы был положен проект, который Варбург в 1910 г. предложил для Объединённого резервного банка.
Все эти люди тайно собрались на острове Джекиль с целью наметить очертания будущего закона о Федеральной резервной системе.
Тайное совещание на острове Джекиль увековечил Франк Вандерлип:
«Было бы весьма опасным для Олдрича, если бы стало известно, что сенатор обращался к кому-либо с Уолл-стрит за содействием в подготовке доклада и законопроекта. Поэтому были предприняты меры предосторожности, которые порадовали бы сердце самого Джеймса Стиллмана.
Нам было приказано забыть о фамилиях и не обедать вместе в канун нашего отбытия. Мы обязались явиться в назначенное время на железнодорожную станцию у побережья Гудзона в Нью-Джерси, а также прибывать по одиночке и как можно незаметней. У станции нас должен был ждать личный автомобиль сенатора Олдрича, прикреплённый к последнему вагону поезда на юг.
Когда я подошёл к тому автомобилю, шторы были опущены, и только слабые проблески желтого света обнаруживали форму окон. Оказавшись внутри, мы принялись соблюдать оговоренное табу, наложенное на наши фамилии, и обращались друг к другу по именам — «Бен», «Пауль», «Нельсон» и «Эйб».
Мы с Дейвисоном решили прибегнуть к ещё большей конспирации и отказались от личных имён. Исходя из того, что мы всегда правы, Дейвисон стал Уилбером, а я — Орвиллом. Так звали братьев Райт — пионеров авиации.[70]
Обслуживающий персонал и кондукторская бригада могли узнать одного или двух из нас, но только не всех. В противном случае, о нашей таинственной поездке стало бы известно в Вашингтоне, на Уолл-стрит и даже в Лондоне.
Конечно же, мы понимали, что разоблачение невозможно, но случись оно, все наши усилия оказались бы напрасными, а время потрачено впустую. Если бы общественности дали знать, что мы собрались вместе и написали банковский законопроект, то этот законопроект не прошёл бы через конгресс».[71]
