– Не гневись, батько, не гневись! Вот тебе нагайка, бей, сколько душа пожелает, а только не гневись!
– Фармазон, выручайте! Что он мне там наговорил? – едва сдерживая смех, просемафорил я.
Мой потешный черт разом вытянулся во фрунт, молодцевато щелкнул каблуками и чисто вахмистровским басом проорал:
– Осмелюсь доложить, вашевысокобродь, что они, извиняюсь, любви хочут! Их превосходительство дюже истосковались, в одиночестве по пастбищам травку чавкая. Зараз им все едино, что кобылка чалая, что человек крещеный! Прости господи…
– А?… – Оглянувшись, я отметил оч-чень высокую степень «вдохновения» поэтичного кентавра. – Я… я на…надеюсь, ничего такого ему не пообещал?! Я ведь не…
– Про это лучше у Цили спросить, у него больше опыта, – подмигнув, вставил темный дух, но из ниоткуда появилась сияющая рука, и Фармазон огреб звонкий подзатыльник. В то же мгновение Анцифер материализовался полностью, как ни в чем не бывало обратившись ко мне:
– Не волнуйтесь, Сереженька, этот рогатый врун вас просто запугивает! Не поддавайтесь на дешевую провокацию, я все улажу…
– Но… он же… сами посмотрите, – неуверенно предложил я. Кентаврас по-прежнему стоял в самой выжидательной позе, не сводя с меня вожделенного взгляда.
– Бытовые мелочи! – хладнокровно отмахнулся белый ангел. – Слушайтесь меня, нам в свое время неплохо читали психологию. Этот индивидуум сейчас больше животное, чем человек. Им управляют неконтролируемые физические импульсы и бушующие гормоны, но если вы сумеете пробудить в нем любопытство… О, это слишком человеческое качество! Поверьте, он пойдет за вами, как на веревочке…
– Нужен он мне… на веревочке! А сейчас-то что мне для него сделать?
Фармазон открыл было рот, но тут же получил еще один подзатыльник и сумрачно заткнулся.
– Ничего особенного делать не надо. Просто встаньте и идите себе по своим делам. Не отвечайте на его вопросы, вообще не обращайте внимания. Уверяю вас, этот мужлан сдастся первым…
В сущности, почему бы и нет? Терять-то особо нечего, а в некоторых вопросах у Анцифера действительно больше опыта, тут Фармазон прав. Что ж, будь по-вашему… Я сощурился и послал кентавру самый кокетливый взгляд, на который только был способен. У бедолаги подкосились колени… Потом я просто отвернулся, сделал ручкой и направился в сторону Тартара вихляющейся походкой. Близнецы сначала семенили на шаг впереди, но, опасаясь моих сандалий, быстро перекочевали мне на плечи. Анцифер – на правое, Фармазон – на левое. Дробь копыт за спиной я услыхал не скоро, – видимо, мое многозначительно-специфическое поведение произвело на кентавра аховое впечатление. Хотя я, между прочим, шел не торопясь и специально прислушиваться к чему-либо абсолютно не собирался. Даже когда разгоряченное дыхание подскакавшего «мифа» обожгло мне затылок, я удержал себя в руках, сумев не обернуться. Недоумевающий человек-конь трусил за мной след в след минут пять, потом не выдержал и начал бегать вокруг разными аллюрами, явно стараясь «привлечь внимание». Действительно, крайне импульсивная натура! Анцифер прав, управлять такими типами вполне возможно, главное – правильно вести свою линию и не переиграть…
– Эге-ге-гей! Ахойе! Муж благородный, спешащий впередС тайно намеченной целью, шагающий бодро и страстно…Остановись! Посейдоном – земли колебателем ныне тебя заклинаю!
– Заколебал… Не останавливайся, Серега, пусть Савраска еще побегает.
– Как ты его назвал? – тут же заинтересовался ангел с правого плеча.
– Кентаврас – слишком длинно, – небрежно отмахнувшись пояснил черт. – В сокращении получится либо Кент, либо Савраска. Я лично предпочитаю Савраску! Уж очень трогательно этот пони вокруг хозяина вальсирует, прям как балерина на манеже…
Я улыбнулся и прибавил шаг. Путь до Царства Мертвых оказался неблизким; хотя сандалии были вполне удобоносимы, ноги все равно начали уставать.
Что же скажу я тебе, быстробегущему страннику с лирой,Под мышкой беззвучно молчащей? Прежде гораздо приличнееВел ты себя, несомненно… Сердце мое поражая рассудком и ликом,Так же ученостью внешней, а ныне увы мне!
– Нет, Савраска – это как-то уничижительно! Сереженька, я настоятельно рекомендую называть его Кентом. Тоже, конечно, имечко, несколько напоминающее рекламу табачных изделий, но выбирая из двух зол… А Кентаврас действительно слишком длинно.
– Да-а, сокращения, между прочим, великая вещь! Коммунисты это понимали и недаром сокращали все подряд. Вот Сергунька, например, был бы – САГ! Мощно, звучно, сурово! Я – ФАРМ! Тоже звучит… Наш нимбоватый умник – АНЦ! Хотя нет… какое-то муравьиное прозвище… Пусть себе останется прежним Цилей. Тихо, уютно, по-домашнему, без церемоний…
Следуя за вереницей теней, мы постепенно начали спускаться в неглубокую лощину. Там красная скала открывала в своем основании ряд черных пещер. Наверняка вход находился в одной из них… Кентавр продолжал напряженно суетиться рядом, из последних сил взывая к моему состраданию:
Остановись! Умоляю, колени склонив раболепственно, ибоЖить не смогу, твоего не услышав ответа. Раз уж и боги тебяНе пугают, певец с мужеством львиным, а также упрямством,Коему только с ослиным сравненье найдется… Именем громкимТвоим заклинаю: остановись, Сергиус Гнидас! СмиренноАлкаю ответа в пустыне…
Я чуть не споткнулся! Как он меня назвал?
– Как он тебя назвал?! – Два маленьких грозных истребителя вертикального взлета, белый и черный, взмыли с моих плеч в возмущенном единодушии. Та-а-к… кому-то сейчас крупно не поздоровится…
* * *
Анцифер и Фармазон – мои личные духи и для окружающих, как правило, невидимы. Зато вполне… ощутимы! Классическая голова Кентавраса недоуменно дернулась из стороны в сторону, от пощечины справа и от оплеухи слева. В глубоко-синих глазах обиженно сверкнула влага.
– Прекратить самосуд! – как можно суровее попросил я. Ангел повиновался безропотно, а нечистый дух еще покочевряжился, изображая тяжелую внутреннюю борьбу с переполняющим его праведным негодованием.
– Послушайте, дорогой Кентаврас, – угрожающе-дружелюбным тоном начал я. – Возможно, мне показалось… Возможно, у меня слуховые галлюцинации… Возможно, я не там расставил смысловые акценты, но вы вроде бы только что обозвали меня «серой гнидой»?!
– Истинно так! – честно подтвердил злосчастный, собственноручно подписывая себе смертный приговор.
Как же иначе сказать мог бы язык непослушный,Если ты сам имя чудное назвал, на себя же кивая? Но, впрочем,Часто певцы, дар от Орфея успешно приемля, с тем же талантомСебе имена раздают, и такие порою… Волосы дыбом!
– Сергей Гнедин, а не Серая Гнида! – взвизгнул я, по-детски топая ногами.
Кентавр прислушался, с чисто лошадиной грацией поводя ушами, и радостно заявил:
Вот же опять ты вдохновенно и ярко «Сергиус Гнидас» сказал…Что ж я, глухой и не слышу? Муза какая тебя нарекла столь отвратно?Но не волнуйся зазря, я же с первого раза имя запомнил твое. И уже не забуду…
Я в бессильной ярости заскрипел зубами.
– Серега, давай ему по сопатке накостыляем! – взвился обнадеженный Фармазон.
– Ни за что! Кент лишь ошибается в произношении, что вполне извинительно и никак не может служить доказательством злого умысла. Русские имена очень трудны в переводе на древнегреческий, а рукоприкладство все равно не метод! Всегда можно договориться… Так что отойди, а не то в глаз получишь! – вступился покрасневший ангел.
Похоже, опять назревала драка, но я спешил вперед, и никакие разборки не входили в мои планы. Чтобы не искушать судьбу, стоило еще раз попытаться найти разумный компромисс. Для начала заткнуть дебоширов… Это легко, я просто поймал обоих за шкирку и сунул себе за пазуху, в складки туники. После чего вежливо обратился к Кентаврасу:
– Давайте поговорим напрямик. Так сказать, как мужчина с мужчиной! Без всяких гекзаметров, предельно коротко, на уровне «да» и «нет».
– Как в Лаконии? – ужаснулся кентавр.
– Именно! – непреклонно подтвердил я. – А теперь ясно, внятно и по существу – чего вы от меня хотите?
– Любви.
– Чего-о-о?!
– Любви… – застенчиво признался породистый нахал. – Любви твоей хочу и ласк телесных, лобзанья губ и единенья тел.
– Ничем не могу помочь! – жестко отрубил я, когда наконец отдышался и мысленно призвал все громы Олимпа на голову извращенца. – Ваших внезапно вспыхнувших чувств никак не разделяю, поскольку давно женат и даже имею малолетнюю дочь.
– Я буду любить вас всех!
– В каком смысле?
Любить тебя, любить твою жену, и дочь твою любить я стану!Уверен, что столь многомудрый муж взял в жены не последнюю корову…Наверняка она высокогруда и крутобедра, словно ваза с Крита,А дочь от матери отстанет ненадолго, едва лишь минет ей…
– Не надо, понял!!! – Последние слова у него вырвались, когда я молча поднял ближайший булыжник, услужливо подсунутый Фармазоном. Видимо, у меня было очень выразительное лицо… Кентаврас опечаленно вздохнул и повесил нос:
