— Не стоит благодарности. Входите, располагайтесь. Не волнуйтесь, в доме нет засады, — усмехнулся Хатынский. — Ключ под ведром на крыльце, электричество, надеюсь, есть. Вода на участке — увидите колонку. Ворота справа от калитки, это часть ограды, она открывается. Машина остается с вами, я обратно уйду пешком. К сожалению, второй машины не будет. Но не беда, городок маленький. Бак заправлен. Страховка в бардачке, вы туда вписаны — на всякий случай. Оружие в багажнике и под сиденьями. Там же снаряжение, кое-что из амуниции, индивидуальные переговорные устройства. Служебными документами без нужды не махайте, только в крайнем случае. Мы не знаем, кто из представителей местной власти работает на Нарбулу. Будем выяснять. Но пока никаких телодвижений. Рекомендую точно удостовериться, что Нарбула в Портабеле и не намерен никуда свалить. В общем, загоняйте машину и располагайтесь. — Майор натянул стояночный тормоз и выбрался наружу.
Вадим тоже вышел, осмотрелся. Район был тихий — ни машин, ни прохожих. Над головой висела гора, закрывая полнеба. Это была глухая окраина Портабеля, за которой обрывались все дороги.
— Соседи тихие, участок со стороны закрывают деревья. Будут проблемы — сразу сообщайте, решим. — Не сможете связаться со мной лично — извещайте через свое начальство. Удачи, майор, я должен возвращаться в Севастополь. Придется брать такси. — Хатынский протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатиями.
— Сам-то давно в Крыму? — спросил Вадим. — Семья, поди, здесь?
— Полтора года, — улыбнулся Хатынский. — Как началась заварушка, так и отправили в бессрочную командировку. Сам из Воронежа. Семьи нет. — Он засмеялся, но как-то невесело. — Я счастливый человек, майор, так и не смог найти свою вторую половину.
На участке произрастали засохшие сливы и персики, окаменелыми буграми возвышались грядки и клумбы. В саду было неуютно. В доме тоже ощущался дискомфорт. Старая мебель, пыль, ржавые кровати «петровских» времен, какая-то посуда на кухне, чайник, «диетические» продукты в холодильнике. Жить можно — если осторожно.
Вадим обошел участок. В сараях, примыкающих к дальней ограде, давно не хранили ничего ценного. Даже лопаты обросли неприятной «могильной» субстанцией. Стояла тишина, как на деревенском кладбище. От соседей территорию отгораживал забор и стена глухой сорняковой растительности.
Несколько часов прошли в тягучем ожидании. Он прошелся щеткой по полу, удалив пыль из доступных мест (из труднодоступных не стал, не мужское это дело). Покурил на крыльце и, набравшись храбрости, позвонил Лене.
— Мы все еще в отеле, родной, — тоскливо поведала она. — Грустно, одиноко. Я снова одна. Быть одной на юге… знаешь, это не развивает меня, как женщину. Еще несколько часов назад мы были вместе, а вот теперь… Все мужчины такие. Поматросил и бросил.
— Зато как матросил, — осторожно заметил Вадим.
— Да, ты прав, это незабываемо, — засмеялась Лена. — Какое-то время я продержусь на воспоминаниях. Потом — не знаю. Насчет вечной любви начинают возникать сомнения. На меня уже обращают внимание. Выхожу на балкон, чтобы пообщаться с твоей дочерью — мы с ней общаемся, кстати, мирно, но пока через балкон — а снизу уже смотрят, делают приглашающие жесты, спрашивают, почему пропадает такая женщина.
— Не выходи на балкон, — сказал Вадим, — я сегодня приду. Пойми, такая ситуация…
— Охотно понимаю, — вздохнула она. — Ситуация явно не в мою пользу. Кстати, милый, если будут раненые, ты всегда можешь рассчитывать на мои медицинские знания. Но постарайся не допустить такого. Устрой «гибридную войну», или как там это называется. Помни, что это мирный город… Ты не подвергаешься опасности? — забеспокоилась она.
— Пока нет. Да успокойся, Лена, не будет опасности…
В полдень за калиткой образовался шум, забренчала задвижка, и на участок потянулись хмурые люди. Первым выступал прапорщик Капралов — с бритым черепом, золотой цепью на шее, в обтягивающей тенниске, сквозь которую неприлично выпирали бицепсы и трицепсы. За ним тащился ссутулившийся Жилин — в рубахе навыпуск, в каких-то мятых штанах. За спиной болтался туристический рюкзак. Замыкал процессию мрачно-ироничный капитан Максим Рудницкий — в полосатых штанах, в канареечной рубахе. Судя по щетине, расползающейся по лицу, он дал обет не бриться до окончания так называемого отпуска. Они вошли на участок, заперлись, стали хмуро осматриваться.
— Ничего себе забрались, — заметил Капралов. — Где мы? Уж рельсы кончились, а станции все нет.
— Вы бы еще знамя части над головой подняли, — упрекнул Вадим. — Куда прете всей толпой? Никаких представлений о конспирации.
— Мы в отпуске, — буркнул Жилин. — Не ворчи, Вадим, на этой улице, как во вчерашнем дне — ни одной живой души.
— Что за фигня, Вадим? — неласково начал Рудницкий на повышенных оборотах, — Pardon my French, как говорится, но это уже полный беспредел! Никогда не поверю, что мы такие незаменимые…
— Спокойно, товарищ капитан, — проворчал Капралов. — Никогда не кричите, говорите спокойно. И чтобы нож в руке был виден…
«Вот именно», — подумал Вадим, обводя пристальным взглядом свое взвинченное «курортное» войско, и, помявшись, выпалил:
— Здесь Нарбула.
— Вот черт… — выдохнул Рудницкий и стал усердно прятать глаза.
— Поэтому давайте не митинговать, а отнесемся серьезно к поставленной задаче. Проведем мероприятие — отпуск продолжится. А сейчас все подходим к машине, вытаскиваем из-под сидений и из багажника все, что там есть, и несем в дом разбираться.
— Нас ждал, — вздохнул Жилин, — сам не мог отнести…
Жадностью майор Хатынский не страдал. Железа в машине было достаточно, чтобы устроить переворот в каком-нибудь карликовом государстве. Автоматы «АКС», два цинка с патронами, магазины к автоматам, два десятка гранат «РГД», бинокли, приборы ночного видения, прицелы, пистолеты «ПМ» и даже два глушителя к ним. Штучек в духе Джеймса Бонда, к сожалению, не было, но даже этот арсенал впечатлял. Отдельно лежали кевларовые бронежилеты, несколько комплектов защитных комбинезонов с еще не оторванными заводскими бирками. Все это благолепие бойцы сгрузили посреди комнаты, расселись и принялись с тоской изучать.
— Как-то не соскучились еще, — выразил общее мнение Рудницкий. — Но ладно, делать нечего, с корабля на бал. Излагай свою версию событий, командир.
Вадим описал ситуацию. Бойцы скептически молчали.
— Как-то шатко все, — подметил Рудницкий. — Даже если допустить, что парням не померещилось, совсем не факт, что Нарбула еще здесь. Сделал свои дела и смылся, а мы тут развиваем кипучую деятельность.
— Без содействия местных властей он бы здесь не появился, — заметил Жилин. — Кто-то по уши замазан. С ментами контактировать нельзя. На юге всегда все куплено, — заявил он с таким видом, словно точно это знал. — Еще с советских времен здесь только законы физики соблюдаются.
— Большую часть времени будем болтаться без дела, — произнес Капралов, выудил из кармана несколько мятых купюр, начал их усердно пересчитывать. Итоговая сумма не вдохновила. — Вот оно, наказание за неумение воровать, — вздохнул он, убирая свои кровные. — Командировочные хоть будут?
— Когда-нибудь, — допустил Вадим. — А пока никаких покупок, шатаний по поселку, сидите на хате и ждете сигнала. Многое будет зависеть от того, что сделают Амбарцумян и Балабанюк. Изучайте местность. — Он бросил на стол карту Портабеля. — Можете спортом заняться. Связь — по телефону.
— Ты куда-то спешишь, — проницательно заметил Рудницкий, — и это не связано с работой.
— Да с женщиной он тут, — ухмыльнулся Жилин. — И не просто с женщиной, а с… — Он задумался, подыскивая слова.
— С женщиной, с которой у него любовь, — подхватил Капралов. — У него же все на лице написано. И ему эта «халтурка» как кость в горле.
— Эх, любовь… — мечтательно пробормотал Рудницкий. — Опасная штука. Много хороших ребят от нее полегло. Сочувствуем, командир…
— Разговорились вы что-то, — проворчал Вадим. — Разобраться с оружием, с амуницией, быть готовыми к любому развитию событий.
— К любому? — встрепенулся Жилин.
— Не дождетесь, — погрозил ему пальцем Вадим и покинул «странноприимный дом».
Теперь в его распоряжении имелась быстроходная машина. Пробок в Портабеле не было, дорожная полиция тоже глаза не мозолила. Он выехал на Виноградную улицу, когда поступил входящий вызов от Амбарцумяна. Пришлось остановиться у тротуара.
— Это твои ищейки, — сообщил Амбарцумян. — Ночь и первая половина дня прошли спокойно. Сидим, как старые бабки, смотрим в окно. Нарбула не появлялся. Как-то боязно заходить в «Викторию». Не в том смысле, что страшно, а в том, что можем все испортить. Пока сидим, терпим. Есть новости?
