— Меня звать Ромеро. Я из Альсехироса. Я учусь, но сейчас каникулы, и я каждый день прихожу сюда на заработки.
— Сеньор, а клуб «Летящий Ангел»? — несется вслед.
— Постойте, вы не хотите посетить мой ресторанчик? — Мужчина хватает меня за рукав.
— Сеньор, может, прокатитесь в карете? — бормочет тощий, какой-то весь высушенный старичок с кнутом. — Сеньор, мы на краю гибели. И я, и моя лошадь.
Вот подлетает к пирсу другой катер. Толпа испанцев забыла о нас, устремилась на мокрые плиты. Просяще звучат их голоса. Что ж, может, им сейчас больше повезет. Мы тут не в первый раз и знаем, что клуб «Летящий Ангел» — это дощатый ангар со скудной библиотечкой церковных книг и скрипучим бильярдом, по зеленому сукну которого, как Млечный Путь, тянется россыпь выеденных молью дыр. И прогулка в карете не доставит особого удовольствия, а хваленый ресторанчик окажется душным подвальным кабачком. Нет, я не скажу, что Гибралтар захудалый городишко. Отнюдь! Тут есть великолепный плавательный бассейн, замечательный кинотеатр, множество роскошных магазинов, но владельцы этих заведений не толкутся на пирсе… Вот только про диких обезьян мне как-то не приходилось слышать. Не обманет ли меня мой юный проводник?
— Вы будете довольны, сеньор, поверьте мне! — восклицает мальчик, догадавшись по выражению моего лица, о чем я думаю. — Разрази меня гром и прокляни святая дева Мария, покровительница нашей семьи! Вот, — Ромеро расстегивает воротник рубашки, вынимает маленький серебряный образок на цепочке и целует его. — Идемте же, сеньор, а по пути я вам о многом расскажу. Да! Сегодня ведь развод караула. Поспешим, сеньор.
Мы идем через проходную порта. Полицейский в форме и черном шлеме с ремешком отбирает у меня пропуск и дружески подмигивает мальчику, а тот озабоченно выглядывает из проходной: толпятся тут еще человек десять, надеются на случайный заработок. Ромеро хватает меня за руку и выкрикивает:
— Это мой человек! Отстаньте, не трогайте его! — Поворачивается ко мне. — Просто невозможно работать. Безработица сейчас, — озабоченно поясняет Ромеро, когда мы удаляемся от проходной. — Туристов мало. К тому же англичане большую ремонтную верфь закрыли. Вы, наверно, хотите пить? Тогда заглянем к дяде Роландо.
Толстый, потный Роландо подает холодный апельсиновый сок и кока-колу, которую я попросил для мальчика. Ромеро отрицательно качает головой. Потом, немного подумав, говорит:
— Если сеньор не против, он может мне дать деньгами. Как раз я расплачусь с полицейским в проходной порта.
— Пей. А вот тебе еще и эти деньги. А почему ты должен расплачиваться с полицейским?
— Видите ли, он пропускает меня к самому пирсу, понимаете? И за это надо платить. Спасибо за воду, такая жара сегодня!
Солнце с трудом проникает на узкую главную улицу Гибралтара Мэйн-стрит. Да, не сезон, улица почти пуста, и многие магазины закрыты, а в тех, что работают, посетителей мало. Завидя приезжих, владельцы магазинчиков высовываются из дверей, выкрикивают названия наиболее популярных товаров, зазывают к себе.
— Ромеро, скажи этому русскому, что ты обещал приводить ко мне своих людей.
— Хорошо, — говорит мой экскурсовод. — Я ему скажу об этом.
— Ромеро, если русский проголодается, скажи ему, что у меня самое лучшее в городе жаркое по-мексикански — «Ассадо».
— Скажу, если ты и мне дашь кусочек, — смеется мальчик и поясняет: — Меня тут все знают. И это точно: жаркое у дяди Фернандо — пальчики оближешь! — Ромеро для наглядности облизывает пальцы, а потом восклицает: — Да, «Ассадо» у дяди Фернандо ох и вкусное! Надеюсь, что вы, сеньор, проголодаетесь и…
— Надейся, дружище, — смеюсь и я. — Наверняка мы оба проголодаемся и заглянем к Фернандо.
Где-то за нашими спинами, в глубине улицы, раздается барабанный бой и звуки труб. Ромеро торопит меня, и мы вскоре оказываемся на небольшой уютной площади. Тут, в старинном здании монастыря, размещена резиденция английского коменданта города и крепости Гибралтар.
— Вот он, — говорит мне Ромеро. — Во-он тот, со стеком.
Несколько военных выходят из дома и становятся по стойке «смирно». Гром оркестра нарастает. Рядами по восемь человек идут к площади музыканты. За оркестром колышутся высокие мохнатые шапки и покачиваются в такт движения штыки. Площадь запружена любопытными. Вот участники смены караула уже на площади. У многих музыкантов через плечи перекинуты леопардовые шкуры. Смолкают звуки труб, только барабаны отбивают гулкую дробь. Солдаты в меховых шапках маршируют по площади размеренным, с задержкой, через такт, шагом. Останавливаются. Звучит команда. Барабанщики смолкают, прижимают одну из барабанных палочек к носу.
— Р-рр-ра!.. — разносится над площадью дружный рев.
Солдаты, высоко задирая колени, топчутся на месте, будто пытаются раздавить своими подкованными толстыми ботинками змею, а потом широко расставляют ноги и отбрасывают карабины на расстояние вытянутой руки, замирают, будто большие механические куклы.
Снова звучит команда. Солдаты, перестроившись, поворачиваются за оркестром.
Поют трубы. Слышны удары барабана. Караул сменился.
Шоссе круто поднимается в гору. По совету Ромеро я купил пакет печенья и немного конфет: угостить обезьян. Мы идем по шоссе, а город как бы все больше и больше опускается вниз.
Белые дома, рыжие скалы, зеленые клочки зелени, синяя бухта. Теплоходы. Ищу глазами свой. Во-он мой траулер. Какой же он маленький! Нежно гляжу на этот игрушечный теплоходик, который долгие месяцы будет моим домом.
— Говорят про обезьян по-разному, — рассказывает между тем Ромеро. Он то забегает вперед и, подняв камень, швыряет его в кусты, то скачет на одной ноге, то, вспомнив, что он не просто гуляет, а работает, начинает степенно вышагивать возле меня. — Кто говорит, что давным-давно тут, на этой скале, было целое царство обезьян. И что они воевали с людьми, бросая сверху камни. А кто говорит… — Ромеро бросается с обочины в траву, ловит большущего синевато-зеленого жука и, показав его мне, отпускает. — А другие говорят, что это вовсе и не обезьяны, а люди, что их заколдовали, но настанет день, и они опять станут людьми и спустятся с горы в город. Но все это, наверно, выдумки, правда?
Потом дорога пропадает, теперь мы бредем по неширокой тропинке. Над нами висит туча. Все небо над морем и дальше, над сушей, чистое, а над скалой — туча. Поглядев на нее, Ромеро говорит:
— Вот странно, туча всегда висит над скалой, а дождь из нее не идет. А воды в ней — ого! Вот бы в нее такую трубу вделать, и потекла бы водичка в город. У нас ведь нет своей воды: привозим.
