С первого тура стало ясно, что новые правила предварительного отбора конкурсантов с использованием видеокассет принесли свои плоды. Никогда ранее не было столь ровного и сильного состава участников практически во всех видах Конкурса. Правда, по специальности виолончель при очень высоком уровне участников в целом не было и таких ярких талантов, как Денис Шаповалов — первый призер прошлого XI Конкурса, что сказалось и на результатах в этом виде: I премия не была присуждена никому. II премию получил Йоханнес Мозер (Германия). Лучший среди российских виолончелистов — Дмитрий Прокофьев занял лишь шестое место. Жюри виолончелистов, возглавляемое Александром Рудиным, в котором из 15 членов 5 представляют Россию и 2 — Германию, оказалось, по общему мнению, одним из наиболее согласных, объективных и профессиональных.
Как всегда, самыми захватывающими и драматичными стали соревнования по фортепиано. Необыкновенно сильной не только по уровню виртуозной игры, но и по творческому потенциалу, разнообразию стилевого и музыкального мышления оказалась русская группа пианистов. Программы I и II туров многих конкурсантов были выстроены как сольные мини-концерты, слушание которых приносило настоящее эстетическое наслаждение не только артистизмом исполнения, но и цельностью замысла. Среди 15 российских участников в I туре запомнились выступления Алексея Володина (проф. Э.Вирсаладзе), Юрия Богданова (проф. А.Наседкин, М.Воскресенский), Сергея Кудрякова (проф. М.Воскресенский), Алексея Набиулина (проф. М.Воскресенский), Сергея Саратовского (Петрозаводская консерватория, проф. Р.Островский), Вячеслава Грязнова (проф. Ю.Слесарев), Дмитрия Тетерина (проф. А.Наседкин). Несколько ярких впечатлений принесла игра на I туре и иностранных участников Конкурса. В первую очередь нельзя было не заметить талантливых и самобытных китайских пианистов — артистичного и тонко чувствующего Ван Сяоханя (проф. Джо Гуангрен, А.Варди) и наделенную мягким туше и музыкальным чутьем Цзин Цзюй (проф. Ян Цзюн, М.Роско). Необыкновенно отточенным пианизмом, но еще более своеобычной манерой игры и интерпретации исполняемых сочинений резко выделялся итальянский пианист Адриано Кастальдини. И вот, после такой интереснейшей борьбы на первом туре, который, выражаясь словами председателя жюри Владимира Крайнева, продемонстрировал "необычайно высокий" уровень Конкурса и "доставил публике много удовольствия", оглашение решения жюри вызвало, мягко говоря, изрядный скепсис. Досадные потери коснулись не только таких непривычных для жюри пианистов, как Кастальдини, но и наших очень молодых, но, безусловно, одаренных и мыслящих пианистов, таких, как Грязнов и Саратовский, каждый со своей манерой игры и своим видением исполняемых произведений. Заметим при этом, что оба они не москвичи, а Вячеслав Грязнов так родом даже из самой далекой, но "нашенской" земли — из Южно-Сахалинска! И несмотря на то, что в дни конкурса ему исполнилось только 20 лет, он своей игрой на первом туре показал себя серьезным, строгим и умным музыкантом.
Прошедших на II тур пианистов можно было достаточно легко поделить на две неравные группы: скучных "технарей-отличников", игра которых сводит скулы от зевоты, и тех, на чей концерт непременно хотелось бы сходить. Из числа последних отмечу наиболее ярко проявивших себя Андрея Шибко и Алексея Набиулина. Андрей потрясающе сыграл си-минорную Сонату Листа, сумев увлечь уставших к 11 часам вечера слушателей так, что они потом долго не могли разойтись, и все кричали и кричали: "Браво!" Алексей же всю свою сложную программу сыграл так, что после него еще долго нельзя будет слушать эти сочинения, не вспоминая его игру. Вначале была исполнена тяжелейшая Соната Шуберта си-бемоль мажор с ее многократными песенными повторами, потом — I-я часть Большой сонаты Чайковского и, наконец, Три пьесы из сюиты Стравинского "Петрушка". Играл Набиулин, как и Шибко, в самом конце длинного утомительного конкурсного дня, но его исполнение русского "Петрушки", при котором даже пальцы его вставали как бы на пуанты, а весь облик был обликом шута, плачущего и смеющегося вместе с веселимой им публикой, буквально воспламенил весь Большой зал консерватории. После этого выступления Набиулин стал несомненным лидером соревнования. Игра другого фаворита — Дмитрия Тетерина не прозвучала так, как бы хотелось, скорее всего, из-за неудачно подобранной им программы, где Соната К.Вайна (1990) чем-то перекликалась с играемой тогда же Сонатой №6 Прокофьева. Тем не менее, на третий тур он прошел. Кроме него и Набиулина, на финальный тур жюри пропустило значительное число музыкантов, не представляющих интереса ни публике, ни самому жюри, потеряв при этом и Андрея Шибко, и Ван Сяоханя, и Алексея Володина, и Сергея Кудрякова (список можно было бы даже и удлинить). В результате последний тур по фортепиано стал самым скучным на Конкурсе. Специалисты еще долго будут ломать голову, как могло случиться, что при таком блестящем составе претендентов золотую медаль получила в общем довольно-таки заурядная японская пианистка Аяко Уэхара, которая, видит Бог, много не прибавила по сравнению с предыдущим Конкурсом имени П.И.Чайковского. Слава Богу, что 2-е место было присуждено Алексею Набиулину, который, с учетом всех специальных премий и призов, по праву оказался самым отмеченным участником Конкурса. Среди многих наград особенно дорогими для Набиулина, конечно, должны являться Специальный приз Московской государственной консерватории обучающемуся в ней музыканту, наиболее ярко проявившему себя в конкурсных выступлениях, а также Специальный приз фирмы Зайлер (рояль Маэстро) для российского лауреата Конкурса по специальности фортепиано. Хочется добавить, что отмеченная с первого тура Конкурса нашей великолепной, доброжелательной, все понимающей публикой китайская пианистка Цзинь Цзюй по праву стала лауреатом Конкурса имени Чайковского, завоевав третье место и бронзовую медаль.
ЧУМА ОТ ДЬЯВОЛА
1 июля 2002 0
27(450)
Date: 02-07-2002
Author: Михаил Супотницкий
ЧУМА ОТ ДЬЯВОЛА (Малоизвестная составляющая нашей победы над Японией. Окончание. Начало в № 26)
Бактериологические диверсии против СССР начались с операций специальных отрядов смертников еще во время первых столкновений японских и советских войск в конце 30-х гг. Ниже приведена выдержка из материалов допроса подсудимого Ниси Тосихидэ, начальника учебно-просветительного отдела отряда №731 (отдел занимался подготовкой диверсантов):
"Вопрос. Что ещё вам известно о применении бактериологического оружия?
Ответ. Мне известно о применении отрядом Исии бактериологического оружия во время инцидента у Халкин-Гола.
В июле 1944 года я из филиала Суньу был переведен на должность начальника учебного отдела 731-го отряда на ст.Пинфань. Работу я принимал от своего предшественника полковника Санода. В тот же день полковник Санода выехал в Японию. Я вскрыл его сейф и нашел документы, говорившие о применении бактериологического оружия во время Номанганского инцидента, т.е. у реки Халкин-Гол.
Тут имелись негативы фотографий того времени, список смертников, принимавших участие в этой операции, и приказ майора Икари. Я помню сейчас, что в отряд смертников входили два офицера, около 20 унтер-офицеров и рядовых. Под этим списком шли подписи, сделанные кровью.
Вопрос. Чья подпись была первой?
Ответ. Начальника отряда Икари. Далее следовал целый ряд детализирующих приказов Икари, а именно: как рассаживаться на автомашины, как использовать банки из-под керосина, затем несколько указаний о том, как возвращаться.
Из этих двух документов мне стало понятным, что отряд смертников из 20-30 человек заразил бактериями реку Халха".
В соответствии с планом "Кан-Току-Эн", т.е. планом развертывания Квантунской армии для нападения на СССР (принят летом 1941 г.), отрядами №№731 и 100 была развернута специальная подготовка офицеров и унтер-офицеров по освоению и применению БО. К этому времени уже были испытаны первые модели бактериологических бомб системы Удзи, разработана и освоена технология получения микроорганизмов в количествах, достаточных для осуществления, как бактериологических диверсий, так и массированных ударов с применением авиации. Наиболее эффективным агентом БО считался возбудитель чумы.
В 1942 г. японцами проведена тщательная разведка пограничных районов СССР именно в целях подготовки к масштабным бактериологическим диверсиям. Обвиняемый Хиразакура Дзенсаку показал на допросе от 6.12.1949 г. следующее:
"В июле-августе 1942 года я принял участие в экспедиции в район Трёхречья, называвшейся "летними манёврами". Эта экспедиция имела своей целью исследовать возможности применения бактерий сибирской язвы и сапа в естественных условиях, приближённых к району вероятных военных действий — у границ Советского Союза. Во время этой экспедиции проводились опыты по заражению сапом реки Дербул и водоёмов, а также опыты по заражению сибирской язвой почвы и травяного покрова. Микробы для этой цели вырабатывались в походной лаборатории и испытывались на лошадях, овцах и морских свинках.
