Нора Лирова
Когда он опоздал
Глава 1
Герман стоял около окна и смотрел, как за окном бушует буря. Ветер гнул деревья почти до самой земли. Дождь стучал по стеклу, стараясь пробраться в дом. Но окно было плотно закрыто. Оно отделяло непогоду от спокойно атмосферы дома. Из-за этого создавалось ощущение, что буря была где-то далеко, а не на расстояния вытянутой руки.
— Пап, я войду? — спросил Егор, постучав по косяку.
— Заходи, — сказал Герман, но при этом он не повернулся к сыну.
Герман был высоким, темноволосым мужчиной, с холодными синими глазами и впалыми щеками, на которых уже выступила короткая колючая щетина. Сутулый, с длинными руками и длинными пальцами, худой — он не был красивым мужчиной. Его же сын был полной его противоположностью. Красивый, спортивный, с правильными чертами лица, задорной улыбкой и светлыми волосами, Егор при этом не походил и на мать. Из-за этого Герман часто слышал шутки, что сын пошел в соседа. Но он никогда не обращал внимания на эти слова. Если кто видел отца и сына вместе, то замечал, что они понимали друг друга без слов. Между ими была какая-то связь, которая не могла образоваться между чужими людьми. К тому же характеры у них были очень похожи.
— Слышал, что ты решил подать на развод? — спросил Егор, садясь в кресло с резными изогнутыми ножками, которое стояло около круглого стола.
— Уже подал, — ответил Герман.
— Тебе это невыгодно.
— А тут не из-за выгоды.
— Из-за этих фотографий? — спросил Егор, доставая из кармана распечатанные фотографии. Кинул их на стол. Герман повернулся. Увидев фотографии, подошел к столу. Забрал их.
— Откуда они у тебя?
— Вытащил из того мусора, в который превратился твой телефон, — ответил Егор.
Фотографий было пять. На них была сфотографирована девушка с длинными волосами. На вид ей было лет двадцать. Только взгляд у нее был хмурый, тяжелый. На одной фотографии она стояла с коляской, в которой спал ребенок. На другой она задумчиво смотрела в сторону. На третьей девушка держала на руках ребенка. Сама она была одета в халат. Волосы заплетены в косу. Из-за этого выглядела она по-домашнему. Четвертая фотография запечатлела ее недовольной. Она была явно против того, что ее снимали. И лишь на последней девушка улыбалась. Камера поймала ее простую улыбку и теплоту в глазах. При этом ни на одной фотографии девушка не позировала. Камера запечатлела кадры из ее жизни. И это притягивало взгляд. Невольно хотелось узнать историю каждого снимка.
— Я думал, что это невозможно.
— Ну, пришлось повозиться, — ответил Егор. — Так чего за девчонка?
— Неважно.
— Мама считает, что это твоя любовница.
— Недавно она меня обвиняла во внебрачной дочери, — усмехнулся Герман.
— Так кто это?
— Никто.
— Но она для тебя важна.
— Возможно, — Герман посмотрел на сына. — Ты пришел, чтобы нас помирить?
— Не думаю, что это возможно, — ответил Егор. — Мне захотелось узнать, что произошло на самом деле.
— Я рассказывать не буду. Все имущество при разводе останется Наташе. Деньги и компания будет разделена в равных долях между тобой, Ириной и Наташей.
— А что тебе достанется?
— У меня останется половина квартиры в родном городе, — ответил Герман.
— Тебе не кажется, что это нечестно?
— Меня это устраивает, — ответил Герман. — Не хочу, чтобы развод затянулся.
— Пап, вот честно, это твой косяк или мать придумала?
— Я ей не изменял, — ответил Герман. — Если ты об этом.
— Ирка рвет и мечет. Завтра прилетит мать поддержать.
— Она прилетит, чтобы не забыли ей выделить кусок пирога.
— Возможно, — ответил Егор, наблюдая за отцом, который рассматривал фотографии. — Ты уедешь в родной город?
— Да.
— Считаешь, что детей вырастил, всех обеспечил, а теперь можешь сбежать?
— Почему бы и нет? — Герман убрал фотографии и посмотрел на сына. — Или считаешь, что я должен попытаться помириться с Наташей? Позволить ей дальше лезть мне в душу?
— Она перешла ту грань, которую ты установил?
— Да.
— Не особо умный поступок.
Герман только пожал плечами. Он вновь отошел к окну.
— Пап, ты когда уедешь?
— В следующий четверг.
— К той девчонке?
— Она не моя девочка.
— Из той семьи?
— Я не буду это обсуждать, — ответил Герман. — Завтра предложу Наташе оплатить твое обучение сразу за все семестры.
— Не стоит. Я возьму академический отпуск.
— Зачем?
— Хочу поехать с тобой.
— А я тебя не приглашал.
— Не хочу сидеть под матерью. К тому же она будет считать меня врагом, который все знал, но молчал.
— Я тебя не приглашаю, — повторил Герман.
Егор не ответил. Спустился на первый этаж, где оставил продукты. Стал их раскладывать по полкам в холодильнике. Он обернулся, когда услышал шум. Вышел в холл. Герман уже надел куртку.
— Ты в такую погоду решил погулять?
— Не надо за мной следить, — сказал Герман.
— Там ураган.
— Это меня не остановит.
Герман накинул капюшон. Завязал веревки под шеей и вышел на улицу. Вокруг него тут же закружился ветер, который пытался закинуть капли дождя прямо под капюшон. Герман не обращал на них внимание. Выйдя с участка, он пошел в сторону тропинки, ведущей в лес. Деревья недовольно стонали под порывами ветра. Дождь стучал по куртке. Лицо тут же промокло. Вода стекала по щекам, но Герман этого не замечал. Буря отражала его состояние. Пусть он никак не показывал эту бурю, но внутри него все разрывалось на части. Разговор с Наташей произошел три дня назад. Начался он совершенно внезапно. Герман вернулся домой после работы. Наташа ждала курьера с готовой едой. В последнее время ей было некогда стоять у плиты, поэтому она теперь лишь разогревала еду. Герман не возражал. Он давно перестала чувствовать вкус еды. Ему было все равно чисто ли в комнате или бардак. За рубашками он следил сам. А остальное…
И вот Наташа решила, что вечер понедельника отличное время для выяснения отношений. Она пристала к нему, требуя внимания. Отобрала телефон. Он не успел его заблокировать. Наташа увидела фотографии и ее понесло. Всего лишь фотографии. Пять фотографий Ларисы. Девчонки, которая ему годилась чуть ли не в дочери. Да чего тут говорить, она была младше Иры всего лишь на год.
Он никогда не испытывал к ней ничего такого, в чем его могла обвинить Наташа. Пять лет назад он приезжал проведать мать. Тогда и сделал фотографии Ларисы. Он сам не мог сказать зачем. Наверное, тогда его восхитила эта девушка. В двадцать
