Кондратьев вёл себя непринуждённо, шутил. Мне было легко с ним.
Вскоре я заметила, что выбранный Дарьей Николаевной столик был хорошо виден с разных сторон зала ресторана. Мы были как на ладони, но ни Егора, ни меня это не смущало.
Разве что я обратила внимание, как пристально наблюдали за нами некоторые девушки и женщины. Кто-то смотрел пристально, кто-то украдкой бросал взгляды с восхищением на него и с завистью на меня.
И вот снова вспомнила своё правило: не встречаться с красавчиками! Женщины просто не могут смотреть на него не пуская слюни. Постаралась отбросить эту мысль, ведь он ничего такого не делал, он просто был самим собой.
Мужчина с обложки, идеал!
Хотя чего я парюсь!
Я сама девушка с разворота журнала!
И невзначай я продемонстрировала ему часики на руке, в то время как окинула взглядом зал и встретилась глазами с пристальным взглядом одного старого знакомого. На приветственный кивок головы южного красавца я ответила улыбкой.
— Бестия моя, ты же помнишь, что я ревнивый, — тихо сказал мне Кондратьев, взяв мою руку в свою и поглаживая браслет часиков пальцами.
— Кондратьев, ты переигрываешь, я просто поздоровалась с коллегой, — ответила я.
— Ты думаешь, я не знаю, кто этот коллега…
Я призадумалась и даже перевела удивлённый взгляд на него.
— Кондратьев, — начала было я, но осеклась.
Стоп, так это же Пабло. Именно с ним приписывали мне последний роман.
Я чуть не засмеялась в голос.
Но сумела справиться с эмоциями и только расплылась в улыбке.
Сказать что-либо в своё оправдание и успокоить не в меру ревнивого "жениха" или, наоборот, подлить масла, добавив жару в огонь разворачивающейся здесь сцены ревности, я не успела.
В зал ресторана величественной походкой английской королевы вошла Дарья Николаевна.
Мы поужинали. Ресторану можно было выдавать звёзды Мишлен. Повар был волшебник.
Настроение было великолепным, весь огонь бабушкиных орудий был направлен на Кондратьева. Я же лишь иногда с ней соглашалась.
Кондратьев по большей части молчал.
то так мило выглядело со стороны.
Мне даже не верилось, что это один и тот же человек: тот, что был тогда на кухне и выгнал рыдающую девушку, и тот, что сейчас беспрекословно внемлет наставлениям седовласой старушки.
И ведь обе Даши.
Я так увлеклась быть зрителем, что проморгала самое важное на этом ужине.
Кондратьев сообщил бабушке, что дата свадьбы назначена на 14 февраля. Кольцо он уже купил и просто всё не мог выбрать момент, когда мне его подарить.
И вот я смотрю, как он встаёт из-за стола и становится на одно колено.
"Кондратьев, ты что творишь!?" — мысленно кричала я.
— Людмила! Бестия моя белокурая, ты будешь моей?
"Фух, — мысленно я облегчённо вздохнула, — не сказал женой!"
Вслух я ничего не ответила, лишь кивнула в знак согласия.
"Ну, до Нового года я точно твоя", — всё так же мысленно ответила я.
Дальше были бурные аплодисменты зрителей и положенный поцелуй теперь уже официально жениха и невесты.
Прощаясь в тот вечер с бабушкой, я прокручивала в голове всё случившееся. Вот точно, она это заранее просчитала.
— Ты знал, что случится на ужине? — спросила я своего жениха по дороге домой.
— Я предположил такой вариант и решил перестраховаться.
Дальше он решил не вдаваться в подробности и рассуждения.
Я же решила всё случившееся перевести в шутку. Разглядывая свою руку, а точнее, колечко на пальчике, я спросила:
— Кондратьев, колечко, я надеюсь, настоящее и не дешёвое?
Вопрос был риторический. Я немного разбиралась в драгоценных камнях и отличить бижутерию от бриллианта могла.
— Бестия! — только и сказал он.
— Так вот, Кондратьев, колечко, как и часики, я тебе возвращать не собираюсь, — я помахала рукой, демонстрируя вышеупомянутые предметы. — Ты же как сказал? Это только реквизит. И потом, после 31 декабря, когда мы официально расстанемся, я думаю, они мне не разонравятся.
— Как скажешь, — был его ответ.
Он часто так отвечал мне — «как скажешь», и почему-то всегда выходило наоборот, первый раз это случилось тогда, в ванной, в загородном доме Вопленко. И потом многократно повторялось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но и в этот раз я не стала задумываться на эту тему.
До конца декабря мы живём вместе, а там что будет, то будет.
Глава 14
Следующая неделя пролетела незаметно. Всё шло своим чередом. Разве что в один из моих свободных дней между поездками, когда я сидела в гостиной на диване, обложившись своими записями, расчётами и эскизами интерьеров, предложенными мне одним из знакомых дизайнеров, делая пометки в ноутбуке, домой пришёл Кондратьев с цветами.
— По какому случаю? — спросила я, принимая букет.
Меня не удивило, что он дарит мне цветы. А вот то, что солнце ещё не село, а этот трудоголик дома — вот это было нетипично.
— Соскучился, — был ответ.
А чтобы я не успела задуматься, это он пошутил или правду сказал, Кондратьев задал встречный вопрос:
— Как поездка, перелёт?
— Всё ОК! Весь полёт проспала, завтра снова улетаю.
Он кивнул в ответ и расстегнул пуговицы на рукавах рубашки. Сегодня он был в костюме, значит, был на переговорах. Он не любит костюмы, брюки, пиджаки, белые рубашки и галстуки, предпочитая джинсы, футболки и свитера. Пиджак он снял ещё в коридоре, и сейчас он лежал на спинке дивана вместе с галстуком.
Заставила себя отвести взгляд от красавчика, который был моим женихом уже несколько дней официально, и посмотрела на цветы, мои любимые розы, с крупными бутонами белого и красного цветов.
Их нужно было срочно поставить в воду, чем я и занялась, найдя вазу и направившись с ней на кухню.
Когда вернулась в гостиную, застала Кондратьева, увлечённо читающего мои записи.
Молча поставила цветы в вазу и, так как моё прежнее место на диване было занято, села с другой стороны.
Кондратьев просматривал листки, перекладывая их, на картинках не задерживался, потом кинул взгляд на монитор ноута и, не получив от меня возражения, подвинул его ближе к себе и поочерёдно просмотрел все открытые там вкладки.
Я всё так же молча наблюдала за ним и ждала его комментариев. Что-то типа того, что нечего забивать такую красивую головку цифрами и расчётами, что блондинки, тем более натуральные, способны только на то, чтобы позировать перед камерой.
Но и тут Кондратьев меня удивил.
— А почему ты не в кабинете этим занимаешься?
Это был первый его вопрос.
Я опешила.
— У меня нет кабинета. Пока нет, — ответила я, после того как осмыслила его вопрос.
— А чем тебя не устраивает мой?
— Потому что он твой, — резонно ответила я и, прежде чем он успел что-то сказать, добавила: — И зачастую он занят тобой, если ты дома.
— Это бывает редко. Но если хочешь, завтра закажу, привезут второй стол.
Я призадумалась, с чего это вдруг, а вслух сказала:
— Завтра привезут, а после Нового года обратно увозить, слишком много заморочек. Думаю, не стоит, мне и здесь удобно.
— Как скажешь, — был его ответ.
После этого он встал с дивана и направился в спальню.
Я заняла прежнее место на диване и продолжила свои труды. Точнее будет сказать, попыталась заняться тем, от чего меня отвлекли.
Но тщетно.
Мысли крутились вокруг идеи поставить второй стол в кабинете Кондратьева.
Кабинет большой, и там с лёгкостью поместится второе рабочее место, даже уже стоящий там стол Кондратьева не нужно передвигать, достаточно сдвинуть чуть ближе к стене диван и кресла, а вместе с ними и журнальный столик.
Посчитав эту идею бредовой, скомкала лист бумаги, на котором набросала примерный план перестановки мебели в кабинете, и снова предприняла попытку сосредоточиться на своём проекте.
И не смогла, Кондратьев вернулся в гостиную. Он явно уже успел принять душ и переоделся в джинсы и футболку. Ну или, точнее, футболку он только собирался надеть. Сейчас он держал её в левой руке, а в правой был телефон.
