Наконец она подкараулила Шурика после уроков и потребовала объяснений. По его туманным иносказаниям она наконец поняла, в чем дело. Оказывается, защищаясь от своих преследователей, она якобы ударила Шурика коленом туда, куда мальчиков бить нельзя. Нина пришла в неописуемый ужас. Неужели они в самом деле вообразили, будто Нина знает, что у них есть ЭТО место? И что ТУДА можно бить? И вся школа теперь знает, что Нине известно про ЭТО место? Но ей, честное слово, даже в голову не могли прийти такие ужасные, грязные, распутные мысли!
Развратница Нина готова была сквозь землю провалиться. Она потеряла сон, покой и даже аппетит. Бабушки всполошились: «Девочка заболела!», стали измерять температуру. Но даже им Нина стыдилась признаться в том, что произошла чудовищная ошибка, ее не так поняли, оклеветали, оболгали! И как бы она объясняла происшествие неискушенным бабушкам? Они-то точно даже не поняли бы, о чем идет речь.
И тут неожиданно явилось спасение в виде Гриши. Он подошел к Нине на перемене и громко, так, что все слышали, сказал:
— Не обращай внимания на всякую ерунду. Я поговорил с ребятами, им какая-то глупость показалась. Все уже забыто.
Нина подняла на спасителя свои кошачьи зеленые глаза, полные слез, любви и благодарности. А он продолжал:
— Я вот что хотел спросить: хочешь в туристический кружок?
Хочет ли она? Да она пойдет за Гришей не то что в кружок, а куда угодно! Нина утвердительно кивнула.
* * *
Только страстная любовь могла заставить Нину терпеть невыносимые походные тяготы. Самое удивительное, что бабушки, трепетно ее берегущие, почти без колебаний и длительных уговоров разрешили ходить в походы с ночевками, вначале с субботы на воскресенье, а затем и на каникулах. У других ребят проблем с родительской опекой было гораздо больше. Их не пускали, уговаривали, запрещали. После бурного родительского собрания, на котором с пламенной речью выступил руководитель кружка, восхваляя дали, высоты и широты, которые предстояло покорять детям, попутно добиваясь избавления от простуд, а также расширяя свой кругозор, большинство родителей скрепя сердце согласилось.
Рюкзак был неподъемным. В нем лежали аккуратно сложенный спальник, помещенный ближе к толстым лямкам, чтобы не натирать спину, запасная одежда и обувь; мелочи: расческа, зубная щетка, паста, мыло; продукты: крупы, тушенка, сгущенка, чай, сахар и прочее; ложка, миска, кружка и множество других ценных вещей. Сверху болтался, позвякивая, котелок, а у самых выносливых мальчиков еще и скатанная в тугой рулон палатка. Со всем этим скарбом нужно было проходить в день десять-двенадцать километров, останавливаясь на привалы, разумеется, а вечером, когда все тело ныло и болело от изнуряющей усталости, нечего было и думать об отдыхе — измотанным путникам предстояло ставить палатки, разводить костер и готовить в закопченных котелках ужин. И только поздней ночью, при свете звезд и умиротворенно потрескивающего костра, можно было спокойно сидеть и петь под гитару чудесные песни Визбора, Окуджавы, Высоцкого…
Нине было очень тяжело. Избалованная домашним комфортом и не выносившая физических нагрузок, она страдала от длинных тяжелых переходов, комариных налетов, обязательной утренней зарядки, умывания ледяной водой, ворочанья в тонком спальнике на колючих еловых лапах, примитивной еды, капризов погоды, усталости, жажды, каменной тяжести рюкзака и неудобной обуви, сбивавшей ноги до крови.
Но! Вышеперечисленные ужасы искупали два обстоятельства. Первое — Гриша. Нина была готова терпеть все что угодно, в прямом смысле идя за любимым на край света. В тщедушном теле мальчика таилась несгибаемая воля. Ему, пожалуй, было намного тяжелее, чем более сильным товарищам, но он никогда не жаловался, не требуя никаких поблажек, и даже находил в себе мужество помогать вконец выбившейся из сил Нине, упрямо перекладывая из ее рюкзака в свой неудобные консервные банки.
Второе — кругозор! Зимние каникулы были посвящены путешествию по Крыму, куда кружковцы доехали на поезде, а потом пешком обошли несколько городов на побережье и, добравшись до Ялты, изображали опытных альпинистов на склонах Ай-Петри. Весной бродили по городам Золотого кольца, а летом целый месяц путешествовали по Волге, где пароходом, а где — пешим ходом, до самого Рыбинска.
Но никакие красоты исторических памятников и пейзажей, никакая романтика суровых и нежных песен под гитару у костра не могли сравниться для Нины с возможностью постоянно видеть своего единственного, любимого, ненаглядного Гришу.
* * *
Путешествие по Волге было не слишком тяжелым. Пешие переходы постоянно перемежались отдыхом на теплоходе, да и ребята незаметно сплотились, помогая друг другу.
В один из теплых вечеров, когда сумерки только начали опускаться над водной гладью и скрывали тающие в дымке берега, Нина и Гриша вышли на палубу. Сели рядом на сложенные в бухту канаты и молча сидели, очарованные плеском волн за бортом, завороженные ритмичным звуком двигателя, почти заглушавшим негромкую музыку, доносившуюся из кают-компании. Они не прятались, потому что ребята уже давно перестали подтрунивать над ними, махнув рукой на неразлучных друзей.
— Сильно по родителям скучаешь? — наконец нарушил тишину мальчик. — Я бы так долго не смог.
— Очень сильно, — призналась Нина. — Так хочется увидеть их. И Федора.
— Кто такой Федор? Ты о нем никогда не говорила.
— Старший брат.
— Хорошо тебе. А я один.
— Да, не повезло… — посочувствовала Нина. — Мои скоро приедут, в отпуск. И заберут меня с собой.
— На Сахалин? Это где-то рядом с Японией?
— Да. Очень далеко. Но мама такие письма пишет восторженные! Даже бабушек убедила, что на острове рай. Только зачем мне этот рай…
Нина хотела добавить «без тебя», но постеснялась. Разве можно произносить вслух запретные слова? Они застрянут в горле и все равно не прозвучат, не стоит и пытаться. Она даже покраснела от своих мыслей. Но Гриша уже сменил тему:
— Слушай, а ты кем хочешь стать? Только не говори, что учительницей. Все равно не поверю.
— Я? — Нина задумалась. — Не знаю. Хотелось быть художником. Ой, то есть художницей. Или скульптором. Но боюсь — вдруг способностей не хватит?
— У тебя? У тебя — хватит, — уверенно произнес Гриша. — Ты как-то иначе все видишь, не так, как другие. И руки у тебя золотые.
— Золотые! — засмеялась Нина. — Между прочим, мой прадед был ювелиром. И фамилия у него Гольдман — «золотой человек».
— Здорово! — восхитился мальчик. — А моя — Зильберман — «серебряный человек».
— Мы с тобой просто клад — золото и серебро. Не хватает только бриллиантов и изумрудов.
— Почему не хватает? Изумруды есть.
— Где?
— Твои глаза.
Гриша с такой нежностью посмотрел на растерянную Нину, что в груди у нее сладко заныло. До сих пор сентиментальность между ними не была принята.
— Скажешь тоже… — Нина отвернулась.
— А вот я давно решил, кем буду.
— Кем? — Нина обрадовалась, что появилась возможность избежать мучительного изучения ее серой внешности.
— Нейрохирургом.
— С ума сошел? Мозг оперировать — это потруднее, чем ювелиром быть! Ты представляешь, какая это ответственность?
— Очень даже представляю. Знаешь, сколько я институтских учебников перечитал? И по анатомии, и по физиологии. Самое интересное — физиология высшей нервной деятельности.
Нина с уважением посмотрела на товарища. Какой он умный! И целеустремленный. Надо же, в тринадцать лет такие вещи знает. Она пару раз пыталась полистать бабушкин учебник по внутренним болезням, но не смогла пробраться сквозь дебри совершенно немыслимых терминов, создающих впечатление, что текст написан на непонятном языке, набранном знакомыми буквами.
Стало зябко. Нина поежилась. Гриша снял свою штормовку и накинул ей на плечи. В штормовке было так тепло и надежно, что девочка благодарно ему улыбнулась. Гриша, зажмурив глаза, ткнулся носом в ее щеку, что, вероятно, должно было означать первый поцелуй.
Нина подняла голову и увидела за стеклянной полусферой кают-компании женщину средних лет. Она, не отрываясь, печально смотрела на подростков. Словно владела тайным знанием о том, что ждет впереди этих наивных детей.
* * *
«Здравствуйте, дорогие мама, Века и Нина!
У нас все в порядке. На работе я уже вполне освоилась. Оказалось, что кое-что еще помню и даже могу считаться специалистом. Несмотря на то, что в нашей геологоразведке незнакомая для меня специфика и мне пришлось многому учиться заново, я все же справилась. Сейчас весна, поэтому мы занимаемся расчетами в городе, а когда сойдет снег, наша партия отправится в поле. Жду с нетерпением этого события, соскучилась по настоящему делу.
