Поэтому Родриго дождался Янки с уловом, загрузил карасей в свой рюкзак, еще – в найденную болотным чертом на берегу драную спортивную сумку, и повез в город – благо электрички хоть редко, но еще ходили.
Приехал он поздно вечером, тихонько вошел в квартиру, надеясь, что мама спит, но она сидела за компьютером и стучала письмо.
– А вот еще жених, – похвасталась Астрида Иванова. – Живет в Оклахоме, пятьдесят два года, свой домик, не пьет, но курит…
– У тебя же в Миннеаполисе есть, – напомнил сын.
– Радио слушать надо.
Телепередачи по техническим причинам шли с перебоями, но радиоприемники еще работали стабильно, и каждый час передавались новости со всего земного шара – что еще затоплено.
Родриго взял атлас, который постоянно лежал на видном месте.
– Миннеаполис, ага… Ну так он же посередке Америки! Ему ничего не угрожает.
– В озерах вода поднялась, – сообщила мама, не переставая барабанить по клавишам. – А Оклахома все-таки повыше…
– А в Англии как?
– Обещают этой зимой температуру до минус сорока.
Родриго удивился – почему вдруг не потоп, а мороз?
– Вас в институте вообще думать учат? – вдруг рассердилась мама. – От таяния льдов Гольфстрим остыл, ясно? Он теперь ни Англию, ни Норвегию греть не будет. А теперь посмотри, на каких широтах у нас Лондон или тот же Стокгольм?
Родриго повел пальцем по соответствующей параллели.
– Это как? Магадан?
– Вот-вот. Зима там теперь будет, как в Сибири. Да и тут – ненамного теплее…
И она вернулась к любовному посланию.
Родриго вытащил карасей на балкон и лег спать.
На следующий день он отволок этот ценный груз к реке, перешел на остров по мосту и долго бродил по пустынному берегу, выкликая Антипа и Афоню. Наконец оба появились – усталые и голодные.
– Это что еще – крещеная душа? – разглядывая Родриго, но глазам своим не веря, спросил недовольный Антип.
– Меня дядя Янка прислал, – объяснил Родриго, поняв, что представляться сейчас Уклейкиным женихом – как раз нарваться на хорошую затрещину широкой и мокрой лапой без малейшего шанса дать сдачи. Поскольку Антип по меньшей мере вдвое тяжелее Коськи и втрое – самого Родриго, любой удар ему будет, как слону – дробина.
– А на кой ляд прислал? – Антип, всю ночь ладивший ловушки на несуществующую рыбу и углублявший бухточку, был совершенно не склонен к любезностям.
– Карасей вам наловил, – с тем Родриго открыл сумку, рюкзака же трогать не стал, разумно полагая, что нужно же и для Уклейки с Коськой оставить.
– Что ж ты сразу не сказал? – Афоня опустился на корточки, разинул зубастую пасть и закинул туда крупную рыбину всю целиком.
Родриго заставил себя смотреть, не отводя глаз. Ведь именно так питается невеста – пора привыкать…
Перекусив, водяные подобрели.
– Сам-то позавтракал? – спросил Афоня. Спросил, впрочем, когда рыбы в сумке уже не осталось.
– Кофе попил с бутербродом.
– Кофе? Бутерброд? – заинтересовался Афоня. – Это что такое?
– Кофе – напиток такой коричневый. Бутерброд – хлеб с маслом, сверху колбаса.
Тут оказалось, что водяные не знают ни хлеба, ни масла, ни, тем более, колбасы.
Собственно говоря, момент для водяных был исторический – впервые болотные жители по-приятельски беседовали с существом из гнусного племени мелиораторов. Веру Федоровну они, привыкнув смотреть на своих женщин свысока, за равноправную собеседницу не считали. Беседовали, впрочем, несколько свысока, за принесенную рыбу даже не поблагодарили – злокозненное осушение болот принесло столько горя, что не сумкой карасей было откупаться. Но Родриго был доволен уже и тем, что будущий тесть проявляет любопытство.
– Еще с сыром бывают бутерброды, с консервами, с лососиной, – перечислял он.
– С лососиной? – тут Афоня и Антип переглянулись. – Это где же там у вас лососина?
– Я принесу! – отпрыгнув на безопасное расстояние, пообещал Родриго и стал отступать к мосту. Уж очень ему не понравились хищно приоткрывшиеся зубастые рты.
– Ну, принеси, принеси, – позволил Антип. – Да чего ты шарахаешься, крещеная душа? Мешок-то свой прихвати!
Родриго, в любой миг готовый дать деру, подкрался к рюкзаку, вскинул его на плечо – и поспешил к мосту, водяные же ушли в прибрежные кусты.
– Совсем Янка сдурел, мелиоратора с карасями прислал, надо же… – бормотал Антип.
– А тебе бы лучше голодному здесь сидеть? – возразил Афоня. – Сосед умнее нас с тобой оказался, вон – с крещеной душой как-то договорился. И нам ведь договариваться придется…
– Гляди у меня! – Антип замахнулся на подручного, однако, невзирая на сытое брюхо, напала на него мрачность и он только сплюнул. Афоня был прав – поселившись, можно сказать, под самым носом у людей, водяные должны были как-то строить с ними отношения. Но думать об этом совершенно не хотелось.
Родриго не знал, когда ждать Уклейку, – ни Янка, ни Коська, ни сама водяница никогда времени не считали и не догадались сказать, сколько суток уйдет на дорогу. Поэтому парень решил околачиваться поблизости, а, чтобы не бездельничать, придумал себе занятие – отправился на рынок за продовольствием. Сперва, правда, заскочил домой и оставил на балконе рюкзак – чего его взад-вперед с грузом карасей таскать?
Рынок имел жалкий вид – люди покидали город, все меньше было и продавцов, и покупателей, огромные павильоны стояли полупустые. Посчитав деньги в кошельке и решив, что новая родня все равно в деликатесах не разбирается, Родриго взял недорогих шпрот, салаки, мороженого хека, еще какой-то подозрительной рыбы в банках, которую продавали за углом павильона, с тележки – что означало давным-давно истекший срок годности консервов.
Со всем этим грузом он вернулся к мосту, перешел его до середины, где был спуск на остров, и уже почти сошел с лестницы, когда из-за бетонного блока появился матерый водяной.
– Это ты, дядя Антип? – удивленно спросил Родриго. Водяной был вылитый будущий родственник – такой же здоровенный, зеленовато-бурый, в клочьях взъерошенных водорослей, с сивой гривой, почти закрывавшей лицо. Но Антип не стал бы так грозно надвигаться на Родриго – они ведь вроде поладили.
– Рыбу гони! – приказал водяной. – Клади сюда, живо!
Родриго хотел было взбежать по лестнице – но сзади на ней уже стоял другой звероподобный болотный житель, с дубиной.
– Рыбу, говорят, выкладывай! – приказал он. – Всю отдашь – отпустим!
– Да подавитесь вы этой рыбой! – в сердцах воскликнул Родриго и, раскрыв сумку, вывалил консервы и мороженого хека на пожухлую прошлогоднюю траву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
