Говоря о Ногах, девочки шли дальше своего идеала — Наталии Варлей. Обаятельные манеры Варлей на экране можно было трактовать и так и эдак — и как предложение дружбы, и как намек на возможное супружество; такими же были манеры старшей сестры Марины — Ларисы, и всех ее ровесниц. Но младшие сестры сделали шаг вперед по сравнению со скромницами старшими — их маневр на предмет дружбы и супружества имел несколько иной вектор, не совсем понятный старшим сестрам, имеющим кое-какой любовный опыт. Поколение младших сестер на туфлях-лодочках решительно свернуло со стези, на которой приоритеты были за общественными ценностями, где даже Ноги рассматривались с точки зрения их коллективной пользы: могут они принести победу в беге на стометровке или на лыжне или не могут. Поколение младших ощутило самоценность Ног, которую от него скрывали до сих пор стометровкой и лыжами, комсомолом и Октябрем. Конечно, Ноги сразу не могли проломить эту стену: они покорно маршировали, прыгали в высоту, обгоняли конкурирующие Ноги на льду, но девочки уже показали мальчикам, что Ноги сами по себе гораздо важнее лыжни и комсомола, о чем их старшие сестры догадывались, но не брали во внимание. Мальчики пели под гитару: “Безрассудных мальчишек скорость века уносит в даль тревог и открытий да в рассветную синь”, гитара в их руках выступала в роли амфоры-девочки и заменяла им ненужные разговоры с девочками. Но некоторые девочки Лидиной генерации уже, как Панночка, оседлали мальчиков с их предрассветной синью и ночных самолетов шасси, Октябрем и комсомолом, хотя ничего против комсомола не имели, лишь бы он верно служил их Ногам . И в этом они были ближе не к Наталии Варлей, под которую стригли волосы, а к Ирине Печерниковой (фильм “Доживем до понедельника” начинался темой Ног ). Девочки хотели с выгодой использовать капитал, о котором старшие сестры только догадывались, и поэтому вступили своими Ногами в будущее без должной уверенности, одной ногой стоя в дружбе-супружестве Наталии Варлей, другой — в проблемной любви Ирины Печерниковой. Теперь же девочки хотели использовать Ноги на всю катушку, заполучить с их помощью мальчиков, и предрассветную синь, и скорость века; их наивных матерей вместе с Ногами когда-то заполучили и комсомол, и Октябрь, и металлургические заводы, и угольные шахты, и стройки века, пафос которых неприметным образом как бы отменил Ноги … Нынешние девочки поняли, что, вопреки пословице, правда в Ногах есть и есть тот пафос, может, слишком личный, но могучий, который лишь формально состоял в комсомоле, но послушно топали драгоценными Ногами на общественные мероприятия и парады. Лидино поколение говорило о чулках в сеточку со стрелкой и без с тем же воодушевлением, с каким поколение тридцатых годов обсуждало проблемы повышения удоев молока, плодовитости свиноматок и уборки льна-долгунца, не смея полусловом обмолвиться о Ногах . Но когда Надя откровенно заговорила с Лидой о руководящей роли Ног, Лида оказалась к этому не готова. Она испытывала стыд на протяжении всего разговора с Надей, стыд и неловкость, которые надо было скрыть от Нади. В противном случае ей грозила кара под названием “оборжать”, которой пользовалась пятерка. Например, идет по центральной улице против течения толпы какое-то погруженное в задумчивость чучело, и одна из девушек, мигнув в сторону одиночки, говорит другим: “Оборжем?” — “Оборжем!” — задорно соглашаются остальные девушки и дружно заливаются грубым вульгарным хохотом, показывая пальцами в сторону чучела, точно у него чулки гармошкой или на штанинах брюк слишком длинные цепочки, ржут с полминуты, как кони, своим ржанием вытаскивая одиночку за ушко да на солнышко, чтобы не выпендривался… Не хватало Лиде, чтобы и ее оборжали, да еще на глазах Саши! Да ни за что на свете!.. Лучше она протянет Наде обе руки, чтобы та самолично сделала ей маникюр, показала тупице, как надо пользоваться ножничками, пилочкой и лаком, хотя ухоженные Ногти еще и не вошли в список приоритетов, по которым оценивается красота, но были почти близки к тому, чтобы окончательно задвинуть Лицо ...
Лида не подозревала о том, что, хотя она и дала маху с ногтями, Надя в этот момент вся, с Ногами и Ногтями, была у нее в руках. Лида была вполне искренна, когда не поддержала беседу о Петре, а Надя, приняв ее уклончивость за изощренное лукавство, была вынуждена, чтобы развязать Лиде язык, без санкции на то пятерки, а лишь на свой страх и риск (надеясь скоро отчитаться перед пятеркой о проделанной работе и наконец выявить связь между Лидой и Петром), выложить ей всю подноготную пятерки, начиная с Наташи Поплавской, лучшей волейболистки класса, которую пятерка собиралась к себе приблизить из-за ее откровенного интереса к одинокому конькобежцу — смуглому Володе Астафьеву, и заканчивая гордячкой Верой, заставлявшей Олю от имени несуществующего мальчика писать ей любовные письма… Правда, о Марине она ничего не говорила, но, во-первых, Марина была вне критики, это признавали все мальчики, во-вторых, Марину отличала большая скрытность, хоть она и интересовалась чужими делами — просто так, безо всякой цели. Марину Надя припасла на крайний случай, то есть Маринин интерес к будущему летчику Гене Изварину, который с детских лет привык ходить в школу и из школы с Людой Свибловой, полной рыхлой блондинкой и весьма напыщенной особой, не имевшей в классе никакого веса. Надя чувствовала, что разговор о Гене может заинтересовать Лиду, потому что Гена всем нравился своим церемонным и даже не по-мужски нежным отношением к слабым существам — девочкам, так его воспитали родители, учителя их школы. Гена с детства мечтал стать летчиком, а когда человек упорно стремится к своей цели, занимается в авиамодельном и парашютном кружках, это говорит не только о его сильном характере, но и о том, что в людях он ищет прежде всего человеческую верность и надежность, а не только Ноги . И Наде пришлось-таки рассказать Лиде о Марине, которая искала способ расколоть союз Гены с неизменной Людой Свибловой, хотя никому об этом не говорила. Досье на всю пятерку, включая, конечно, и саму Надю, целовавшуюся с десятиклассником, клюнувшим на ее Ноги, теперь было полностью в руках Лиды; Надя уже и не знала, что ей рассказать и чем пожертвовать, пока не вспомнила, как однажды, возвращаясь из школы домой, Саша Нигматов вдруг принялся с пристрастием расспрашивать ее о Лиде — и что, мол, Лида говорит о нем, часто ли упоминает его имя? — и тут Надя все поняла, припомнив, что Лида при каждом удобном случае сводит разговор на Сашу… Пелена слетела с Надиных глаз: Лида влюблена не в Петра, а в Сашу!..
За великолепным Петром сначала неприметным образом охотилась сама Марина, затем — Катя, отчасти — Вера и уж совсем в открытую домогалась глупенькая Оксана Солдатко, стремившаяся к нему так откровенно, что ее нелепое поведение могло бы дать пищу для разговоров пятерке на сто лет вперед, если бы Оксана кого-то интересовала, а чудачка Лида, в отличие от остальных, Петра в упор не замечала… Второе — Лида вовсе не хитра, а проста, как кусок банного мыла, несмотря на свой хорошо подвешенный язык и математические способности, почти равные способностям Петра. Так проста, что не разглядела счастье под собственным носом… Третье — дурочка влюблена в ничего не стоящего Нигматова, который, трус, сидит на двух стульях — цепляется за нее, Надю, чтобы окончательно не отколоться от класса, и за Лиду, а главным образом — за Юру из-за его матери-врача, потому что он мечтает поступить в мединститут. Лида со своим Лицом тут бесплатный довесок… Пятерка копыта откинет от изумления, когда Надя ровным ленивым голосом выложит им всю правду-матку! Предпочесть Сашу, от которого за версту разит деревней, которого вместе с сестрами и братом тянет, надрываясь на заводе, мать, а отец мотает срок под Потьмой, прекрасному Петру, победителю математической олимпиады в Москве! Это надо быть даже не идиоткой (тут Надя представила, как пожимает плечами, делая доклад пятерке), а просто чувихой без извилин в голове. По какому принципу она выбрала Сашу Нигматова, какие высокие качества определили ее выбор?.. Этого жадюгу Нигматова, подарившего Наде на Восьмое марта дурацкую книгу “Семен Котко”, явно не новую, не мог даже скопить, как двоечник Володя Пищиков, на плюшевого зайца, подаренного Пищиковым в Женский день Наташе Поплавской, — этого куркуля, опозорившего Надю на весь класс своим Семеном Котко, которому Надя разрешает себя провожать лишь потому, что других охотников пока нет, этого расчетливого типа, вцепившегося в Юру из-за его знаменитой на весь город матери!.. Ну и маша тупоголовая, а еще корчит из себя интеллигенцию со всякими словечками и Робертом Рождественским под партой!.. Нет, тут нельзя было спешить с отчетом о проделанной работе. Ведь из простой докладчицы на советах пятерки Надя теперь делалась чуть ли не главным действующим лицом замысловатой интриги, потому что эти двое — Лида и Саша, поместились у нее как цыплята под материнскими крылышками, и с двух сторон слышался их писк… Можно было управлять ими, давать информацию одному на другую, не обязательно соответствующую истине, а заодно свести счеты с высокомерным Юрой, столкнув их лбами, и посмотреть, что будет...
