— По своей доброте.
— Более чем по доброте. У тебя есть глаза? Он восхищается тобой. Со слишком большого расстояния, но восхищается, это правда.
— Ты ошибаешься. Он думает обо мне не больше, чем о любом другом человеке, собирающем колосья на его поле.
— Я решила определить, как Вооз относится к тебе. Разве я не должна заботиться о твоем будущем? По его глазам можно прочитать все, когда он смотрит на тебя, возвращающуюся с поля.
— Он приветствует меня точно так же, как и всех своих служанок: «Господь с вами», — говорит он.
— Ты думаешь, что пятидесятилетний мужчина может любезничать с молодой вдовой-моавитянкой и не дать при этом повода для сплетен? Женщины скажут, что ты блудница, а он старый дурак. А мужчины… ну, не будем говорить о том, что подумают мужчины. Вооз может проявить инициативу только в тех ситуациях, которые предписаны нашим законом, — наклонившись вперед, Ноеминь сжала руки Руфи и широко улыбнулась. — Но закон на нашей стороне.
Руфь смутилась.
— Я не понимаю.
— Вооз — наш близкий родственник, и он был очень добр, когда позволил тебе собирать колосья с его работниками. Он сострадательный человек и оказывает милость всем нуждающимся. Но поскольку он также наш родственник, то может спасти наш род.
— Спасти род?
— Бог в Своем законе позаботился и о вдовах. Так как Вооз наш родственник, он возьмет тебя в жены и даст тебе сына, который продолжит род Махлона и наследует долю Елимелеха в земле, обещанной нам Богом.
Руфь покраснела.
— Неужели после всего, что этот человек уже сделал для нас, я буду просить его дать мне сына, который будет носить имя совершенно другого человека? А его собственное наследство?
— Разве что-нибудь изменится, если он останется холостяком? У Вооза нет сыновей, Руфь. И нет надежды родить их.
— И ты считаешь, что я должна… — девушка замолчала, заливаясь краской стыда, и продолжила, заикаясь:
— О-он один из старейшин! Конечно, он знает, что является нашим родственником. Но он ничего не предлагает, потому что не желает брать на себя эту обязанность.
— Он слишком скромен, чтобы предложить. Что он сказал бы тебе, моя дорогая? «Я хочу предложить тебе свои услуги?» Никогда, пусть пройдет хоть миллион лет, он не произнесет таких слов, да и Бог не позволяет этого. Я знаю Вооза лучше, чем ты. Я помню его с давних пор, я узнала все, что говорили мои друзья о том, каким он был потом. Он никогда не подойдет к тебе с таким предложением.
— Потому что я не достойна быть женой такого человека!
— Нет. Потому что он больше, чем на тридцать лет старше тебя. И потому что, если я хоть немножко знаю его, он ждет, чтобы вместо него другой мужчина, молодой, красивый и умеющий говорить красивые слова, предложил тебе выйти за него замуж.
Бог не допустит этого. Когда-то Вооз отошел в сторону и позволил Елимелеху заявить свои права на Ноеминь, потому что она была очарована его красотой и обаянием. Неужели Вооз опять отойдет в сторону и будет ждать, когда другой родственник увидит достоинства Руфи? Вооз даже может выступить в роли свата!
— Вооз не предложит себя, даже если его жизнь будет зависеть от этого, — что, как считала Ноеминь, и происходило в действительности. — Этот мужчина не отважится затруднять тебя своим нежеланным предложением.
Руфь смотрела в сторону, нахмурив брови. Когда она снова взглянула на Ноеминь, то было очевидно, что она в растерянности.
— Разве я не должна помочь тебе найти мужа, Руфь? Могла бы ты выйти замуж за Вооза ради собственного же счастья?
Руфь надолго задумалась.
— Не знаю.
— Это лучше, чем категорическое нет, — с удовлетворением произнесла Ноеминь. — Ты поверишь мне, если я скажу, что Вооз может сделать тебя счастливой? Он сделает все, что в его силах, чтобы добиться этого, — она заметила слезы на глазах Руфи. Прежде, чем ее невестка смогла возразить ей, Ноеминь начала объяснять ей свой план:
— Мне удалось узнать, что этой ночью Вооз будет веять на гумне ячмень. Теперь сделай то, что я скажу тебе: умойся, натрись благовониями и надень самую красивую одежду. Потом иди на гумно, но смотри, чтобы Вооз не увидел тебя раньше, чем закончится ужин. Постарайся узнать, где он спит, а потом пойди, открой у ног его и ляг там. Он скажет тебе, что делать.
Руфь побелела, ее глаза расширились.
— Неужели я должна совершить такой бесстыдный поступок?
— Положись на меня, дочь моя. Если ты не дашь понять этому мужчине, что хочешь выйти за него замуж, то он закончит свою жизнь в одиночестве. Неужели такой человек должен покинуть этот мир, не родив собственного сына?
— А что будет с тобой?
— Со мной? А что со мной?
— Если Вооз женится на мне, то что случится с тобой? Как я оставлю тебя одну в этой пещере?
Сердце Ноемини растаяло. Милая девочка! Руфь была драгоценным камнем с множеством граней. Ноеминь исполнилась еще большей решимости увидеть свою невестку живущей в обеспеченном доме.
— В тот первый день, когда Вооз увидел тебя, он дал тебе двойную порцию хлеба. Ты думаешь, он оставит меня одну, чтобы я кое-как перебивалась? — она с улыбкой покачала головой. — Если все получится так, как я прошу у Бога, то у нас будет надежда на будущее. Если этот план осуществится, то это случится только потому, что Бог сделал так, а не потому, что старая вдова сосватала вас.
Руфь тихо вздохнула.
— Хорошо, — сказала она и опустила голову. — Я сделаю все так, как ты сказала.
Склонив голову, Ноеминь на минуту замолчала, обеспокоенная серьезностью Руфи. Руфь переживала весну своей жизни, а Вооз — осень. Ноеминь понимала колебания невестки, но она была уверена, что Вооз сделает ее невестку счастливой. И все-таки старая женщина задумалась. Угодно ли это Богу, или она придумала свой собственный план, как делала до сих пор?
Что я должна делать, Господи? У женщин много планов, но Ты властен изменять их.
Будь милостив, Иегова. Дай всем нам успокоение от наших скорбей, дай нам снова познать любовь. Дай бездомным дом, дом, в котором Ты будешь Господином. Вооз научит мою дочь путям жизни и поддержит ее. Я вижу одиночество в его глазах, Иегова-ире. Но я вижу в его глазах и любовь. Если Тебе угодно, расположи его сердце к Руфи, а ее сердце — к нему. Если они сойдутся только из взаимного уважения и из чувства долга, то прошу Тебя, Господи, если на то есть воля Твоя, пусть эти чувства перерастут в любовь. Зажги в каждом из них огонь, который будет согревать их всю жизнь.
* * *
Вооз нагрузил на ослов снопы ячменя и поехал на холм возле Вифлеема, который он превратил в ток. Шемеш и молодые мужчины развязали снопы и бросили ячмень на твердую землю, где пара волов ходила по кругу, волоча за собой тяжелые деревянные доски, скрепленные вместе и спереди загнутые кверху. К нижней стороне этих досок были привязаны камни, которые толкли стебли и освобождали зерно. Препоясав чресла, Вооз работал вместе со своими слугами. Воздух был наполнен запахом размолоченных стеблей, волов, жаркого солнца и земли. Когда земля покрывалась толстым слоем размолоченных стеблей ячменя, волов уводили, а люди брали в руки веятельные вилы.
Вооз подбрасывал зерно в воздух. Полуденный легкий ветерок уносил прочь солому, мякину, а более тяжелые зерна ячменя падали снова на ток. Это был напряженный и тяжелый труд. Снова и снова Вооз вонзал вилы в груду обмолоченного зерна. Пот пропитал его тунику и бисеринками выступил на лбу. Он прервал работу и обмотал вокруг головы плащ, чтобы пот не заливал глаза. Вернувшись к работе, он запел песнь прославления, и слуги подхватили ее.
По мере того как дело продвигалось вперед, работники по приказанию Вооза собирали в кучу солому, которой в течение года топили печи, а еще ее использовали как корм для скота. Когда груды соломы и мякины были слишком малы, чтобы их можно было подхватить вилами, рабочие откладывали вилы в сторону и брали в руки лопаты. Они делали перерывы, чтобы поесть и попить, и снова возвращались на ток. Когда ветерок стих, некоторые из слуг махали плетеными ковриками и таким образом отделяли мякину от зерна. Другие рабочие начали просеивать зерно через сито. Зерна проходили через сито, а кусочки мусора застревали, и их выбрасывали вон. Плевелы тоже удалялись, поскольку, попав в пищу, они могли вызвать головокружение и болезни.
Жатва была такой богатой, что работы было на несколько дней.
— На сегодня достаточно! — крикнул Вооз.
Его повара приготовили ароматные блюда из тушеного мяса, чечевицы и фасоли. Появились подносы с фруктами, много хлеба и вина. Народ отдыхал, разговаривал, пел и смеялся, а на небе стали появляться первые звезды.
Светильники не зажигали, опасаясь, что начнется пожар.
* * *
Руфь сидела недалеко от гумна и наблюдала, как Вооз пел, смеялся и пил со своими слугами. Когда на небе зажглись звезды, она пересела поближе, праздник затихал. Вооз встал, и все собравшиеся разошлись. Слуги рассеялись в поисках места, где они могли бы поспать, укрывшись плащами. Рано утром снова начнется работа. Руфь наблюдала, как Вооз устраивался рядом со скирдой.
