Она пересказала друзьям свой сон.
— Ух ты, дубина! — воскликнул Ерш. — Мы же их видели. Мы побывали у этой надписи. Понимаешь? Мы были у буквы М… Пошли по левой палочке буквы на север, потом повернули направо, потом из угла снова направо, и затем на юг. Идиоты! — Он в сердцах ударил по подоконнику. — Прекрасно знаю, что ты думала, Джил. Я и сам думал о том же самом — как было бы замечательно, если бы Аслан начертал буквы на камне уже после того, как мы миновали разрушенный город. Да? Нет! Они там были уже вчера. Нам и всего-то дали четыре знака, и три из них мы проворонили…
— Ты хочешь сказать, я проворонила, — сказала Джил. — Хорошо. Я все вам портила с самого начала. Ладно, мне ужасно стыдно. Но все-таки, что же означают эти слова, — «подо мной»? Абракадабра какая-то.
— Нет-нет, — сказал Лужехмур. — Это значит, что мы должны искать принца под городом.
— Но как? — удивилась Джил.
— В том-то и вопрос, — Лужехмур потер свои большие лягушачьи лапы. — Как нам теперь это сделать? Несомненно, будь у нас голова на месте, когда мы брели по Городу Развалин, мы бы обнаружили что-нибудь — дверцу, пещеру, туннель. Встретили бы кого-нибудь, кто сумел бы помочь. Может быть, даже самого Аслана, кто знает. Как-нибудь пробрались бы под эти глыбы. Указания Аслана всегда действенны, без исключений. А вот как нам быть теперь — это уже другая история.
— Наверно, надо вернуться в город, — сказала Джил.
— Легче легкого, не правда ли? — съязвил Лужехмур. — Давайте для начала попробуем открыть хотя бы эту дверь.
Они взглянули на дверь и увидели, что никто из них не достает до ручки, а если и дотянется — не сможет повернуть.
— Может быть, нас выпустят, если мы попросим? — спросила Джил. Все промолчали, но каждый подумал, что вряд ли это возможно.
Мысль была не из приятных. Лужехмур категорически возражал против откровенничанья с великанами и просьб об освобождении. Дети, конечно, не могли рассказать великанам о цели своего похода, потому что обещали Лужехмуру, что будут об этом молчать. Все трое были почти уверены, что ночью из замка улизнуть не удастся. Вечером их запрут в комнатах, где им придется томиться до утра. Можно, конечно, попросить оставить двери открытыми, но это вызовет у великанов подозрение.
— Единственный шанс, — заговорил Ерш, — это сбежать днем. Наверняка после обеда великаны ложатся на часок-другой поспать. И если прокрасться на кухню — черный ход может оказаться открытым?
— Шанс из самых крошечных, — сказал Лужехмур. — Но другого-то у нас нет.
Вообще-то план был не такой уж безнадежный. Иной раз выскользнуть из дома средь бела дня легче, чем в полночь. Двери и окна скорее всего будут открыты, а если поймают, всегда можно притвориться, что просто хотел прогуляться. (Ни взрослые, ни великаны ни за что такому не поверят, если увидят вас вылезающим из спальни в час ночи).
— Надо усыпить их бдительность, — заявил Ерш. — Притвориться, что нам здесь жутко нравится и что мы, умирая от нетерпения, ждем их осеннего пира.
— Он завтра вечером, — сказал Лужехмур. — Я слыхал разговор между этими чудищами.
— Понятно, — вступила Джил. — Сделаем вид, что мы в полном восторге и будем задавать им кучу вопросов. Чтобы они приняли нас за простачков. Тогда легче будет.
— Веселиться, — глубоко вздохнул Лужехмур, — веселиться. Вот что нам нужно. Будто других забот у нас нет. Резвиться, да. Вы, молодые люди, не всегда веселитесь, как я заметил. Учитесь у меня. Я буду веселый. Вот такой, — он криво ухмыльнулся. И резвый. — Он скорчился и подпрыгнул. — У вас скоро получится, не беспокойтесь. Смотрите только на меня повнимательней. Они меня и так уже держат за сущего клоуна. Вы, полагаю, думали вчера, что я подвыпил. Но это все — верней, почти все, — было притворством.
Позже, вспоминая свои приключения, Джил и Юстас никак не могли понять, когда их товарищ говорил правду, а когда немного заливал. Во всяком случае, они решили, что сам Лужехмур в свои слова верил твердо.
— Отлично, — сказал Ерш. — Будем веселиться. Кто бы нас теперь выпустил из этой комнатищи? Веселиться, дурачиться, но нужно как можно больше при этом узнать о замке.
К счастью, в то же мгновение дверь отворилась. «Ну, детишки, — закудахтала няня-великанша, — хотите посмотреть, как король с придворными собираются на охоту? Такая милая картина!»
Не теряя ни секунды, они бросились мимо нее вниз по ступенькам — на собачий лай, звуки охотничьих рожков и гам великанских голосов — и тотчас оказались во дворе. Великаны охотились пешими, потому что гигантских лошадей у них не было. И собаки были обычных размеров.
Отсутствие лошадей сначала разочаровало Джил. Ей показалось, что толстухе-королеве никогда не поспеть за собаками, а значит, она останется дома на весь день. Но Джил ошиблась — королеву тащили на носилках шесть молодых великанов. Глупая старуха была одета во все зеленое, а на боку у нее висел рожок. Несколько десятков великанов, включая короля, галдели и смеялись так, что можно было оглохнуть. Рядом с Джил лаяли, махали хвостами собаки, некоторые тыкались ей в ладони своими влажными носами. Лужехмур начал было изображать игривое веселье (что испортило бы всю затею, если бы его веселье заметили), но тут Джил, изобразив самую привлекательную детскую улыбку, подбежала к носилкам королевы и крикнула ей:
— Ваше величество! Неужели вы покидаете нас?
— Да, милочка, — отвечала королева, — я вернусь к вечеру.
— Ой, как замечательно! — сказала Джил. — А правда, что нам можно будет завтра вечером прийти на пир? Мы об этом так мечтаем! И нам тут так нравится! А пока вас не будет, можно мы побегаем по замку, осмотрим его? Пожалуйста!
Королева кивнула и что-то сказала — но слова ее заглушил дружный смех придворных.
Глава ДЕВЯТАЯ. КАК ОНИ ОБНАРУЖИЛИ НЕЧТО ЛЮБОПЫТНОЕ
Позднее все соглашались, что Джил в тот день была просто в ударе. Стоило королю и его свите отправиться на охоту, как Джил стала бродить по всему замку, задавая вопросы таким невинным детским голоском, что никто ее не мог заподозрить ни в каком тайном умысле. И хотя язык ее ни на секунду не останавливался, трудно было назвать разговором эту болтовню и хихиканье. Она любезничала со всеми служанками, лакеями, фрейлинами, престарелыми великанами, у которых дни охотничьих забав были уже позади. Она сносила поцелуи и ласки многочисленных великанш, по неизвестной причине называвших ее бедняжкой. Особенно подружилась девочка с поваром, обнаружив при этом одно крайне важное обстоятельство: на кухне имелся черный ход, позволявший, минуя главные ворота и двор, выбраться за крепостную стену. На кухне она притворялась страшной обжорой и поглощала все поджарочки, которыми ее потчевали обрадованные кухарки. Но наверху, среди придворных дам, она спрашивала о своем наряде для пира, и сколько ей позволят пробыть среди гостей, и нельзя ли ей будет потанцевать с каким-нибудь малюсеньким великанчиком. И, наконец, она склоняла голову набок совершенно идиотским манером (почему-то это умиляет взрослых — и великанов, и обыкновенных), потряхивала кудряшками и сюсюкала: «Ой, как не терпится! Как вы думаете, время пройдет быстро?» Вспоминать всю эту клоунаду ей было впоследствии ужасно стыдно. Но все великанши находили ее очаровательной малышкой, а некоторые из них подносили к глазам огромные носовые платки, будто собирались разрыдаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});