— Вы предлагаете мне, сенатор, — скептически хмыкнул Тривейн, — вступить в какую-либо политическую партию?
— Я ничего вам не предлагаю. Я просто высказываю свои сомнения, как того и требуют мои обязанности!
Джон Моррис, сенатор от Иллинойса, нарушил молчание. Это был самый молодой из присутствующих, блестящий тридцатипятилетний адвокат, которого прозвали Подростком. Моррис был черным, негром, который весьма успешно делал карьеру в системе.
— Господин председатель...
— Прошу вас, сенатор!
— Вы, мистер Нэпп, — сказал Моррис, — не поделились с нами вашими сомнениями, а просто выдвинули обвинение. Вы также обвинили значительную часть избирателей в том, что они могут нас обмануть. Правда, сделали это весьма искусно, говоря о них как об избирателях второго сорта. И вот что я хочу вам сказать, мистер Нэпп. Мне понятны ваши ухищрения, я даже готов признать их обоснованность, но только в иной обстановке. Здесь им не место.
Пока говорил Моррис, сенатор от Нью-Мехико, всеобщий любимец, наклонившись вперед, внимательно слушал.
— Сенатор, — произнес он, как только Моррис замолчал, — лишь мы с вами понимаем, что такое избиратели «второго сорта». Мне кажется, вопрос сенатора весьма важен для обсуждения. У всех у нас есть только одна гарантия: сама сущность нашей системы. Но раз уж вопрос поставлен, то наш кандидат должен на него ответить. Господин заместитель министра, можем ли мы быть уверены в том, что вы не измените своих воззрений под влиянием, как здесь уже было сказано, какого-нибудь более сильного течения? Являются ли ваши суждения столь же независимыми, как ваша политика?
— Да, сэр.
— Я так и думал. Больше вопросов нет.
— Сенатор...
— Да, мистер Тривейн?
— А ваши?
— Простите?
— Я имею в виду ваши личные воззрения, сенатор. Как, собственно, и всех находящихся здесь сенаторов. Можно ли назвать их независимыми?
Ответом послужил хор гневных голосов, одновременно загудевших в микрофоны. Армбрастер откровенно расхохотался, сенатор Уикс от Восточного побережья Мэриленда прикрыл улыбку носовым платком, вовремя вытащенным из кармана его великолепно пошитого блейзера, а Джиллет схватился за молоток.
Но ничего необычного не случилось, и, как только порядок был восстановлен, Нортон коснулся рукава Нэппа, сидевшего с ним рядом. Это был сигнал. Нэпп взглянул на соседа, и тот покачал головой. Они не произнесли ни слова, но прекрасно поняли друг друга.
Нэпп достал из-под лежащего перед ним блокнота папку и незаметно вложил ее в свой портфель. На папке было написано только имя: «Марио де Спаданте»...
Глава 8
В пятнадцать минут пятого объявили перерыв. Каждому участнику слушаний было дано ровно сорок пять минут, чтобы позвонить домой, продумать еще раз расписание на вечер, поговорить с помощниками и отпустить по домам тех сотрудников, которые уже не нужны.
И когда ровно в пять все снова собрались в зале, Джиллет, учитывая ту напряженную атмосферу, которая образовалась в сенате после неожиданного и весьма опасного по своим последствиям вопроса Тривейна, повел обсуждение таким образом, что жесткие и нелицеприятные вопросы кандидату носили уже конкретный характер.
Но Эндрю был к ним готов: его ответы были быстрыми, четкими и полными. Своей осведомленностью он поразил даже Уолтера Мэдисона, давно уже, казалось бы, потерявшего способность удивляться поведению своего в высшей степени непредсказуемого клиента. Тривейн, не глядя ни в какие записи, продолжал сыпать фактами, давая блестящие объяснения — как по форме, так и по содержанию. Он говорил с такой легкостью и уверенностью, что те, кто был настроен против него, растерялись. Объяснение по поводу прежних экономических контактов было настолько исчерпывающим, что никто не задал больше ни одного вопроса. В конце концов, Джиллет объявил еще один перерыв, заметив, что, если дело пойдет таким же темпом и дальше, слушания могут закончиться к семи часам.
— Вы выиграли все заезды, Энди! — сказал Мэдисон, вставая с кресла.
— Ну что вы! Всерьез гонки еще и не начинались! Ведь это пока лишь второй акт нашего представления...
— И все же убедительно прошу вас, — сказал Мэдисон, — не уподобляйтесь Чарли Брауну, пожалуйста. Вы прекрасно работаете — думаю, мы уйдем отсюда к шести часам. По-моему, у всех сложилось впечатление, что перед ними какой-то компьютер, в который вложили человеческие мозги... И не надо больше ловить блох...
— Это вы им посоветуйте. Пусть они остановятся!
— Боже мой, Энди! — изумился Мэдисон. — Вы по-прежнему...
— Весьма впечатляющее зрелище! — раздался вдруг рядом чей-то голос. — Очень впечатляющее, молодой человек!
Старик Тэлли, бывший судья из Западной Вирджинии, незаметно подошел к ним и довольно бесцеремонно вмешался в беседу.
— Благодарю вас, сэр! Познакомьтесь, это мой адвокат Уолтер Мэдисон...
Сенатор и адвокат обменялись рукопожатием.
— Мне кажется, мистер Мэдисон, вы чувствуете себя здесь лишним! Такое редко случается со столь превосходными нью-йоркскими адвокатами!
— Мне не привыкать, сенатор. Наш договор, мне кажется, просто уникален: он не оставляет мне никаких шансов показать себя...
— Что на самом деле означает совершенно обратное, мистер Мэдисон. Поверьте мне, я сижу на этой скамье около двадцати лет...
Тут к ним подошел Алан Нэпп, и Тривейну сразу стало как-то не по себе. Ему не нравился Нэпп, и не только из-за его грубости. Нэпп позволял себе посматривать на него взглядом инквизитора, изучающего свою жертву. Как это сказал посол Хилл, «нам не нужен инквизитор...».
Впрочем, сейчас Нэпп вовсе не походил на неприступного, холодного сенатора, только что сидевшего за длинным столом. Широко улыбнувшись, он пожал Тривейну руку.
— Да, это была блестящая работа! Вам позавидовал бы любой ведущий пресс-конференции на телевидении...
Они пожали друг другу руки. Все улыбались, дружески беседовали, и трудно было поверить, что несколько минут назад обстановка, благодаря стараниям этих самых людей, была совершенно иной — напряженной, взрывоопасной. Тривейн чувствовал наигранность ситуации, и она ему явно не нравилась.
— Но вы-то, сенатор, — сказал он, холодно улыбаясь Нэппу, — вовсе не желали облегчить мою работу!
— Да плюньте вы на это, дружище! Я делал свое дело, вы — свое! Верно, Мэдисон? Или вы тоже со мной не согласны?
Однако Тэлли от Вирджинии согласился с Нэппом не так быстро, как Мэдисон.
— Конечно, Алан, вы правы. Ссоры мне не по душе... Хотя... должен заметить, большинство из вас это вообще не волнует...
— Никогда не думал об этом!
— Я вот сейчас скажу, господа, — попыхивая трубкой, проговорил калифорнийский сенатор Армбрастер. — Но прежде всего позвольте поздравить вас, мистер Тривейн, с блестящей работой!
— Здесь вообще-то никто не собирается ссориться. Помнится, тот же Нэпп просто замучил какого-то парня, рекомендованного президентом, своими вопросами. В какой-то момент я даже подумал, что они еще достаточно молоды для того, чтобы пустить в ход кулаки. Но лишь только кончилось заседание, они вместе бросились ловить такси. Оно и понятно, — насмешливо закончил он, — ведь оба спешили на ужин, к женам... Должен заметить, сенатор, что вы большой оригинал!
— А вы не знали, что тот самый парень несколько лет тому назад был тамадой на моей свадьбе? Протеже президента, — засмеялся Нэпп.
— Господин заместитель министра...
Сначала прозвучал титул. Затем чья-то рука легла на плечо Тривейна. Он повернулся и увидел сенатора Нортона.
— Можно вас на минуту?
Тривейн отошел в сторону от группы, в которой Нэпп и Мэдисон тут же принялись спорить по поводу какого-то закона, Армбрастер же — расспрашивать Тэлли о предстоящей осенней охоте в Западной Вирджинии.
— Да, сенатор?
— Вас, наверное, уже информировали о том, — сказал Нортон, — что, несмотря на бурное море, порт уже в пределах видимости. К двенадцати мы будем там.
— Я родился в Бостоне, сенатор, и люблю ходить под парусом, но я отнюдь не морской охотник... Что вы имеете в виду?
— Ладно, оставим комплименты, мистер Тривейн... Я хочу вам сказать вот что. Я переговорил с некоторыми из моих коллег, — впрочем, мы советовались друг с другом в течение всех этих слушаний, — и мы пришли к выводу, что вы, безусловно, лучшая кандидатура на пост председателя. Так что мы согласны с мнением президента.
— Извините меня, сенатор, но я нахожу способ передачи мне вашего одобрения несколько странным...
Нортон улыбнулся так, как обычно улыбаются торговцы-янки. Собственно, он и был торговец!
— Здесь нет ничего странного, мистер Тривейн, — сказал он. — Так здесь положено. Вы, наверное, успели заметить, молодой человек, что попали на довольно горячее место. И если ситуация изменится к худшему, — чего, вообще говоря, никто не хочет, — слушания получат скверную репутацию. Постарайтесь понять, что здесь мало что зависит от отдельного человека...
