– “Тинник большой, он же жмырь, заглот, хохотун болотный”. Ничего себе хохотун, веселье так ключом и било. “Злобный зело”. Заметили. Что дальше? “Жретъ яко людей, тако ж и птицу, зверя, гадов всяческих и нежить прочую”. Ага! А я-то думала, он сидит на диете. “На жмыря ходить надобно по двое, а лучше по трое, а лучше всем скопом, сколько есть”. Ценное указание. К чему бы это? А, вот: “покуда жмырь одного заглотит, другой его цепом по темени жахнет, аль мечом, аль дубиною...” Ух ты, даже лопатой можно. “А то загадку ему сказать: “Что на гвоздь не повесишь?”
– А и правда, что? – заинтересовался Кузьмай.
– Не указано. Ладно, продолжаю. Антинаучно как-то мы его угробили, даже неловко. “Покуда жмырь думать будет, цепом его по...” В общем, разгадку знать не обязательно, разве что с первого удара не уложишь. Триста лет книжечке, в современных учебниках ничего похожего нет.
Вымер, видать, – предположил Кузьмай.
Я пролистала главу до конца:
– На момент составления книги водился только на низинах Озерного края, возле Гребенчатых гор.
Травник задумчиво пригладил бороду:
– Тех болот давно и след простыл, осушили. Лихорадки оттуда ползли, чудища всякие тянулись, а Ясневый Град ближе всего, вот эльфы первыми и не выдержали. Что сами, чем Ковен Магов подсобил. Там луга теперь заливные, но летом сухо, нежить и повымерла.
– Может, не вымерла, а к нам перебралась? – подал голос Кузьмай, сосредоточенно тачавший новый сапог – тот мы так и не нашли, да и не до него было.
– Двести лет уже прошло, могла бы и раньше сказаться. – Травник хлопнул ладонью по колену. – Ах я, пень старый, кур запереть забыл, а Манька по ночам на промысел выходит! Днем, негодница, при нас не трогает, а чуть не углядишь – по двору пух комьями.
Заваленный обрезками кожи, Кузьмай сделал вид, будто не слышит, и маг, кряхтя, сам накинул плащ, зажег факел и вышел в ночь.
– А заклятия его не берут, токмо лопата? – поинтересовался парень.
– Тут указана парочка общих, но не взамен, а в дополнение.
Кузьмай поежился:
– Вольха, а ты уверена, что он... того? Как-никак, ему трясина – дом родной, отлежится и снова вылезет.
– Болотной нежить называется не из-за того, что живет в самой трясине, а просто способна либо ходить по ней, либо чуять крепкие кочки. Кикиморы и те живут в бочагах с водой, избегая зыбучей грязи. – Я захлопнула книгу, не обнаружив больше ничего интересного. О новых и вновь объявившихся видах нежити следовало доложить в Ковен Магов, но я не сомневалась, что Травник сделает это за меня. Когда немного успокоится.
– Все, моему терпению пришел конец! – заорал он с порога, потрясая рваной полой. – Кузьмай!!!
Испуганно подскочивший ученик был схвачен за шиворот и оттащен к распахнутой двери, в которую грозно заглядывал козел с тряпичным клоком на целом роге.
– К утру чтобы духу его здесь не было! Что хочешь сделай – продай, подари, подкинь кому-нибудь, заведи подальше в лес и выпусти, но чтобы больше я его не видел!
– Там же темень непрогля-а-адная! – горестно взвыл Кузьмай, цепляясь за косяк.
– С живоглотом вы покончили, на болоте безопасно, возьмешь Маньку, факел, арбалет, грабителей, буде таковые встретятся, на коленях упросишь ограбить тебя до последнего козла... – Маг, не обращая внимания на робкие протесты ученика, безжалостно вытолкал его за дверь, охапкой сунув куртку и плащ.
Я не стала вступаться за нашего спасителя.
ГЛАВА 7
Бледное утреннее солнышко заглянуло в окно и холодными еще лучами мазнуло по закрытым глазам. Вставать не хотелось, но сон куда-то исчез, а тут еще Манька, невесть как догадавшись о моем пробуждении, вскочила на лежанку и полезла лизаться. Отпихнув пудовую киску, я села, зевая и потягиваясь. Неужели над Кущей установилась хорошая погода? Похоже на то – в ослепительно голубом небе не барахталось ни единой тучки.
Солнечный квадрат на полу исчез. Черная морда обнюхала подоконник, решительно раздвинула занавески и просунулась в оконный проем.
Я даже не удивилась:
– Ну, чего тебе еще надо?
“Как это – чего? – возмущенно фыркнула морда. – Я тебя вчера так хорошо покатала, где же моя награда?”
Кобыла с интересом оглядела скит, принюхалась и стала жевать связку жгучего перца, свисавшую с потолка над самым окном.
– Что, вкусно? – ехидно спросила я.
“Весьма недурно, – кобыла облизнулась, жарко подышала обожженной пастью. – Что тут у нас еще? О, какой прекрасный букет вон там, подальше, на стеночке!”
– Сгинь, нечисть! – опомнилась я, запуская подушкой в нахалку. Еще не хватало, чтобы эта всеядная бестия слопала все целебные гербарии моих гостеприимных хозяев!
От подушки кобыла ловко увернулась, успев-таки подцепить и сорвать с гвоздя пучок каких-то травок с мелкими игольчатыми листиками и гроздьями синих цветков.
Кузьмай, потягиваясь, вышел на крыльцо и подавился зевком. Из-за угла скита выступал лоснящийся конский зад, увлеченно помахивающий хвостом. Увидев вылетающую из окна подушку и услышав мой гневный окрик, ученик поспешил на помощь своим бесценным травкам, попытавшись оттянуть кобылу за наиболее, с его точки зрения, подходящую часть тела.
Взвизг испуганной лошади, удар, вопль, свистящий звук полета и гулкий – падения, а затем – нецензурная брань и стук копыт. Я подскочила к окну. Кузьмай сидел на земле, одной рукой потирая ушибленную грудь, а кулаком второй угрожающе потрясая вслед кобыле. Отбежав на безопасное расстояние, лошадь обернулась, остановилась и обиженно заржала.
На шум из скита выскочил Травник – внушительное и вместе с тем комичное зрелище: длиннобородый старец с отполированным до блеска посохом наперевес, в ночном колпаке и белой долгополой рубахе. Кобыла зашипела на него, как рассерженная кошка, давая понять, что волшебные палки ей не по вкусу. Сам Травник колдовал из рук вон плохо, но, вооруженный посохом, представлял нешуточную угрозу для несведущих в магии противников.
– Уберите посох! – крикнула я, осторожно выбираясь из окна – под ним буйно колосилась крапива. – Вы ее пугаете!
Кобыла, храпя, затанцевала на месте, взрывая землю копытами.
“Пугает? Меня?! Ха! А ну, живо бросай свою жалкую хворостину, пока я не разозлилась по-настоящему!”
Травник поспешно спрятал посох за спину.
– Вольха, вы уверены, что сумеете с ней справиться? – тактично поинтересовался он.
Я пожала плечами:
– По-моему, она настроена дружелюбно.
Кузьмай так не считал. Потирая ушибленную груд и шипя от боли, он костерил кобылу последними словами. Я хотела спросить, не нужна ли ему помощь, но передумала. Вряд ли человек, стоящий одной ногой в могиле, способен к столь длительной и изощренной брани.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
