Но купаться все-таки никто не купался. Броди это точно знал. В среду двое мальчишек арендовали ялик и ушли ярдов на триста от берега, в океане они провели около часа, бросая за борт куриные потроха и утиные головы. На рыбацком судне, проходившем мимо, их заметили и сообщили Броди по радио.
Броди позвонил Хуперу, они вместе поплыли на «Флике» и приволокли ребят к берегу на буксире. В ялике у ребят нашли гарпун.
К нему были привязана обыкновенная бельевая веревка длиной ярдов в двести, закрепленная на носу морским узлом. Ребята сказали, что они хотели зацепить акулу багром и «покататься на ней, как на санках, до Нантакета». Броди объявил им, что если они еще когда-нибудь выкинут что-нибудь подобное, он арестует их за попытку самоубийства.
В полицейский участок четыре раза сообщили, что видели акулу. В одном случае оказалось, что это плавающее бревна. В двух других, как утверждал рыбак, посланный проверить сообщения, это были косяки резвящейся в, воде мелкой рыбешки.
В четвертом случае вообще ничего не обнаружили. Во вторник вечером, едва начало смеркаться, Броди снова позвонили, и человек, пожелавший остаться неизвестным, сказал, что какой-то мужчина на городском пляже швыряет в воду приманку для акулы. Оказалось, что это не мужчина, а женщина, одетая в мужской плащ, — Джесси Паркер, продавщица из магазина канцелярских товаров. Вначале она все отрицала, но потом призналась, что бросила в воду бумажный пакет. В нем были три пустые бутылки из-под вермута.
— Почему вы не бросили их в мусорный бачок? — спросил Броди.
— Я не хотела, чтобы мусорщик подумал, что я пьяница.
— А почему вы их не бросили в чужой бачок?
— Это было бы нехорошо, — ответила она. — Мусорный бачок… это что-то личное, вы не находите?
Броди посоветовал ей впредь класть пустые бутылки сначала в целлофановый, а потом в толстый бумажный пакет и долго бить по ним молотком. Тогда уж никто не поймет, что это были за бутылки.
Броди поглядел на часы. Начало десятого. Ехать к Салли Гарднер уже поздно. Возможно, она спит. Грейс Финли дала ей какую-нибудь таблетку или виски, и она заснула. Броди позвонил на пост береговой охраны в Монток и сообщил дежурному о Боне Гарднере. Тот ответил, что, как только рассветет, он пошлет катер на поиски тела.
— Спасибо, — поблагодарил Броди. — Я надеюсь, вы обнаружите его до того, как оно будет выброшено на берег. — Броди вдруг пришел в ужас от своих собственных слов. «Оно» — это Бен Гарднер, его друг. Что сказала бы Салли, если бы слышала, как Броди называет ее мужа «оно»? Как будто бы не было пятнадцати лет дружбы. Нет больше Вена Гарднера. Есть только «оно», и его необходимо найти до того, как кровавое месиво выбросит на берег.
— Постараемся, — заверил дежурный. — Ну и дела! Сочувствую вам, ребята. Лето у вас такое — не позавидуешь.
— Остается надеяться, что оно у нас не последнее, — сказал Броди и повесил трубку. Потом выключил свет в кабинете, закрыл дверь и направился к машине.
Свернув к дому. Броди увидел знакомый голубоватый свет в окнах гостиной. Мальчики смотрели телевизор. Он прошел через переднюю дверь, щелкнул выключателем, погасив свет на крыльце, и заглянул в полутемную гостиную. Старший сын Билли лежал на диване, опершись на локоть. Мартин, средний сын двенадцати лет, развалился в мягком кресле, положив босые ноги на журнальный столик. Восьмилетний Шон сидел на полу, прислонившись к дивану, и гладил кошку у себя на коленях.
— Как дела? — спросил Броди.
— Нормально, папа, — ответил Билли, не отводя глаз от телевизора.
— Где мама?
— Наверху. Она велела сказать тебе, что твой ужин на кухне.
— Отлично. Уже поздно, Шон. Почти половина десятого.
— Я ухожу, папа, — сказал Шон.
Броди пошел на кухню, открыл холодильник и достал банку пива. На кухонною столе на сковородке лежали остатки тушеной говядины. Мясо было коричневато-серое, волокнистое, подливка застыла. «Это ужин?» — подумал Броди. Он решил сделать себе сандвич. В холодильнике было несколько бифштексов, пакет куриных ножек, дюжина яиц, банка маринованных огурцов и двенадцать жестянок содовой шипучки. Наконец он нашел ломтик сыра, засохшего, с загнутыми краями, свернул его и сунул в рот. Поразмышлял некоторое время, не разогреть ли мясо, затем произнес вслух: «А, черт с ним!» Взял два ломтя хлеба, намазал их горчицей, снял с магнитной планки на стене нож для мяса и отрезал толстый кусок говядины. Положил мясо на ломоть хлеба, сверху несколько маринованных огурчиков, прикрыл их другим ломтем хлеба. Переложил все это на тарелку, взял пиво и поднялся по лестнице в спальню.
Эллен сидела на кровати и читала «Космополитен».
— Привет, — сказала она. — Трудный у тебя был день? Ты мне ничего не сказал по телефону.
— Трудный. Сейчас у нас все дни трудные. Ты слышала про Вена Гарднера? Когда я разговаривал с тобой, я мог только предполагать, что с ним произошло. — Он поставил тарелку и пиво на туалетный столик и сел на край постели, чтобы снять ботинки.
— Да. Мне звонила Грейс Финли, спрашивала, не знаю ли я, где доктор Крейг. В регистратуре ей не сказали, где он, а Грейс хотела дать Салли какое-нибудь снотворное.
— Ты разыскала его?
— Нет. Но я послала Шона, и он отнес ей секонол.
— Какой еще секонол?
— Снотворное.
— Я не знал, что ты принимаешь снотворное.
— Не часто. Совсем редко.
— Где ты его взяла?
— Доктор Крейг выписал, когда я ходила к нему по поводу своих нервов. Я говорила тебе.
Броди швырнул ботинки в угол, встал, снял брюки, аккуратно повесил их на спинку стула. Потом снял рубашку, повесил ее на плечики в стенной шкаф и, усевшись в трусах и майке на кровать, принялся за свой сандвич. Мясо было сухое и жилистое. Он ощутил вкус только горчицы.
— Ты нашел говядину? — спросила Эллен.
У Броди рот был набит, поэтому он только утвердительно кивнул.
— А что ты ешь?
— Говядину.
— Ты подогревал ее?
— Нет. И так сойдет.
Эллен недовольно скривила губы.
Броди молча ел, Эллен перелистывала журнал. Прошло несколько минут. Эллен перевернула последнюю страницу, положила журнал себе на колени.
— О боже! — воскликнула она. — Что такое?
— Я сейчас думала о Боне Гарднере. Это так ужасно. Что теперь будет с Салли?
— Не знаю, — ответил Броди. — Я беспокоюсь за нее. У нее есть деньги? Ты когда-нибудь говорила с ней об этом?
— Никогда. Откуда у нее деньги? Она, по-моему, целый год не покупала детям обновок. И она так мечтала покупать мясо чаще, чем раз в неделю, и не есть без конца рыбу, которую выловил Бен… Она получит кто-нибудь по социальному страхованию?
— Думаю, что получит, но это немного. Существует еще благотворительность.
— Она ни за что не согласится, — заметила Эллен.
— Ну, знаешь, гордость — это как раз то, чего она не сможет себе позволить. Теперь у нее не будет даже рыбы.
— Мы не могли бы что-нибудь сделать?
— Мы лично? А что мы можем? Мы не так уж богаты. Но город, возможно, сможет как-то ей помочь. Я поговорю с Вогэном.
— Ну, а как продвигаются твои дела?
— Ты спрашиваешь, поймали ли мы эту тварь? Нет еще. Медоуз вызвал океанографа, своего приятеля из Вудс-Хода. Хотя не знаю, чем он тут может помочь.
— Что он собой представляет?
— Молодой, внешность довольно приятная. Немного самонадеянный, но это неудивительно. Наши края он как будто знает прилично.
— Интересно. Откуда же?
— Он сказал, что еще мальчишкой приезжал в Саутгемптон. Проводил там каждое лето.
— Работал?
— Не знаю. Должно быть, жил с родителями. Он, похоже, из этой категории.
— Из какой категории?
— Из категории курортников. Богатые родители. Хорошее воспитание. Ты отлично представляешь этот типаж.
— Не злись, я просто спросила.
— Я не злюсь. Я просто сказал, что ты отлично представляешь этот типаж. Ведь ты сама из их среды.
Эллен усмехнулась.
— Из их среды. Я теперь просто старая дама. И ничего больше.
— Не говори глупости, — возразил Броди. — Когда ты в купальнике, большинство летних красоток не идут с тобой ни в какое сравнение. — Ему было приятно, что она напрашивается на комплименты, и ему было приятно говорить их ей. Эти комплименты стали для них чем-то ритуальным, как бы прелюдией любви.
Вид Эллен, лежащей в кровати, вызвал у Броди желание. Ее волосы падали на плечи, в глубоком вырезе ночной рубашки видны обе груди почти до сосков.
— Я сейчас, — сказал он. — Пойду почищу зубы.
Броди вернулся из ванной, все еще чувствуя возбуждение. Он подошел к туалетному столику, чтобы выключить свет.
— Знаешь, — сказала Эллен, — я думаю, нашим мальчикам следует брать уроки тенниса.
— Зачем? Разве они хотят играть в теннис?
— Нет, но это хороший вид спорта, и ему не мешает поучиться. Когда они станут взрослыми, это откроет им двери во многие дома.
