Я снова ушел в себя. Погода менялась туда-сюда. День или два ослепительного солнца, потом устрашающая гроза; ливневые дожди, и вновь синее безоблачное небо; сильные порывы ветра, и вдруг полный штиль; то тепло, то холодно; то туман, то ясно. На моей горе всегда было градусов на пять прохладнее, чем в городе, но иногда я ходил в одних шортах и футболке. А бывали дни, когда я разжигал камин и кутался в три свитера. Наступил июль. Я уже десять дней трудился, не сбавляя оборотов, втягиваясь в привычный ритм, настраиваясь на решительный, как мне казалось, штурм. Сразу после праздничного уик-энда я закончил свой рабочий день пораньше и поехал в Брэттлборо за продуктами. Управился я минут за сорок и, загрузив пакеты в кабину, решил, что спешить мне некуда и можно сходить в кино. Этот порыв или, если хотите, каприз появился у меня вдруг, ни с того ни с сего, пока я стоял в зоне парковки, щурясь на обжигающее послеполуденное солнце и обливаясь потом. Свою рабочую норму я сделал, можно было и поменять планы – зачем торопиться домой без особой необходимости? Я подъехал к кинотеатру «Лэтчис» на Мэйн-стрит как раз к началу шестичасового сеанса. Купил колы и попкорна, сел в середине последнего ряда и приготовился смотреть очередную серию «Назад в будущее». Фильм оказался восхитительно глупым. Когда он закончился, я решил продлить удовольствие и поужинать в корейском ресторанчике через дорогу. Однажды я там уже был. По вермонтским понятиям готовили там вполне прилично.
После двух часов в темноте кинозала я вышел на улицу и увидел, что погода резко переменилась: небо заволокли тучи, ветер усилился, температура упала ниже 60 градусов. [5] Было еще довольно рано. После такого пронзительно яркого дня я ожидал выйти еще засветло, однако солнце исчезло задолго до заката, и неожиданно наступил промозглый холодный вечер. Пока пересекал улицу, я успел промокнуть. В ресторане я занял столик возле окна и, заказав еду, стал смотреть, как гроза набирает силу. Ветер поднял с земли бумажный пакет и швырнул в витрину магазина «Дядя Сэм для армии и флота»; пустая банка из-под содовой загрохотала по улице в сторону реки; дождь прошелся автоматной очередью по тротуару. Я начал с кимчи. [6] После нее во рту все горело, и приходилось тушить пожар пивом. Затем я перешел к основному блюду, когда надо макать мясо в острый соус, и это потребовало дополнительных пивных ресурсов. Я выпил всего три или четыре бутылки, но когда пришло время расплатиться, я почувствовал, что перебрал. Пожалуй, я был достаточно трезв, чтобы пройти по прямой линии или внятно проанализировать свой перевод, но, вероятно, не настолько трезв, чтобы сесть за руль.
Хотя, если говорить о случившемся, дело не столько в пиве, сколько в других факторах. Конечно, рефлексы у меня были немного заторможенными, но если из уравнения изъять пиво, вряд ли результат получился бы иным. К тому времени, когда я вышел из ресторана, уже лило как из ведра, и, пока я пробежал несколько сот метров до муниципальной автостоянки, я успел вымокнуть до нитки. Потом я никак не мог вытащить ключи из слипшегося кармана, а когда мне это удалось, я тут же уронил их в лужу. Сидя на корточках, я долго нашаривал их в темноте, когда же наконец залез в кабину, я был похож на человека, который принял душ, не раздеваясь. В общем, тут и пиво, и мокрая одежда, и вода, заливающая глаза. Приходилось поминутно снимать с руля одну руку, чтобы смахнуть капли, попеременно протирать то глаза, то запотевшее лобовое стекло; добавьте сюда плохой стеклообогреватель и неисправные «дворники» (а когда они бывают исправными?), и станет ясно, что эта комбинация отвлекала от дороги и не сулила ничего хорошего.
Самое смешное, я это осознавал. Хоть я и дрожал как цуцик, мечтая поскорей переодеться во все сухое, тем не менее я старался ехать медленно. Наверно, это меня спасло, но это же, с другой стороны, и привело к аварии. Если бы я ехал быстрее, я был бы бдительнее, живее реагировал на все превратности дороги, а так через какое-то время я начал думать совсем о другом. Я погрузился в тягучие и бесцельные мысли, каким мы обычно предаемся в машине наедине с собой. В данном случае, если память мне не изменяет, я вел подсчет самых что ни на есть рутинных вещей нашей повседневной жизни. Сколько раз за последние сорок лет я завязывал шнурки на ботинках? Сколько дверей открыл и закрыл? Как часто я чихал? Сколько часов потратил в поисках потерянных предметов? Сколько раз ушиб палец на ноге, или стукнулся лбом, или сморгнул попавшую в глаз ресницу? Это упражнение отвлекало меня от неприятных ощущений, и по мере продвижения в кромешной тьме мой список пополнялся. Проехав миль двадцать, на открытом участке дороги между городками Т*** и Западный Т***, всего в каких-то трех милях от поворота на грунтовку, что вела наверх к моему дому, я увидел в свете фар горящие глаза. Через секунду я разглядел собаку. Между нами было метров двадцать-тридцать. Мокрая, взъерошенная, она трусила мне навстречу не пообочине, как это обычно делают потерявшиеся собаки, а по центру, даже несколько левее, то бишь аккурат по моей полосе. Я крутанул руль, чтобы не сбить ее, и одновременно нажал на тормоз. Ну да, погорячился, но это я сообразил уже потом, и, поскольку асфальт был как маслом намазанный, резина подвела. Мой грузовик пошел юзом, пересек разделительную линию, и, прежде чем я успел вывернуть руль в обратную сторону, машина врезалась в придорожный столб.
Я был пристегнут, но сила удара бросила меня на руль, и я почувствовал боль в левой руке; мало того, все продукты вылетели, как из катапульты, и банка томатного сока шандарахнула меня в подбородок. Нижняя челюсть, казалось, разламывалась, сильно дергало в предплечье, но пальцы шевелились и рот открывался, из чего я заключил, что кости целы. Я должен был бы испытать облегчение, порадоваться, что так легко отделался, но я был не в том состоянии, чтобы благодарить звезды и прикидывать, чем это могло бы для меня обернуться. Все одно плохо, к тому же я был зол на себя за то, что разбил грузовик. Одна фара вдребезги, крыло помято, передний бампер продавлен. Правда, мотор продолжал работать, но подать назад не получилось – передние колеса увязли. Минут двадцать пришлось орудовать лопатой в грязной жиже под проливным дождем, и когда наконец удалось выбраться из канавы, я до того измучился и продрог, что на бардак в кабине просто махнул рукой. Снова ощутив под собой асфальтовую дорогу, я без промедления двинулся дальше. Уже дома обнаружил я у себя за шиворотом пакетик замороженного горошка.
К дому я подъехал в двенадцатом часу ночи, дрожащий, издерганный болью и злой как черт.
Есть такая присказка – всегда надо ждать неожиданностей, но после того как одна уже случилась, меньше всего ждешь новой каверзы. Моя бдительность притупилась. Когда я вылез из кабины, мысли продолжали вертеться вокруг собаки, придорожного столба и всех деталей аварии, и я не заметил машины слева от дома. Она не попала в полосу света, а когда я заглушил мотор и выключил фару с подфарниками, все погрузилось в темноту. К тому времени дождь пошел на убыль. Дом сразу пропал из виду. Полагая, что вернусь засветло, я не зажег лампочку на крыльце. Черное небо. Черная земля. Я двинулся к дому по памяти, наугад, не видя ни зги. В наших краях, на юге Вермонта, многие оставляли входную дверь незапертой, но я к их числу не относился. Всякий раз, даже уходя на пять минут, я запирал дверь со всей тщательностью. Это был ритуал упрямства, который я не собирался нарушать. Только сейчас, второй раз за вечер тупо возясь с ключами, я оценил всю нелепость своих предосторожностей. Я сам устроил себе веселую жизнь. Я держал связку из шести ключей, и какой из них был мне нужен, оставалось только гадать. Я вслепую гладил дверь в поисках замка. Найдя его, я начал тыкать первым попавшимся ключом в замочную скважину. Ключ вошел наполовину и застрял. Ага, нужен другой, но сначала надо было вытащить этот. Легко сказать. Я дергал его и так и сяк. Когда же осталось сделать последнее маленькое усилие, он вдруг сам выскочил из скважины, и вся связка вырвалась из рук. Ключи брякнули о деревянные ступени и канули в ночи. Мое путешествие закончилось тем же, с чего началось: я опустился на четвереньки и, тихо чертыхаясь, стал искать в темноте ключи, которые играли со мной в прятки.
Не прошло и нескольких секунд, как во дворе вспыхнул свет. Я инстинктивно повернул голову, и, прежде чем успеть испугаться и вообще что-либо понять, я увидел машину, непонятно почему находившуюся в моих частных владениях, и выходившую из нее женщину. Она раскрыла большой красный зонт и захлопнула дверцу, так что свет сразу погас. Вам помочь? спросила она. Я принял вертикальное положение, и тут меня ослепил другой свет. Женщина направила мне в лицо луч фонарика.
Кто вы, блин, такая? вырвалось у меня.
Мы не знакомы, отвечала она, но вы знаете человека, который меня прислал.
