– Остров!.. Впереди по курсу остров, мой Адмирал!
Да, это был Остров.
И как только проступили очертания его, рев вырвался из ста тысяч глоток. То был поистине величайший для Армады час. Весть разносилась со скоростью гонконгского гриппа. Десятки тысяч людей, мгновенно позабыв о дисциплине, хлынули на верхние палубы, давя и топча друг друга. Вслед за рулевыми, артиллеристами, ракетчиками, морпехами и докторами полезли из люков механики, коки и вольнонаемные. Мачты оказались увешаны людьми. Матросы и офицеры перевешивались через ограждения, не удерживаясь, падали в воду, хрипели с выпученными глазами – ничто уже не могло их образумить. Давка на кораблях была поистине грандиозная.
– Они сошли с ума! – вскричал, побагровев, Адмирал Первому флаг-капитану. – Да сделайте хоть что-нибудь! Остановите этих мерзавцев!
Все было тщетно – ни о каких приказах не могло быть и речи. Первый флаг-капитан, пойдя ва-банк, тотчас выкинул рискованный трюк, который в недалеком будущем недосягаемо вознес его над остальными. Он не нашел ничего лучшего, как прошептать в стариковское ухо:
– Вы привели Армаду к земле, как и обещали. Вы – причина столь неуемной радости, столь невиданного ликования. Да здравствует предводитель! – совсем негромко воскликнул затем флаг-капитан, обращаясь к свите и ненавязчиво напоминая, что нужно делать.
– Да здравствует Адмирал! – послушно раздался один сообразительный голосок. А за ним – еще один. И еще! И как-то само собой, все более уверенно повторяемое приветствие сползло с командирского мостика на мостики нижние, затем перекинулось на артиллерийские башни – и пошло, пошло гулять по палубе.
– Вива, Адмирал! Вива!
С линкора этот клич немедленно перебросился на авианосцы, затем на эсминцы, включая и «Отвратительный», и вот уже вся Армада вздрогнула от громоподобного вопля:
– ДА ЗДРАВСТВУЕТ АДМИРАЛ!!!
– Вива, император! – во всеобщем шуме-гаме прокричал Главврач. У навострившего уши Первого флаг-капитана юмор отсутствовал, однако подобный недостаток не мешал его прямо-таки крысиному чутью. Возглас врача был мгновенно им подхвачен.
– Вива, император! – уже дирижировал свитой Первый флаг-капитан, с учтивой улыбкой давая понять, что предводителю стоит подойти к ограждению и милостиво принять в дар эту исторгающуюся из самих глубин матросскую благодарность. Что и было немедленно сделано.
Внизу беспредельной радости не было конца. Разноголосый вой лишь усиливался. Всеобщее помешательство, охватившее корабли, принимало все более отчаянные формы – вот уже тысячи сорвиголов готовились броситься с палуб и плыть к вожделенной земле. Другие же тысячи в благоговейном восторге, поднимаясь на цыпочки, чтобы лучше видеть, давя друг друга, обращали взоры к недосягаемому мостику, на котором одиноко и величаво грелась в лучах славы маленькая фигурка властителя их судеб. Не могло быть сомнений – он, и только он привел их к почти потерянной мечте. Благодаря прозорливости и воле предводителя остров был подан оборванным голодранцам, как рождественский пирог, и курилась уже синеватая дымка его тропических лесов.
Адмирал наконец осознал свою великую миссию.
– Да утихомирьте же этих засранцев! – смеясь, он повернулся к верноподданнически трепещущей свите. – Пусть угомонятся, канальи! Мне нужно им кое-что сказать…
Грохнула холостым гигантская пушка первой носовой башни – крики восторга тотчас стихли. Флотская чернь навострила уши. Самый последний матрос, самый отъявленный разгильдяй и буян, которого только можно было сыскать среди баталеров и машинистов, теперь с восторгом и умилением готов был выполнить любой приказ этого, едва видного, крошечного человечка в адмиральском мундире. Поистине, на старика внезапно свалился звездный час – и он все понял!
Стало слышно, как волны равномерно шлепают о борта остановившихся посудин.
Голос небожителя, усиленный динамиками, загремел над головами подчиненных – и не было ни единого мерзавца на Армаде (включая больных и арестантов, томящихся в карцерах), который бы его не услышал:
– Матросы! Я привел вас к тому, к чему обещал. Земля перед вами. Отныне все ваши мучения закончены. Здесь вас ждут отдых и покой. Пусть каждый выполнит свой долг: будет спокоен и дисциплинирован. Я обещаю всем, что, как только вернется разведка, каждый из вас посетит этот рай, ибо, вполне возможно, он окажется концом всех наших лишений и мытарств.
Тысячеголосое «вива, Адмирал» окончательно раскидало птиц, которые и без того робко кружились над кораблями. Застоявшаяся в стойлах разведка мгновенно изготовилась. Разрисованный и нагруженный спецназ бросился к трем здоровенным вертолетам, специально подогнанным на линкор с «Юда». Засосав в себя кучу громил вместе с их мешками и минометами, «дойные коровы» лениво отлепились от летной площадки и поплыли к «терра инкогнито». Коробки подошли к острову достаточно близко. Не только «белой кости» на мостиках, но и всем тем, кто бесновался на палубах, хорошо было видно, как туши, одна за другой, исчезают за кромкой леса.
Никогда еще время до возвращения посланцев не переживалось так тяжело. Адмирал приказал беспощадно расстреливать негодяев, которые дерзнут ослушаться приказа и самостоятельно попытаются добраться до берега. Морпехи, навьюченные всевозможным оружием, выстроились вдоль бортов и на всякий случай взяли наизготовку штурмовые винтовки.
Связисты засучили рукава. Им было сейчас чем занять себя! Исследующие остров разведчики докладывали о вещах удивительных – о джунглях, покрывавших его, о невероятном множестве плодов, о финиковых пальмах, о банановых зарослях, о манго, папайе, мандариновых и апельсиновых рощах, о винограде, айве, сливах и персиках, о серебристом песке пляжей, о журчащих водопадах, о полном отсутствии кровососущих гадов, о кабанчиках, стадами пасущихся на лужайках, и о целых тучах попугаев.
Среди потока сообщений, которые лились непрерывно, на одно поначалу не обратили должного внимания. Командир «группы три», прочесавший со своими людьми уже не одну милю, постоянно доносил о заселяющих остров обезьянах. «Их тысячи, если не десятки тысяч! – твердил лейтенантик, упрямо вклиниваясь в другие переговоры. – Они даже чем-то на нас смахивают…»
– Открыл Америку! – желчно хмыкал дежурный офицер, давно уже пытающийся оборвать не в меру серьезного говоруна. Но что-то случилось с обратной связью.
– Это сплошь особи женского пола, – докладывал лейтенант.
– Нашел на что обращать внимание, – справедливо возмущался дежурный.
– Я – борт третий. Я – борт третий, – бубнил незадачливый разведчик. – Здесь одни самки…
– Они что, совсем там с ума посходили? – взорвался в конце концов принимающий. – Смотрят под хвостами у обезьян?.. Им больше что, делать нечего…
– Самками все здесь кишмя кишит, – не успокаивалась рация. – Хоть бы один самец!
– Все, – решил офицер. – Отзывайте группу. У них там мозги окончательно набекрень съехали. Я такое даже докладывать не буду.
В этот момент связь восстановилась. Согрев лейтенанта самыми изощренными ругательствами, дежурный переключился на другие донесения. Впрочем, с остальными было не легче. Обезумевший от твердой почвы под ногами, командир первой группы восхищался райскими уголками, попадающимися ему на каждом шагу:
– Не сойти мне с этого места – это лучшее, что я видел в жизни…
– А что ты видел в жизни, болван? – устало прокомментировал принимающий, не желая больше выслушивать восторженную болтовню и снимая наушники. – Казармы и казенные бордели?!
– Разведку можно отзывать, – доложил он властителю. – И так все ясно, мой Адмирал! Возможно, группы не встречали еще муравьев, крокодилов и змей – но об остальном мы уже имеем самое четкое представление.
* * *
Все шлюпки, катера и плоты были спущены на воду. Все головы задрались на знаковую фок-мачту. Интендантство на этот раз не жадничало – за сутки до высадки баталеры с ног валились, раздавая новые, чуть ли не хрустящие форменки и гюйсы, взамен выцветших и рваных лохмотьев. Издали плавсредства, битком набитые матросами в белых рубахах и бескозырках, казались колониями чаек. Вахта молча страдала. Под ногами дежурных техников, в глухих трюмах раздавался приглушенный вой недочеловеков, каким-то непонятным образом тоже почуявших землю. Но трюмы были обречены на вечную вонь и тьму, люки над ними, по приказу адмирала, были безжалостно задраены.
Для остальных смертных уже провозгласились инструкции, определились время пребывания и порядок возвращения. Облетающие остров на бреющем полете «вертушки» в случае малейших беспорядков получили право открывать немедленный и беспощадный огонь.
И вот соблазнительный остров был близок, как никогда, и ветер доносил с него ни с чем не сравнимые, благоуханные запахи жирной земли и цветов. У многих мутнело сознание от подобной божественности – то здесь, то там на руки товарищей валились впадающие в сладостный обморок. Какой-то нахальный пеликан, поднявшийся с местного озерца, забравшись, несмотря на свое упитанное брюшко, на высоту мостика, сделал над толпой придворных величавый медленный круг и нагадил на адмиральский эполет. Этого оказалось достаточно. Могущественная рука взмахнула платком, тридцатичетырехдюймовая пушка содрогнула небеса, Армаду и остров. Тучи обезумевших птиц мгновенно закрыли собой солнце. С открывшихся ворот нижних палуб линкора один за другим, точно коровьи блины, начали плюхаться в волны водоплавающие танки морских пехотинцев. Торжествующий рев потряс окрестности, весла поднялись, двигатели заработали – и высадка началась!
