class="p1">6) Условием сохранения статуса «пилота миссии» в будущем, включая бывшего капитана Зордакса, а также ремонт разбитого им сновигатора за счёт корпорации, а не за счёт его вознаграждения является сто процентное выполнение новых задач и целей миссии, то есть вышеперечисленных.
Примечание! Если первым на Амундсен-Скотт придет один из немецких пилотов, то следующие миссии будут планироваться из расчёта на них, как на приоритетных пилотов и лидеров проекта, российские же пилоты приобретут статус пилотов второй очереди.
7) Эфир сохранить общим без изменения основных положений по безопасности проведения полетов.
17 июня 2032 года Архип Великий
— Я вам так скажу, ребята, — добавила она в конце, — что это вы ещё очень хорошо отделались! Как вы там дальше будете разбираться с этим дерьмом, а это на самом деле очень серьёзное дерьмо! — и она демонстративно кинула лист постановления перед собой на стол, — это не моё дело! Но сегодня у вас был реальный шанс вернуться к себе домой без денег с расторгнутым контрактом, и у меня, кстати, из-за вас тоже. Поэтому прошу — вот вам ручка, вот документ, один экземпляр оставляете у себя на руках!
Каждый из пилотов начал по-очереди подходить к столу и расписываться, после чего они все собрались у выхода.
— Всё! Я вас больше не задерживаю! Если нет вопросов — вы свободны! — сказала подполковник напоследок.
Пилоты удалились.
ГЛАВА XII. СТАНЦИЯ «НОЙМАЕР» (часть II)
Сразу после экстренного совещания в 19:00 наших пилотов теперь уже одной общей группы без капитанов встретил около аудитории Фридрих. Он был по-прежнему бодр и весел, но с очень серьёзной осторожностью сочувствующего и понимающего человека обратился к ним.
— Я надеюсь, всё прошло благополучно!? — спросил он, опустив голову низко к подбородку и застенчиво улыбаясь, глаза его в этот момент смотрели изподлобья, выражая и сочувствие и надежду одновременно. Происходило это достаточно манерно, поэтому у многих вызвало улыбки и смех.
— Тогда прошу всех на ужин! Пойдёмте за мной!
И он повел всех в столовую.
— Вы не представляете, что мне сейчас сообщили, как раз во время вашего собрания? — продолжал он по пути, обращаясь ко всей группе, — с Амундсен-Скотт прислали депешу! Наши пилоты продолжат эту миссию вместе с вами, да ещё и на время, кто быстрее. Разве это не прекрасно?!
Фридрих действительно радовался от души, — немцам очень хотелось занять в программе Полярной Навигации особое место. Они знали, что их разработки в системах пилотирования сновигаторов позволяли достигнуть лидерства в этой области, и для них было очень важно принять участие в гонке за превосходство. Йозеф и Ганс много времени проводили на тренировочных заездах средних дистанций в прилегающих к станции «Ноймаер» квадратах и секторах. И в представившейся ситуации у них был хороший шанс подтвердить свои результаты на практике, а возможно и возглавить первенство в гонке.
Напротив, у наших пилотов эта новость особого ажиотажа не вызвала. Мало того, что они потеряли одного из своих товарищей, так теперь им ещё нужно было гнать на всю катушку, чтобы уложиться по времени. Ко всему прочему добавлялась также неизбежный фактор постоянного пребывания в состоянии острой взаимной конкуренции не только по отношению к немецким пилотам, но и друг к другу. Всё это серьёзно ударяло по комфорту и размеренности гонки, да ещё и добавляло риска вдобавок. Но чувства сплочённости команды и ответственности за Зордакса заставляли мужественно принимать возникшие трудности и двигаться дальше.
После ужина Фрэя задержалась и, возвращаясь в жилой комплекс одна, случайно заглянула в чью-то открытую дверь. Ей в глаза сразу бросились несколько характерных артефактов, висящих на стене напротив входа в комнату. Она остановилась, сделала шаг назад, потом подошла поближе. Ее взору представился подвешенный на кожаном ремне немецкий клинок «SS» времен Третьего Рейха, альпеншток из той же эпохи и немецкий железный крест со свастикой в центре на черно-красной ленте. Рядом в рамке под стеклом висела старая книга в черном кожаном переплете, на которой своеобразным каллиграфическим шрифтом белого цвета можно было отчетливо прочесть на немецком «Йозеф Гёббельс».
Всё это сверху завершала небольшая блестящая полка из толстого стекла и никелерованных кронштейнов, на которой лежало армейское полевое кепи черного цвета с отчетливо бросающейся в глаза качеством исполнения и чистотой цвета эмблемой элитного отряда горных стрелков «Edelweiss» (Эдельвайс) в виде цветка с аналогичным названием. Нижняя челюсть Фрэи начала потихоньку отвисать… На самом деле она очень много знала про войну из фильмов и рассказов, а также по школе и посещению музеев. У неё самой прабабушка была ветераном и принимала участие в боевых действиях. Но здесь она впервые в жизни увидела живую историю с другой вражеской стороны открыто и откровенно, причём очень жёстко бьющей по зрительному восприятию и внутреннему сознанию качеством своего исполнения, уровнем сохранности почти через сто лет и непривычным оригинальным стилем. Она испытывала непередаваемое, острое чувство злой красоты, которая служила масштабному кровопролитию.
— Ihnen gefällt?! («Инэн гефЭльт?», Вам нравится?), — неожиданно раздался сзади размеренный голос Ганса.
Фрея чуть не подскочила на месте, она слегка содрогнулась и сделала неловкий жест, отстранившись в сторону, — из открытой в коридор двери напротив спокойно и медленно без всяких эмоций мимо неё прошёл Ганс и зашёл по всей вероятности в свою в комнату, ту самую, куда только что так упорно она смотрела. В противоположной же открытой двери остался стоять Йозеф, провожая своего друга заинтересованным взглядом со сложенными на груди руками и прислонившись к дверному проёму плечом.
— Du wirst nach erzählen? («Ду вúрст нах эцúлен?», Расскажешь после?) — спросил что-то Йозеф Ганса.
— Ja!(«Яа!», Да) — коротко ответил Ганс.
Йозеф захлопнул дверь.
— О, извините! — продолжил Ганс всё тем же высверливающим внутренности голосом, перейдя на английский, — не успел привыкнуть к тому, что вы не говорите на немецком. Это моя комната, как вы наверно уже догадались. Пожалуйста, не стесняйтесь, проходите! Я вижу, вам стало интересно, — это личные вещи моего прадеда, вы можете посмотреть их поближе и даже взять в руки.
Фрэе пришлось немного переварить и саму ситуацию и то, что ей только что сказали, она всё ещё явно подтормаживала, находясь в некотором шоке. Ганс спокойно стоял с таким же непреступным и немного задумчивым лицом. В этот момент он чем-то напомнил ей портрет Кобергера из художественных работ Альбрехта Дюрера в одноименной книге о его жизнеописании, какого-то
