— А вот об этом не беспокойтесь. И потом, мы в любой момент можем перекочевать в очаровательный английский ресторанчик, не правда ли? — сказала она, чеканя слова и, как показалось Джиму, утрируя акцент.
Они ехали на его машине, и Нора сидела на переднем сиденье. Было жарко, ветер врывался в приоткрытое окно и развевал светлые волосы Норы. Она то и дело поправляла их, но тщетно.
— Вы похожи на скандинавскую богиню, — серьезно сказал Джим, когда Нора в очередной раз попыталась убрать волосы со лба.
— Вот как? — Девушка насмешливо приподняла брови. — А вы хоть знаете, как они выглядят, скандинавские богини?
Джим смутился. Снова она подловила его. В голове бродили тысячи шаблонных сравнений, он озвучивал их не думая; просто потому, что в определенных ситуациях принято говорить определенные вещи. А Нора, оказывается, все замечала и ко всему прислушивалась.
— Ну вот, вы опять попрекаете меня моим невежеством, — ответил Джим, глядя на дорогу. — Допустим, я этого не знаю. Но в моем представлении эти самые богини должны выглядеть точно так, как вы. Ответ принимается?
— Принимается! — со смехом отозвалась Нора.
Отлично! Вот он уже и развеселил ее. Не такая уж она недотрога. Просто в тот вечер у нее, очевидно, было плохое настроение. А может, это он держался слишком скованно и принужденно. Женщины ведь всегда чувствуют такие вещи и, нет чтобы помочь, всегда подливают масла в огонь.
— Расскажите мне о себе, Нора, — попросил Джим, когда они вышли из машины и пешком пошли по направлению к площади.
— Что вас интересует? — холодно спросила она.
Джим никак не мог привыкнуть к постоянной смене ее тона. Казалось, Нора привыкла играть роль неприступной дамы из высшего общества, но эта роль не совсем шла ей. В те редкие минуты, когда она забывалась и начинала вести себя как обычная двадцатилетняя девушка, разговаривать с ней становилось намного проще.
— Абсолютно все. Чем вы занимаетесь, что любите, какие у вас увлечения, — сказал Джим, памятуя наставления Келли.
Нора ненадолго задумалась. Что же рассказывать? Но как ни старалась, ничего особенно интересного из своей жизни припомнить не могла. Уроки танцев, званые обеды, университет — фи, какая скука! Разве что редкие встречи с Мартином, но вряд ли мистеру Сандерсу будет интересно об этом слушать.
И Нора решила не вдаваться в унылые подробности и изложить хрестоматийную версию своей жизни.
— Я учусь в университете Мальмо, на факультете искусств… — начала она.
— Искусств? Как интересно, — отозвался Джим. — И какие же искусства вы изучаете?
— Музыка, живопись, театр — всего понемногу, — ответила Нора. — Я больше всего люблю театр.
Это было не правдой. Как все холодные люди, Нора не могла всерьез увлечься искусством перевоплощения, она не верила театру, актеры не убеждали ее в искренности своих чувств, декорации казались жалкими картонками. Не любила она и музыку — даже самые красивые звуки ничего не пробуждали в ее душе. На факультет искусств она пошла лишь потому, что это было так красиво, так необычно и неизменно вызывало приятную реакцию: ах, как интересно!
— Вот как? А я, признаться, нечасто бываю в театре. Музыку люблю. А театр мне кажется немного скучным, — честно признался Джим.
Да, он хотел произвести приятное впечатление. Но из своего жизненного опыта яснее всего усвоил одно: никогда не надо лгать, тем более важному для себя человеку. Даже в мелочах.
Нора, к его удивлению, вдруг посмотрела на него с неподдельным интересом и даже с уважением. Вот честный человек, подумала она. Не притворяется, не закатывает глаза, не строит из себя завзятого театрала, как это обычно делают люди, считающие себя вежливыми.
— А вообще-то я люблю танцевать, — сказала Нора. — Абсолютно все: и бальные, и современные, и спортивные танцы.
— Вы, наверное, очень хорошо двигаетесь, — отметил Джим, бросив взгляд на ее изящную гибкую фигурку.
— О да! — воскликнула Нора и, смутившись, добавила:
— Так говорят.
— Не сомневаюсь. И надеюсь, у меня будет возможность в этом убедиться, — с надеждой произнес Джим.
Нора неопределенно улыбнулась. Нет, Этот мужчина по-прежнему не очень нравился ей, но, по крайней мере, перестал раздражать.
— Ну вот, Нора, мы с вами стоим на Трафальгарской площади. В некотором смысле это самое сердце старого Лондона, — сказал Джим. — Площадь названа так в память…
— Знаю, знаю, — не дала ему закончить Нора. — В память о победе англичан над французами в Трафальгарской битве.
Нора явно процитировала строку из путеводителя.
— О, да вы немного знакомы с историей? — улыбнулся Джим.
— Просто я давно уже учу английский язык. Обо всех лондонских достопримечательностях могу целую лекцию прочитать, а сама ничего не видела. Поэтому, если не возражаете, давайте просто походим и посмотрим.
— Что ж, обойдемся без лекций, — согласился Джим.
Они подошли к памятнику адмиралу Нельсону, ненадолго задержались около него и направились к зданию Национальной галереи.
— Значит, театр, танцы. Что еще вас интересует? — вернулся Джим к прерванному разговору. Он вознамерился досконально изучить интересы Норы, чтобы тут же разделить их.
А она-то думала, что тема уже исчерпана! Увы, придется еще что-нибудь сказать.
— Лето я обычно провожу на острове Эланд. У нас там небольшой домик, — проговорила Нора. — Там красиво.
— Ну а что вы любите читать? Чем вообще занимаетесь в свободное время кроме танцев? — не сдавался Джим, хоть и видел, что девушка отвечает вяло.
Он пытливо всмотрелся в ее глаза, но Нору испугал его взгляд.
«Смотрю телевизор и не знаю, куда себя деть от скуки!» — хотелось крикнуть ей в эти темные умные глаза. Слишком темные и слишком умные. То ли дело Мартин. Его глаза голубые, как утреннее небо над рекой, и в них столько радости, и веселья, и беззаботности!
— Ну, я люблю животных. Птичек, — выдавила из себя Нора.
Джим удивился. Вроде бы он спросил о том, что она любит читать. Но птички — это тоже хорошо.
— Знаете, у моего дедушки раньше было много попугаев и канареек. У него дома невозможно было находиться: такой стоял щебет и писк. Теперь остались только две птички, — сообщил Джим. — А сам я с радостью завел бы кошку. Но я живу один, дома бываю редко и боюсь, что не смогу за ней как следует ухаживать.
Последнюю фразу он произнес с особенной интонацией. Был уверен, что любая женщина верно истолкует ее.
Но Нора равнодушно заметила:
— Да ну, возиться с ними… А вот это здание, справа, парламент?
— Что? А, да-да, — рассеянно отозвался Джим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
