— Что еще у тебя есть?
Я склоняюсь к Мими и закуриваю. Она сделала свое дело. Начинаю чувствовать некоторое удовлетворение.
— Нечто чертовски восхитительное, — говорит та. — Тебе непременно понравится.
Ухмыляясь, она вытаскивает длинное черное платье и ждет реакции.
— Оззи Кларк!
— Ух, — говорит Александр.
— Нет слов! — отвечаю я.
— Да. Из «Релика».
Мы киваем. Конечно.
— Знаю, оно не совсем в твоем стиле, но, по-моему, милое, так что если тебе не понадобится, то я могу взять его себе.
Это черное платье длиной в пол, с узким лифом, пышными рукавами и низким вырезом. Выглядит в духе «Вечеринки у Эбигейл», но в то же время очень изысканное. Вырез глубиной до пупка снимает излишнюю приторность и делает платье невероятно сексуальным.
— Думаешь, пойдет? — спрашиваю я.
Она затягивается и думает.
— А если укоротить до колена?
— Полагаю, нарушится гармония. — Я забираю платье и вешаю его на плечики. — Можно попробовать более светлые тона и чуть облегчить низ.
— Хорошая мысль, — отвечает она.
— Смотри, — говорю я, чувствуя, как от возбуждения у меня потеют ладони. — Как насчет этого?
Я беру свой блокнот и начинаю рисовать. Верхнюю половину платья сохраняю полностью, даже подхожу к вешалке, чтобы скопировать линии, швы и крой. Зато низ меняется. Юбка будет более узкой и менее прозрачной. В наши дни нелегко ходить в платье до земли. Никому больше не нравятся гигантские конусообразные юбки, которые были в такой моде в семидесятых, — теперь это кажется жеманством. Но добавьте пару штрихов в духе Roland Mouret, заузьте низ, сделайте так, чтобы юбка струилась на бедрах и не слишком подчеркивала ягодицы, — и вы получите вещь, которая способна стать хитом сезона.
— Неплохо, неплохо, — говорит Александр, заглядывая мне через плечо. — Представляю себе Кэмерон Диас в этом платье.
— У меня есть и обувь, — сообщает Мими, доставая пару черных замшевых туфель с серебристой отделкой. — Это Terry Havilland.
— Шикарно и очень мило. — Я улыбаюсь. — Но мы не занимаемся выпуском обуви.
То, что мы не производим аксессуары, — моя вечная головная боль. Сумки и пояса — это настоящее золотое дно, сущий остров сокровищ. Доходы взлетают до небес. Луи Вюиттон заработал шесть с половиной миллиардов фунтов стерлингов в прошлом году, и только десять процентов от этой суммы было получено за счет одежды. Все остальное — аксессуары. Если тебе удается создать правильную сумочку — Ту Самую Сумочку, которая станет хитом, — твои акции здорово поднимаются. У шестидесяти женщин из ста есть по меньшей мере десять сумочек, а у трех из ста — более двадцати пяти. И наценки просто потрясающие. Если себестоимость одной сумочки — восемьдесят фунтов, то розничная цена на нее может колебаться от восьмисот до трех тысяч. Как правило, они обходятся изготовителям не дороже чем в тридцать фунтов и продаются примерно по сто пятьдесят фунтов оптом и по четыреста — пятьсот в розницу. А главное — это товар для всех. Женщины, у которых шестнадцатый, восемнадцатый — да хоть двадцать четвертый! — размер одежды, могут купить сумочку без всяких дополнительных издержек со стороны дизайнера.
Если ваша сумочка настолько хороша, что желающие ее приобрести выстраиваются в очередь, вы можете безмятежно улыбаться и ехать в банк. Покупатели будут готовы на все. Помню, как в Matches проводились вечерние распродажи от Chloe Paddington, где только постоянные клиенты могли приобрести сумочку из-под прилавка, как дозу лучшего кокаина. Вещицы расходились, не успев даже попасть в магазин. Пару лет назад Луэлла Бартли точно так же распродала свои сумочки. Fendi недавно прекратил запись страждущих, объявив, что новые фасоны В Bag (по тысяче долларов за штуку) появятся не раньше чем в будущем году. То, что сейчас считается общеобязательным в каждом гардеробе, — это изящные сумочки от YSL, которые вполне доступны в магазинах. Но, к сожалению, здесь нам не удалось добиться успеха. Я создала пару сумочек, которые мы включили в презентацию, но никто, кажется, не собирался убивать соседа, чтобы их раздобыть. Они пылились в шкафу вместе с другими образцами, а примерно два года спустя оказались на полках в ТК Махх.
Изготовление сумочек — особый талант, которою у меня нет. Я долго разговаривала с Александром по поводу того, чтобы залучить в нашу фирму какого-нибудь специалиста по аксессуарам, но их всегда трудно найти, и они — самые высокооплачиваемые специалисты на рынке высокой моды. Возможно, один из самых талантливых — Стюарт Веверс. Раньше он работал у Louis Vuitton и помог компании сколотить сказочное богатство, потом занялся сумочками у Луэллы, а недавно его сделали главой фирмы Mulberry, которая занимается аксессуарами. Хотелось бы мне, чтоб Александр ухитрился переманить его к нам, если ему захочется сменить место. Но заплатить мы сможем немного. Полагаю, я была бы в состоянии выделить ему долю в общих доходах компании. Мы отдадим довольно крупную сумму, но зато привлечем в нашу фирму человека, который способен компенсировать эти затраты, работая на нас. Мне всегда казалось, что специалист по аксессуарам — все равно что ударник в рок-группе. Он забирает все деньги и в то же время остается в тени. Рок-группа не может существовать без ударника, но никто из публики не знает, что это за тип. Иногда такая позиция кажется довольно завидной.
Если сумочки — это святое, то с туфлями проблем всегда чуть больше. В один прекрасный день вы заключаете аппетитный контракте каким-нибудь производителем обуви, который будет на вас работать. На изготовление колодок, или лекал, пойдет свыше семи тысяч фунтов, а потом вы будете выпускать обувь всех цветов и размеров, от 36-го до 41 — го. Также у вас должно быть хорошо налажено распространение, иначе вы рискуете остаться с тремя парами туфель на полке, а это всегда очень грустно. Три сумочки — это эксклюзив, но с туфлями такое не проходит. На рынке обуви жесткая конкуренция. Здесь Blahnik и Choo полностью обеспечили себе господство. Когда я окончила колледж, то подумывала о том, чтобы пойти по их стопам, но, честно говоря, пока что для большинства своих презентаций мне приходится варьировать одни и те же несколько пар туфель со стразами.
Глядя на обувь, которую принесла Мими, я в очередной раз безнадежно мечтаю о том, чтобы кто-нибудь вроде Бернара Арно вошел с нами в долю. Это бы в корне изменило мою жизнь. Оптимальное решение всех проблем.
— Знаю, ты не проектируешь обувь, — говорит Мими, по-прежнему держа в руках «лодочки». — Но я подумала, что их тоже можно будет использовать.
— Хорошая идея, — отвечаю я. — Мне они нравятся. Думаю, что в этом сезоне действительно в моду войдет черное с серебром. И чуть более геометричный силуэт.
— Согласна, Н отзывается Мими.
— Согласна? — переспрашивает Александр и оборачивается ко мне. — Не могла бы ты в таком случае объяснить поподробнее? Просто я хочу убедиться, что мы имеем в виду одно и то же.
Я выбираюсь из-за стола и подхожу к «стене настроения», на которой уже прикреплено несколько вырезок. Вдохновленная платьем от Dior и потрясающими линиями Ossie Clark, я объясняю Александру, что моя основная идея в следующем сезоне — талии, лодыжки и сексуальный антураж. Кажется, он со мной согласен. Хотя я по-прежнему не намерена отказываться от тех изящных, тонких линий, которые всегда составляли нашу отличительную черту, мне кажется, что в этом сезоне следует быть чуть либеральнее. Жакеты по-прежнему останутся узкими и строгими, но мы не станем обходиться только черным и белым и добавим в них цвета. Меня увлекает собственная идея. Поскольку в нашем распоряжении теперь шотландка, темой коллекции станет северная ночь, исполненная затаенной страсти.
— Да, — говорит Мими. — Что-то вроде кануна Рождества в старом шотландском замке, где вся компания играет в «сардинки»[2], потому что, не считая секса, заняться больше нечем…
— Точно, — отзывается Александр.
— И когда приходится расстегивать невообразимое количество пуговиц, — заканчивает формулировать идею Мими, которой, очевидно, этот сценарий хорошо знаком.
— Люблю пуговицы, — говорю я. — Пуговицы, обшитые клетчатой тканью, на рукавах и по всей длине.
— Мне нравится, — объявляет Мими. — Нет ничего сексуальнее, чем обтянутые тканью пуговки.
Звучит странно — но я приблизительно понимаю, что она имеет в виду. У нас получился очень продуктивный день. Я ощущаю что-то вроде прилива вдохновения. Чувствую, что теперь могу сделать рывок. Осень всегда предоставляет массу возможностей для работы над хорошей коллекцией. Ткани, отделка — а теперь еще на повестке дня обтянутые пуговицы. Я испытываю приятное возбуждение.
— Простите, что прерываю, — влетает в комнату Триш. Ее прическа несколько утратила первоначальный блеск. — Только что звонили из журнала Ellе!
