В 1918 году монастырь опять был закрыт, и в нем располагалась тюрьма. В 1941-м его помещения отдали Высшей юридической заочной школе МВД СССР, в 1980-е годы в соборе монастыря находился Центральный государственный архив Московской области, восточный келейный корпус принадлежал Мосэнерго, в домах причта размещались швейная фабрика и жилые квартиры. Но в 1992 году церковная жизнь в Ивановском монастыре начала понемногу восстанавливаться.
Говорят, что заточенная сюда жена сына Грозного Пелагея, в иночестве Параскева, прокляла и монастырь, и само место, крикнув: «Как меня в жены брали, а потом выгоняли, так и в вашем монастыре так будет: никогда не знать ему спокойствия, до скончания века будут то звать его, то гнать!» Проклятие брошенной жены, как мы видим, сбылось.
Говорят, с 1990-х годов, с начала служб в храме, призрак Пелагеи вновь бродит по территории монастыря. Он плюется на углы храмов, целует замок церковной двери, когда та закрыта, и ругает насельниц.
Другие призраки монастыря — жертвы появившейся здесь в 1730-е годы секты хлыстов.
Историю хлыстовства можно проследить примерно с 1710 года. Древняя хлыстовская легенда говорит, что «для утверждения между людьми истинной веры Данила Филиппович — легендарный основатель движения — избирает себе помощника Ивана Тимофеевича Суслова. Он возносит его на три дня при свидетелях с собой на небеса, после чего Суслов делается сыном Божиим — Христом и начинает утверждать между людьми истинную веру. Сам Данила через некоторое время возносится на небо». (Рождественский А. Хлыстовщина и скопчество в России. М., 1882.)
Первый лидер хлыстов Иван Суслов (Данилу считают фигурой мифической) умер в 1716 году и был похоронен у церкви Николая Чудотворца в Грачах. Но в 1732 году его останки перезахоронили в Ивановском девичьем монастыре, который стал к тому времени одним из тайных центров хлыстовства. Здесь же был похоронен и преемник Суслова — отставной московский стрелец Прокопий Лупкин. Над их могилами «братья» соорудили сень, но в 1739 году Синод решил, что подобное захоронение наводит на мысли о святости Суслова и Лупкина, и их тела выкопали и сожгли в поле за городом.
Название «хлысты» произошло от одного из религиозных обрядов секты, при совершении которого «братья» и «сестры» хлестали себя жгутами и прутьями: служба начиналась с того, что глава общины хлестал себя и окружающих, приговаривая: «Хлыщу, хлыщу! Христа ищу!» Сами же сектанты называли себя «людьми Божиими».
Хлыстовщина распространилась в восьми московских монастырях, и в 1733 году обеспокоенная власть начала расследование деятельности секты. В итоге все ее вожди были публично обезглавлены, а рядовые члены биты кнутом и сосланы в Сибирь.
Но хлыстовство продолжало распространяться, и в 1745 году завели второе следствие, продолжавшееся до 1752 года. Разыскали 416 человек, одних сослали на тяжкие работы, а других отправили в дальние монастыри или препроводили на прежнее местожительство. До самой революции церковь и правительство с переменным успехом боролись с распространением этого учения, но даже советская власть не смогла его истребить: сегодня небольшие общины хлыстов есть в Тамбовской, Самарской и Оренбургской областях и на Северном Кавказе.
Хлысты считали, что Бог может воплощаться бесконечное количество раз, и почитали лидеров секты очередным Его воплощением. Верили они и в переселение человеческих душ. Души живущих брачной жизнью, по их мнению, переходили в свиней, души же остальных — или в младенцев, или в животных, и лишь душа хлыста обращалась в ангела. Отвергая брак, хлысты старались не иметь детей, называя их «щенятами», «чертенятами» или «грешками».
Общины хлыстов назывались кораблями, во главе которых стояли кормщики, которых иногда называли Христами. С момента избрания на эту должность в кормщика вселялся «Дух Святой», и потому весь корабль почитал его как Бога. Так же в кораблях были и Богородицы, которые принимали новых членов и руководили радениями (они же кружения или пророчества).
Хлысты начинали кружиться и впадали в транс, считая, что в это время в них умерщвляются плотские страсти, а душа устремляется к «горнему миру». Часто во время радений хлысты начинали говорить «иными языки странные глаголы», порою сами не понимая, что произносят. Это считалось пророчеством и было знаком того, что на общину сошел Святой Дух. После этого в комнате, где проходило собрание, тушились все свечи, и начиналась оргия: все вступали в половые отношения со всеми, не разбирая ни возраста, ни пола. Называлось все это «Христовой любовью».
Хлысты, в отличие от множества других сект, не только не запрещали своим членам посещать православные храмы, но и настаивали на этом: хлыстовскую веру надо было исповедовать тайно, выдавая себя за православного.
Богородицей хлыстовского корабля в Ивановском монастыре стала старица Настасья Карпова, а сам монастырский корабль «принял на борт» 78 человек. Еще одна легендарная хлыстовская Богородица, жена Прокопия Лупкина — Акулина Ивановна, постриглась здесь в монашество под именем Анны. Во время собраний «Анна Ивановна давала каждому кусок черного хлеба и говорила: Принимай сие вместо тела и крови Христа Спасителя“. <…> Положив земной поклон и поцеловав кружку, они запивали съеденный хлеб водою». (Реутский Н. В. Люди Божьи и скопцы. М., 1872.) Но в 1733 году корабль был разоблачен, Настасью казнили, а Анну расстригли и сослали в тобольский Введенский монастырь.
Заключенные тюрьмы на территории монастыря вспоминали, что тень старицы Настасьи можно было часто видеть на территории бывшего кладбища, где она пыталась отыскать могилу хлыстов, а также в коридорах келейных корпусов, где она разыскивала сестер. Рассказывали о блуждающем по территории монастыря призраке монахини с посохом и курсанты школы милиции.
Но все-таки самой известной обитательницей Ивановского монастыря стала Салтычиха — Дарья Салтыкова, лично убившая несколько десятков своих крепостных.
Дарья родилась 11 марта 1730 года в семье столбового дворянина. Ее муж, ротмистр лейб-гвардии Конного полка Глеб Алексеевич Салтыков, умер, когда ей было всего 26 лет, но Дарья успела родить ему двух сыновей: Федора (1750–1801) и Николая (умер в 1775), — которые были записаны на службу в гвардейские полки. В распоряжении молодой вдовы осталось около шестисот крестьян в поместьях, расположенных в Московской, Вологодской и Костромской губерниях.
Позже следователь по ее делу, надворный советник Волков, составил список из 138 фамилий крепостных, судьбу которых ему предстояло выяснить. Пятьдесят человек считались «умершими от болезней», семьдесят два человека — «безвестно отсутствовали», а шестнадцать считались «выехавшими к мужу» или «ушедшими в бега». По показаниям крестьян Салтыковой, она убила семьдесят пять человек, в основном женщин и девушек.
При жизни мужа за Салтычихой не замечалось склонности к насилию, но примерно через полгода после его смерти она избила первую служанку за то, что та плохо вымыла пол. С тех пор эти наказания стали регулярными:
Дарья била слуг первым, что попадалось под руку, обычно поленом, а затем отправляла провинившегося на конюшню, где того пороли конюхи и гайдуки, порою до смерти.
Салтычиха любила обливать жертвы кипятком, опаливать им волосы… Вскоре она стала использовать для истязаний раскаленные щипцы для завивки волос, которыми хватала жертву за уши. Также Салтычиха любила таскать людей за волосы, при этом ударяя их головой о стену. Многие убитые, как показывали свидетели, вовсе не имели волос на голове: Салтыкова выдирала их голыми руками.
Жертвами помещицы были, в основном, молодые белокурые женщины и всего несколько мужчин, убийства которых, кроме, пожалуй, одного случая, можно списать на случайности. Молодой слуга Хрисанф Андреев истязался Салтыковой долго и жестоко. Сначала по велению Салтыковой он был раздет донага и выпорот кнутом. Порол его родной дядя, конюх Федот Богомолов. Когда экзекуция окончилась, молодой человек не мог стоять на ногах. На ночь его оставили «на снегу», приставив караул, чтобы он не ушел. Утром Хрисанф оказался еще жив, и его привели в кабинет к Салтыковой, где она собственноручно избила его палкой. Утомившись, барыня начала горячими щипцами таскать Хрисанфа за уши, затем поливала его голову кипятком из чайника, а в конце опять била палкой. Когда же тот упал без чувств, она избивала его ногами. Когда же совсем устала, велела гайдуку Леонтьеву «убрать» Хрисанфа. Через два часа тот скончался. Вся его вина заключалась в «плохом смотрении за мытьем полов»: поставленный руководить горничными, он, по мнению помещицы, не справился со своими обязанностями.
При всем этом Салтыкова была весьма набожна, делала большие пожертвования церквям и каждый год совершала паломничество в какой-нибудь монастырь.
