Спокойствие и твердость. Спокойствие и…
– А у вас с Амилотой как все прошло?
Я хрустнула костяшками пальцев, и Морис сразу все понял.
– Молчу. У всех есть свои маленькие грязные секретики. Хотя если взять во внимание размеры нашего куратора… Эй! Не те размеры!
У меня, наверное, как-то изменилось выражение лица, но, на самом деле, болтовня с Морисом сделала для моего душевного здоровья больше, чем медитация под облаками. Мне стало спокойнее.
– В прошлой жизни ты, должно быть, был бабником и извращенцем, – усмехнулась я.
– Не исключено. Но это хотя бы звучит весело.
– Не поспоришь…
– Рит, – совсем другим голосом, серьезным и озабоченным, позвал Морис, – у тебя что-то происходит? Ты ведешь себя слишком нервно.
Я подошла к окну и взгромоздилась на узкий подоконник.
– Вообще-то происходит. Всякое.
Ждала подходящего момента, а в итоге вывалила все как на духу, и про картину-портал в библиотеке, и про мое пропавшее досье, и про подругу, оказавшуюся на Светлом факультете. Даже про куратора-убийцу – гулять так гулять.
– Фуууух, – пораженно протянул Морис и, повернувшись ко мне спиной, беспокойно зашевелил полным комплектом щупалец, оттопырившим подол камзола. – Ты меня озадачила. Почему сразу все не говорила? Хотела мне инфаркт устроить?
– Да как-то то одно, то другое, – неловко оправдалась я. – И это мои личные проблемы, вам всем не обязательно об этом думать.
– Ну здрасьте. Как возвращать Рэнди его сомнительную мужскую красоту, так всем, а как решать твои проблемы, так ты сама? А мы тебе для украшения нужны?
Я проглотила тугой комок в горле и вымученно улыбнулась.
– И для украшения тоже. У кого еще есть свой кракен?
– И то верно. Но не сбивай меня с мысли, пожалуйста. Мы команда, а ты оказалась звездой какого-то потустороннего заговора. Не можем же мы пройти мимо? Вдруг кто-то распутает его без нас? Можно сказать, вся студенческая жизнь насмарку.
– Морис.
Он заткнулся и очутился в моих объятиях. Я стиснула его шею почти до хруста и шумно выдохнула в пахнущий духами воротник сорочки.
– Спасибо. Я даже не заметила, что потерялась, а сейчас нашлась.
Морис похлопал меня по спине.
– Завтра не забудь повторить эти душещипальные слова трупоеду, ему понравится. Может, он прослезится, и заклятие спадет.
Я выпустила Мориса, и он принялся суетливо наводить красоту, ни дать ни взять курочка, поправляющая перышки, или попугай. Это больше похоже на правду.
– Ну вот, опять меня помяла, – притворно пожаловался он. – Хорошо, никто не видел.
Этажом выше хлопнула дверь, и я вспомнила, что час уже поздний, и наше эмоциональное воссоединение могло кому-то помешать видеть десятый сон. Морис отправился в общежитие для мальчиков, а я поднялась к себе.
Про Мию вспомнила, уже берясь за дверную ручку. Хлопнуть дверью посильнее, или побыть сегодня милосердной? Я вошла в комнату и, не зажигая свет, повесила сумку на спинку стула и, раздевшись на ходу, упала в кровать. Утром помоюсь, а пока – спать.
Меня разбудил стук закрывшейся двери. Мне показалось, я только прилегла, а уже пора вставать, Мия как раз ушла, по привычке, ни свет ни заря. Мне же лучше. Чем реже мы встречаемся, тем спокойнее жизнь, еще бы фотографии Амилоты в ее углу не смотрели на меня так укоризненно.
Я споткнулась о свою сумку и чуть не растянулась.
– Да б… блин, – вырвалось у меня. Кое-как спросонья запихав выпавшие учебные принадлежности обратно, я повесила сумку на спинку стула и отправилась купаться. Водные процедуры прояснили разум, а горячая вода придала змейкам вид симпатичной укладки. Я была готова к новому дню.
Хорошее утро начинается с очереди в столовой, и чем она короче, тем утро лучше. Сегодняшнее можно было назвать сносным, я заполнила поднос еще до того, как совсем озверела. Морис занял столик, разложив щупальца сразу на два стула по бокам от себя. Я села на пригретое местечко и с аппетитом взялась за еду.
– Депрессия прошла? – спросил Морис.
– Это не депрессия. Это подростковый кризис.
– Вот как, – протянул Морис и подпер щеку кулаком. – Тогда с Рэнди все понятно. У него случился гормональный взрыв, отсюда и превращение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я пожала плечами.
– Если само не пройдет, все равно придется что-то изобретать. Не бросать же его в таком состоянии.
– Кстати, о состоянии, – вдруг повеселел Морис и ткнул вилкой мне за спину. – Вон он, наш гуль лапчатый.
Я обернулась как раз в тот момент, когда Рэнди добрался к нашему столику. Парень (что уже радовало) прямо весь сиял, и его можно было понять, застрять в образе девушки с такой выдающейся грудью довольно неудобно. И, кажется, я догадалась, что учудил вчера Морис, наш любитель распускать щупальца.
– Доброе утро!
– Доброе, – улыбнулась я. – Вижу, ты вернулся в себя.
– Я первым делом, как проснулся, изучил себя. И все было по-старому. Наверное, у этой штуки есть временной лимит.
Мы с Морисом переглянулись. Зусман предполагал, что для обратного превращения необходимо успокоиться. Думаю, выговориться как следует сюда тоже относилось.
– Скажи спасибо своему новому другу, – сказала я. – Из него получился хороший психотерапевт.
И поняла, что прокололась.
Морис сделал большие глаза, но поздно. Рэнди с недоумением посмотрел на нас и хмыкнул.
– А мне показалось, на меня смотрят.
– Это вышло случайно. Я… – Я покосилась на кракена. – Мы с Морисом тебя искали.
– Беспокоились за тебя, – сладко пропел Морис, но ему никто не поверил.
Рэнди знакомо закатил глаза, значит, и впрямь все вернулось в норму.
– Ты беспокоился, что больше не сможешь лапать мою грудь.
– Браво! – Я захлопала в ладоши, привлекая внимание той части студентов, что не была занята битвой за еду. – Так его!
– Ты на чьей вообще стороне? – оскорбился Морис.
– Считай это женской солидарностью.
Рэнди, еще вчера чуть что ударявшийся в панику и слезы, сегодня отреагировал на шутку улыбкой.
– Аркадий и правда мне очень помог. Он отличный слушатель и парень вроде неплохой. Немного с заскоками, конечно…
Морис насторожился, мне тоже показалось, что я знаю, о ком речь, просто вчера было не до того.
– Аркадий? – уточнил Морис. – Аркадий Возняк? Единорог?
– Ну, у него был такой маааленький нарост вот тут. – Рэнди ткнул себя пальцем в лоб. – А что?
Морис выглядел так, будто его сейчас разорвет, мне даже страшно стало.
– Что? Морис, блин, не томи. Он такой опасный? – Я потрясла друга за плечо. – Если рог такой маленький, он же не мог забодать Рэнди?
– Вот вы темные. Разве не знали, что единорога может увидеть только… только… – Он томно обмахнулся ладонью.
– Морис!
– Единорога может увидеть только девственница. В нашем случае, девственник. Поздравляю, Рэнди, ты раритет.
Рэнди залился краской, и рядом с ним будто бы даже воздух нагрелся. Мне стало неловко, все-таки тема для застольной беседы так себе. Ну и я просто не знала, как реагировать на такие откровения. Вообще-то разве не плевать, было что у Рэнди или не было? Я бросила на него быстрый взгляд и поняла, что, по меньшей мере, ему сейчас было не плевать.
За столом повисла тишина, и чужой голос из-за спины Мориса недовольно заметил:
– Между прочим, это нетолерантно, унижать человека за моральный образ жизни. Вам бы всем стоило поучиться у Рэндольфа.
– Рэндольфа? – не сразу поняла я.
– Это вообще-то мое имя, – шепотом напомнил гуль, и я смутилась.
– Вы меня не видите, потому что погрязли в разврате и пороке, – меж тем сел на любимого конька Аркадий, как бы странно в его случае это ни звучало.
Я безуспешно пыталась решить, куда смотреть, разговаривая с пустотой. На нас обращали внимание, но не больше обычного, кажется, в пороке и разврате погрязли не только мы.
– Просто у некоторых жизнь насыщенная, а у некоторых, – Морис смерил взглядом предполагаемое место нахождения Аркадия, – в лупу не разглядишь.