— Вот… не знал… что ты умеешь… готовить. — Он поднял принесенные сумки.
— Ты еще многого обо мне не знаешь, Матт.
Он застыл на пороге, как приклеенный, — чужой в собственном доме.
— Входи. — Ивонна скрылась на кухне.
Он пошел следом, думая о том, что ему не мешает почистить зубы.
На подоконнике стояли ее радиоприемник и кассетный магнитофон. Радио было настроено на местную станцию. У стола Ивонна развернулась:
— О тебе пишут в газете.
Яуберт поставил сумки и посмотрел на расстеленный на столе «Аргус».
— Ты знаменитость.
Ему трудно было смотреть на Ивонну Стоффберг. Радуясь возможности отвлечься, он схватил газету. На первой же полосе увидел крупный заголовок: «Хамелеон снова наносит удар». Яуберт прочел:
«Несколько дней назад в образе богатого блондина среднего возраста он украл из отделения Премьер-банка в Бельвиле 7 тысяч рандов. Вчера он преобразился в старика и украл 15 тысяч рандов в отделении на Херенграхт.
Но полиция не сомневается в том, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Есть серьезное сходство — Хамелеон не лишен обаяния, он называет кассирш Солнышко и интересуется их духами.
По словам официального представителя полиции лейтенанта Джона Клуте, пока в распоряжении сыщиков имеется только одна улика: запись второго ограбления, сделанная скрытой камерой.
„Скорее всего, преступник прячется под толстым слоем грима. Маловероятно, чтобы свидетели опознали его по видеозаписи“.
Лейтенант Клуте сообщил, что следствие ведет лично капитан Мат Яуберт, один из ведущих детективов отдела убийств и ограблений».
Дочитав, Яуберт положил газету на стол и вздохнул. Придется звонить Клуте. «Один из ведущих детективов»… Откуда они знают? Даже имя его написали неправильно. А уж де Виту статья совсем не понравится.
Пока он читал, Ивонна налила ему пива. Протянула стакан; длинные пальцы с пунцовыми ногтями выделялись на фоне янтарной жидкости.
— Тебе придется меня догонять. Я на стакан впереди.
— Спасибо. — По-прежнему не глядя на соседку, он взял пиво.
— Хочу тебя побаловать. — Внезапно она оказалась рядом, совсем близко. Ее руки скользнули к нему под пиджак, притягивая его ближе. Она подняла лицо, подставила губы. — Скажи «спасибо», — велела она.
Яуберт поцеловал ее. Одной рукой он держал стакан с пивом, другой гладил ее по голой спине, крепче прижимая ее к себе. Она прильнула к нему, как ртуть. От нее пахло пивом и специями; язычок у нее оказался на удивление бойкий. Она обхватила его руками, задирая на нем рубашку и гладя его по голой спине. Яуберту не терпелось показать ей, что он тоже не деревянный. Он притянул девушку к себе. Ивонна ахнула, привстала на цыпочки. В голове у него все завертелось, сердце екнуло. Но… пока он откликнулся на ее призыв только сердцем и головой.
— Еда! — Она провела языком по его губам. — Пригорит… — Она на секунду прижалась к нему всем телом — серьезный аванс. Потом быстро заправила ему рубашку в брюки и отодвинулась от него. Она слегка запыхалась.
Он остался стоять у стола, чувствуя странную опустошенность.
— Я собираюсь тебя удивить. Но это большой секрет. Жди в гостиной! Вот зачем я купила газету. — Теперь она говорила уже не с такими театральными интонациями. В ее голосе угадывалась даже нерешительность. Она протянула руку к подоконнику, взяла пачку сигарет. Вскрыла, протянула ему. «Уинстон». Помедлив секунду, он взял сигарету. Она вытащила еще одну, подцепив ее длинным кроваво-красным ногтем, и сунула в рот. Помада у нее размазалась.
Он полез в карман, нащупал зажигалку, дал прикурить ей, потом закурил сам. Она глубоко затянулась, выпустила струю дыма к потолку, подошла к нему и быстро поцеловала в щеку.
— Иди в гостиную и жди. — К ней вернулась былая уверенность; голос снова стал хрипловатым.
Он криво улыбнулся и послушно вышел в гостиную. Раскрыл газету, отпил глоток пива, глубоко затянулся. Стало значительно легче.
А он не знал, что она курит. Отчего-то из-за этого он заволновался еще больше.
Он уставился в газету, но буквы прыгали перед глазами. Пальцы помнили ее нежную кожу. Господи, какая она юная! Какая гибкая, какая сильная… Он еще помнил, как податливо она льнула к нему, как гладила его по спине… И как прижималась к нему всем телом.
Он заставил себя читать. Из кухни доносился звон посуды. Ивонна подпевала песенке, которая исполнялась на радио. Потом она принесла ему еще пива.
— Не отставай!
Яуберт понял, что она на кухне тоже даром времени не тратит.
— Я почти закончила. Когда позову, ты должен прийти.
Снова шорох и звон на кухне, потом — долгое затишье.
— Матт!
— Что?
— Выключи свет. А потом заходи.
Он допил пиво, сложил газету. Выключил свет в гостиной. Из столовой проникало слабое мерцание. Он прошел по коридору.
На столе горели две свечи в высоких подсвечниках. Стояла ваза с цветами. В гранях тонких хрустальных бокалов плясали, отражаясь, язычки пламени. Из ведерка со льдом торчало горлышко бутылки.
Она сидела напротив. Волосы у нее были высоко зачесаны и подколоты. В ушах — большие золотые кольца. На ярко накрашенных губах — неуверенная улыбка. Стройная шея, плечи, руки и практически открытая грудь в полумраке кажутся розовыми. Переливается расшитое блестками черное платье в обтяжку. Когда он вошел, Ивонна проворно вскочила с места. Он увидел, что платье у нее длинное — до лодыжек. На запястье — два тонких золотых браслета. Она подошла к стулу во главе стола и отодвинула его, изящно отставив ногу и продемонстрировав вырез до самого бедра.
— Матт, садись, пожалуйста. — И она, и стол были ожившей иллюстрацией из женского журнала.
У него перехватило дух.
— Ты… замечательно выглядишь.
— Спасибо.
Он медленно подошел к своему месту. Голова кружилась — может, от пива? Прежде чем он сел, Ивонна помогла ему снять пиджак.
— Можешь открыть шампанское. — Она изогнулась, нажала кнопку магнитофона. Комнату заполнили звуки легкой музыки.
Он потянулся к бутылке, сорвал фольгу, открутил проволоку и вынул пробку.
— Какие у тебя большие и сильные руки…
Пробка вылетела из горлышка с громким хлопком. Яуберт налил ей в бокал игристого вина. Рука у него дрогнула, пена перелилась через край, на белоснежной скатерти расплылась лужица.
— Извини. — Ивонна только хихикнула. — За наш первый вечер, Матт!
Они чокнулись; хрусталь звякнул о хрусталь. Оба выпили.
— В холодильнике есть еще шампанское. Доставай! — Она осушила бокал и протянула ему за добавкой.
Яуберт повиновался. Они снова выпили. Она поставила на стол блюда с угощением. Баранья ножка, рис, густой коричневый соус, печеная картошка, зеленая фасоль с грибами и сливками, цветная капуста с сыром.
— Ух ты, я и не знал, что ты умеешь готовить.
— Да ну, ерунда. Полистала поваренную книгу. Надеюсь, тебе понравится.
— Да, конечно.
Сегодня он празднует начало новой жизни. Он сытно ест в последний раз. Завтра придется признаться Ивонне в том, что он садится на диету.
— Что скажешь о моих стихах?
— Я… Они мне очень понравились.
— Мистер Вентер советует мне продолжать. В прошлом году он вел у нас английский. Я показала ему все свои стихотворения.
— И это тоже?!
— Нет, глупыш, конечно нет. Плесни мне еще шампанского!
Они начали есть. В тишине.
Неожиданно Ивонна призналась:
— Матт, я влюблена в тебя уже больше года!
Он отпил глоток шампанского из бокала.
— Но знай, это не потому, что я жалею тебя из-за жены.
Он отпил еще глоток.
— За мной в школе бегали несколько парней. А Джинджер Преториус уже работает… У него классный байк и все такое, но он еще незрелый. — От выпитого глаза у нее начали слегка косить. — Неужели ты ни о чем не догадывался? Каждый раз, когда родители приглашали тебя в гости, я оставалась дома. Но ты меня как будто не замечал. Я поняла, что пора действовать самой. Понимаешь?
— Нет.
— Говорят, женщинам пора перестать сидеть и ждать. Если бы я ничего не предприняла, мы бы до сих пор были тайно влюблены друг в друга. Ты рад, что я все так замечательно придумала?
— Да.
Действительность затуманивалась, как будто закрылась запотевшим экраном.
— Расскажи, что ты тогда почувствовал. Я была слишком агрессивна? Говорят, некоторым мужчинам это нравится. Эй, Матт, тебе понравилось?
— Да.
Он посмотрел на нее. Зубы у нее такие белые, сверкают в пламени свечей. Губы красные, между грудями глубокая ложбинка — платье с низким вырезом.
— Я жутко возбудилась. — Ивонна улыбнулась, заметив, что он не сводит взгляда с ее груди. — Ты не против, если я иногда буду ругаться?
— Нет.
