— Но наш прибор будет работать, я в этом уверена.
— Ваш будет, Далия, — со смехом сказала Зета. — Ультерим — великий адепт, у него имелось множество грандиозных идей и замыслов. Идеи лежат в основе всякого прогресса, и все первоначально появлялось в форме идеи, но сама по себе идея ничего не стоит. Как и машине, идее требуется энергия для получения результатов. Благодаря идеям прославились лишь те адепты, кто все свои силы и средства до последней капли посвящал их воплощению в жизнь. Как ни печально, практическая реализация идей адепта Ультерима оставляет желать лучшего, и многие его проекты содержат элементы, которых не существует или их появление только теоретически обосновано.
Далия ощутила смущение. Ей казалось, что какая-то часть объяснений Зеты ускользнула от ее понимания.
— Но как же вы могли ожидать, что мы создадим работающее устройство?
— Я знала, что твое внутреннее понимание технологий поможет изменить схему и изобрести недостающие узлы. Ты воплощаешь в себе то, что я называю орнаментальным знанием.
— Орнаментальным знанием?
Зета кивнула:
— Мыслительные процессы адептов Марса подобны работе машин, способных действовать эффективно, но узконаправленно, без каких-либо отклонений и побочных эффектов. Я предпочитаю, чтобы разум был подобен шкатулке с лоскутками блестящей ткани, осколками драгоценных камней, бесполезных, но забавных вещиц, блесток, разрозненных фрагментов резного орнамента и разумного количества обычной пыли. Встряхни машину — и она перестанет работать; встряхни такую шкатулку — и ее содержимое приобретет новый красивый вид. Я понимаю, что ты этого не сознаешь, но многие из деталей, что вы применили в этом устройстве, попросту не существовали до того, как ты их изобрела.
— Вы говорите, что мы создали… нечто новое?! — воскликнула Меллицина.
— Абсолютно верно, — подтвердила Зета. — И к этому стоит отнестись серьезно. Это устройство не смогло бы работать, если бы вы придерживались той схемы, что я вам дала. Но вы — я имею в виду всех вас — сумели увидеть то, чего раболепные приверженцы «Принципов Механикум» не могут даже вообразить.
Зета выпрямилась перед ними — высокая, источающая золотое сияние.
— Это устройство — великий дар, который поможет мне вознести Империум к Золотому веку научного прогресса, какого Человечество не знало с самого своего зарождения.
1.05
Локум-фабрикатор. Этот титул заключал в себе великую честь, но вместе с тем говорил о подчиненном положении, о том, что данная личность способна лишь замещать более достойного лидера. Кейн старался подавить в себе это чувство, сознавая, что он такой же усердный и преданный член культа Механикум, как и всякий другой, но в то же время ощущал, что каким-то образом остался в стороне от настоящей власти.
В прошлые годы обязанность помогать генерал-фабрикатору в управлении Марсом, отслеживать выполнение обязательств по выпуску военной продукции и обеспечивать проведение соответствующих служб Богу Машин заполняла всю его жизнь. Теперь он проводил все меньше и меньше времени в обществе своего господина, а вместо этого встречался с представителями различных легионов и их очередными требованиями.
Больше пушек, больше снаряжения, больше техники, больше, больше…
Разговор со Стракеном стал последней каплей.
Стракен, Астартес из Легиона Саламандр, представлял на Марсе интересы своих собратьев. Легион примарха Вулкана стал для Механикум примером в отношении взаимодействия двух ветвей Империума, и уважение к высоким технологиям, неизменно выказываемое Саламандрами, сделало их желанными гостями Марса.
Но и эти отношения не избежали напряженности в последние дни, когда Стракен получил очередное послание от примарха, где выражалось неудовольствие по поводу поставок оружия.
— Нехватка оружия и боеприпасов в Легионе моего примарха становится критической, — заявил Стракен, когда Кейн выбрал время, чтобы принять его в своей кузнице — гигантском сооружении в недрах горы, называемой Керавнским куполом. — Так больше не может продолжаться. — Стракен не давал Кейну открыть рот. — У нас не осталось в резерве никаких боеприпасов, кроме тех, что производят приписанные к нашей флотилии корабли-кузницы Механикум. Ты хоть представляешь, сколько снарядов требуется Легиону во время военных действий?
Кейн прекрасно знал ошеломляющую скорость, с какой Астартес расходовали боеприпасы, и тот факт, что Саламандры были вынуждены рассчитывать только на производительность кораблей-кузниц, свидетельствовал о недопустимых задержках поставок с Марса.
Подобные требования не были редкостью для Кейна, но недавно он заметил определенную закономерность в их поступлении, и об этой закономерности он должен был сообщить генерал-фабрикатору.
Кейн вступил в светлые залы кузнечного комплекса горы Олимп, и вокруг него засверкали отраженным светом Храма Всех Знаний полированные металлические стены зданий. Сопровождаемый толпой сервиторов и слуг, он миновал ярко освещенный проспект кузницы, ставшей своего рода монументом могуществу Механикум и генерал-фабрикатора. Сравниться с кузнечным комплексом мог разве что Императорский дворец Терры.
Личные покои Кельбор-Хала располагались в высокой башне, поднимавшейся из самого северного угла гигантской кузницы и почти сравнявшейся по высоте с Храмом Всех Знаний.
У основания башни на страже стоял отряд скитариев — огромных воинов, в блестящих нагрудниках, бронзовых шлемах и отороченных мехом плащах. Все они были выше и массивнее, чем Кейн, и созданы с одной целью — убивать. Они умели только сражаться. Их плоть, аугметика и нервная система были до отказа наполнены стимуляторами, усилителями агрессии и болеутоляющими, и Кейн, приближаясь, почувствовал трепет их предвкушения, видел в электромагнитных полях пики, означавшие повышение уровня адреналина.
<Локум-фабрикатор Кейн>, нараспев произнес он фразу в бинарном коде и поднял руку для считывания биометрических данных.
Не важно, что воины видели его тысячи раз; в вопросе безопасности генерал-фабрикатора исключений не существовало.
Командир скитариев, мускулистый гигант с алебардой, украшенной всеми видами звериных амулетов, шагнул вперед и принял протянутую руку Кейна. Со стороны это могло показаться дружеским приветствием, но на самом деле было обязательным элементом протокола безопасности. Кейн ощутил, как датчики скитария подключаются к его внутренней схеме. После считывания информации в глазах охранника мигнул зеленый свет.
— Локум-фабрикатор Кейн, — подтвердил он, отпустил руку и посторонился.
Кейн кивнул и прошел через единственный имеющийся в башне вход — простую дверь, ведущую в сравнительно пустую комнату, облицованную отполированными до зеркальности пластинами серебристого металла и с поручнями по всему периметру. Как только он остановился в центре, пол повернулся и начал подниматься. Кейн вызвал шкалу на внутреннюю поверхность глаз и стал следить за подъемом, отсчитывая высоту в двоичном исчислении. Во время подъема он взглянул на свое отражение в противоположной стене. В вопросе наружности Кейн не последовал традиции, установившейся среди старших магосов, и придерживался только соображений простой эстетики. Кое-кто считал это придурью, и Кейн признавал, что они, возможно, правы.
Будучи среднего роста, Кейн почти незаметно встраивал аугметические устройства в свое тело или придавал им формы, не слишком обычные для обитателей Марса. Он носил простое красное одеяние с вышитым золотой нитью символом Марса, а в его лице до сих пор сохранялись узнаваемые человеческие черты.
Кейн коротко стриг волосы, его резко очерченные скулы и ястребиный нос придавали ему патрицианский вид, против чего он не возражал. И только яркий свет, бьющий из его глаз, свидетельствовал о множестве устройств, внедренных в череп.
Наконец подъем закончился, и локум-фабрикатор оторвался от бесцельного созерцания своего облика. Пол повернулся еще на девяносто градусов, и Кейн оказался перед такой же простой дверью, в которую только что вошел. Шахту лифта заполнил бледно-розовый свет, и вверху показался рыжеватый свод неба, незамутненный оставшимися внизу клубами выбросов кузниц.
Немного помедлив, чтобы собраться с мыслями, Кейн вышел на закрытую обзорную площадку покоев генерал-фабрикатора.
Пока локум-фабрикатор возносился над толстым слоем ядовитых промышленных выбросов, Далия и ее коллеги готовились спуститься. Радостное волнение, вызванное похвалой адепта Зеты, еще не улеглось, и, несмотря на свой страх, Далия разделяла общее предвкушение чудес, которые обещала им показать их госпожа.
Какстон держал Делию за руку, словно юный школяр на прогулке, и Северина, глядя на них, не удержалась от усмешки, грозившей расколоть ее лицо. Зуше пытался сохранить невозмутимый вид, но Далия видела, что даже молчаливому механику не терпится увидеть, что ждет их в конце этого путешествия.
