Ну, приколет она брошь, натянет на себя платье, сунет ноги в новые туфли, привезенные Модусом из Парижа, черно-зеленые, из крокодиловой кожи... И куда пойдет? Кто-нибудь спешит пригласить ее на бал? На худой конец в Большой зал Московской консерватории? Или в дорогой вечерний ресторан?
Модус не позовет. Кто другой не решится, зная, что она «девочка» Модуса. А с Витьком она ходит в вечерние бары поскромнее, где мало шансов встретить знакомых Модуса, и ходят они туда в джинсах и свитерах. Так что висеть платью в шкафу, а брошке среди других шикарных драгоценностей, подаренных Модусом, лежать в шкатулке. До лучших времен.
Она раскрыла бумажник. Денег было всего тридцать тысяч. У Витька и того не найдется. Так что, если не удастся днем выцыганить бабок у Модуса, вечером и в бар не сходить. Придется торчать дома.
Модус приехал нервный, потный, взвинченный. Даже не помыв рук, шумно уселся за стол и, громко втягивая с ложки, быстро, не откусывая хлеба от зажатого в левой руке куска, съел тарелку борща.
Когда прислуга принесла жареную курицу, он руками оторвал от нее обе ноги, остальное отодвинул в сторону Марты и стал жадно обгрызать ножки, торопясь, словно у него за спиной стоял палач, ожидая, когда приговоренный закончит свою последнюю трапезу. Обглодав обе ножки, пошарил мутным глазом но блюду, нашел куриную гузку и, ухватив ее двумя короткими пальцами с рыжими волосками на них, сунул в рот. Обглодал ее, как лущат семечко, не раскрывая губ, и выплюнул косточку в тарелку.
Только после этого он поднял глаза на Марту, словно только что обнаружил ее присутствие в комнате.
— Ну, чего у тебя новенького, киска? — спросил, не особенно ожидая ответа и думая о своем: возвращение государственной монополии на торговлю табаком и спиртными напитками могло нанести сокрушительный удар его банку, поскольку самые большие кредиты он выдал двум благотворительным фондам, имевшим льготы на ввоз спиртного и табака. В том, что фонд «Панагия» ссуду отдаст, у него сомнений не было: за фондом — Московская Патриархия, клиент надежный. А вот фонд «Рекорды» такой уверенности не давал; он, как черная дыра, поглощал с каждым годом все больше наличных денег, которые уходили неведомо куда, но только не на строительство стадионов и спортзалов и не на стипендии талантливым физкультурникам. Впрочем, это тоже не его забота. Его забота — вернуть данные в кредит бабки. А не вернут, так... У него секьюрити покруче, чем у президента фонда «Рекорды» Игнатия Майского. За ним мафия? Ах, ах, испугали! А за Модусом кто, Институт благородных девиц? Можно подумать, что миллиардные кредиты он мог бы с большой выгодой для себя давать, не имея за спиной бездонного источника, располагающего в неограниченных количествах «черным налом». Вернет он бабки, вернет. А все же неприятно. Модус риск не любил. Он был человеком острожным и боязливым, что странно сочеталось с его флибустьерской должностью президента банка «Технокредит».
Модус вытер сальные руки бумажной салфеткой, небрежно отбросил грязный комок бумаги в блюдо с костями и кусками белого куриного мяса, оглядел маленькими мутными глазками комнату. Спросил:
— Может, надо чего?
— Чего? — тупо переспросила Марта.
— Из мебели?
— Не надо. Мне бы денег немножко...
— На что? — удивленно поднял брови Модус. — У тебя все есть.
— Ну там, косметику, чулки...
— Напиши список, я поручу купить секретарше.
— Но мне хочется самой. И вообще надо же выбрать, чтоб по размеру, и по цвету в пас.
— Она знает и твои размеры, и твои вкусы.
— Ну, Модус, миленький, дай денежек, — канючила Марта.
— Не дам, — отрезал Модус. — Забалуешь. Сиди. Чего тебе надо? В тепле, в сытости, в ласке.
Марта сделала вид, что смущается. Модус истолковал ее смущение в свою пользу.
— Соскучилась? — обнажил в сладкой улыбке ровные фарфоровые зубы с одной золотой фиксой, которую поленился менять на фарфоровую коронку.
— Спрашиваешь...
— Ну, пошли.
Они прошли в спальню. Спустив до щиколоток брюки, Модус тяжело плюхнулся в обитое американским велюром кресло, раздвинул ноги, прислушался. Прислуга закончила мыть посуду и юркнула в холл... Было слышно, как щелкнул замок на входной двери.
— Ну, ушла наконец старая калоша. Теперь можно.
Модус отдался размышлениям, чуть закрыв глаза и равнодушно поглаживая белокурую, душистую головку Марты сальной волосатой рукой.
Ему показалось перспективным предложение фирмы «Власта и Лина» вложить солидный капитал в вывоз полезных ископаемых из Сибири и с Дальнего Востока в Центральную и Западную Европу. Как будто бы у фирмы все наверху схвачено и льготы обещают просто дивные.
Надо попробовать, хотя, конечно, риск есть. Но глава фирмы, складная, милая, аппетитная, чем-то похожая на его Марточку, показала ему такие резолюции на ее запросах — такие фамилии, такие люди... Стоит рискнуть. Правительство в одночасье не поменяют. А у этой фирмы выход на самый верх. Даже если год продержится нынешняя ситуация, ему хватит. Он свое вернет.
— Все, что ли? — проурчал удивленно.
— Да, а что? — сделала Марта круглые глаза.
— Ничего, я просто задумался. Наверное, все.
Он натянул на толстое брюхо голубые кальсоны, влез в ярко-красные подтяжки и снова стал похож на Модуса, «крутого мена», который может купить пол-Москвы. У второй половины были другие хозяева.
Он задумчиво чмокнул Марту в припорошенный тональной пудрой лобик, накинул на плечи куртку «Пилот» и, уже открывая дверь, словно что-то вспомнив, добавил на прощанье:
— А денег тебе не надо. Зачем тебе деньги? У тебя же все есть...
«Сволочь», — лениво подумала Марта, глядя на Модуса в окно с высоты шестого этажа. Сверху он казался еще толще и ниже ростом.
Модус сел в бронированный «Линкольн», и машина тут же рванула с места.
Через полтора часа пришел Витюша. Раздеваясь на ходу, чуть не упав, запутавшись в брючине, он рванулся навстречу сдобному телу Марты. Словно сто лет не знал женщин.
— Ну, что ты, дурашка, — пыталась остановить его Марта. Но и сама уже разогрелась, распалилась, позволила без затей опрокинуть себя на шкуру белого медведя, задрать бело-розовый пеньюар и отдалась пылкому Витьку со всей страстью не умученного трудом и сексом молодого тела.
Потом они пили черный кофе с ликером. Кофе приготовил Витя, который умел делать по дому все; ликер разливала сама Марта по крохотным золотым рюмочкам, подаренным Модусом па Женский день.
— Сколько ты решила со старухи потребовать за «отворот» меня от любовницы? — с живым интересом спросил Виктор Касатонов.
— Я тут навела справки у подружек. На этом рынке, как и на любом другом, есть свои «таксы». За обычный отворот от десяти до пятнадцати тысяч долларов.
— Ни хрена себе!..
— А ты думал? Это серьезная научная работа, требующая от «черного мага» огромного расхода энергии, — расхохоталась Марта. — Причем принята предоплата. Надо будет показать твоей бабке видеозапись, где ты воркуешь с какой-нибудь бабенкой. Можно и аудиозапись ваших с ней разговоров интимных сделать.
— А что дальше? — неуверенно спросил Виктор.
— Получу аванс, сделаю несколько пассов перед ее мордой, проведу пару сеансов, и в итоге заблудший любовник, то есть ты, явится к своей «мамочке» как новенький рубль — красивый и молодой. Имей в виду, тебе придется попить каких-нибудь снадобий, акульего хряща, женьшеня, взбодриться. Хотя бы первое время после сеанса ты должен быть с ней на высоте.
— Для этого мне не хрящ акулий нужен, а пауза. Придется к тебе пару дней не приходить.
— Ничего, за пятнадцать тысяч «зеленых» я перебьюсь. В крайнем случае помастурбирую.
— А Модус?
— Что Модус?
— Он что, вообще... Ну, не по этой части?
— Он по банковской части. Его тоже понять можно, натрахался бы ты со всякими там ценными бумагами, как он, и у тебя бы стойкости поубавилось.
— А ты сумеешь ее убедить в том, что ты не самозванка? Знаешь хотя бы, как «черные маги» делают эти отвороты-привороты?
— Не боги горшки обжигают. Я тут у одной такой шизанутой подружки по институту одолжилась, книжку взяла про магический круг, пентакли, свечи в специальных подсвечниках, зеркала. Справлюсь.
— Когда вы договорились встретиться?
— Через три дня после нашего знакомства.
— То есть 25 марта, послезавтра?
— Да.
— Давай позвоним ей, скажешь, что все готово.
— Давай.
Марта набрала номер директора института.
Секретарша, узнав, кто говорит, тут же соединила ее с Бугровой.
Касатонов тесно прижал голову к золотистой головке Марты, со сладострастным ужасом слушая их разговор.
— Здравствуйте, Ирина Юрьевна. Это я.
— Какие результаты? — сухо спросила Бугрова.
— С удачей вас! Мне удалось «отвернуть» ту, брюнетку с усиками. Она больше с вашим сотрудником никогда не встретится.
