Большом театре и не менее торжественный обед в Доме Союзов. Для меня было совершенно неожиданным явиться членом президиума и сидеть на сцене театра вместе с советскими и иностранными учеными. Я поспешил усесться в один из последних рядов. Моим соседом оказался профессор Екатеринославского (теперь Днепропетровского) горного института Лебедев. Узнавши, что я из Шадринска, оживился и сказал, что в Шадринск была сослана по политическому делу его сестра, тоже Лебедева. Потом-то я узнал, что действительно была такая в шадринской ссылке, она вышла замуж тоже за ссыльного по политическому же делу товарища, Троицкого. Это было в конце 1880-х или в начале 1890-х годов.
Московское торжественное заседание памятно мне по выступлениям не только советских ученых, но и нескольких иностранных. Так, очень хорошо помню невысокую и подобранную фигуру крупнейшего немецкого ученого, создателя квантовой теории, Макса Планка. Хорошо врезалась в память высокая, массивная фигура ректора Римского университета. Этот ученый часто повторял слова: «По́поло романо е по́поло россо», т. е. «римский (итальянский) народ и русский народ». Не помню, кто переводил речь Планка, во речь итальянца перевел на русский язык А. В. Луначарский.
Если не изменяет память, от Индии сначала выступал невысокий седой старичок в чалме, по-видимому, мусульманин. Он говорил о науке, но в то же время призывал помощь божью. Несомненно, многие советские слушатели не сдержали при этом своей улыбки.
Вторым представителем ученой Индии выступил физик Раман, теперешний президент индийской Академии наук. Кстати сказать, не так давно он получил Международную Ленинскую Премию Мира. Раману в то время было 37—38 лет. Почти высокий, в черном сюртуке, в белоснежном тюрбане на голове, живой, подвижной, с живыми глазами, говорил горячо, страстно. Он от всей души приветствовал молодое советское государство и его науку и желал ей всяческих успехов. Ни о каком боге в его речи не было и слова, он говорил о стремлении человечества к вершинам науки, к социальной справедливости.
В речи Рамана слышалось также возмущение тем гнетом, который наложило на индийский народ английское владычество. Эту речь, произнесенную на английском языке, сколько помнится, переводил на русский язык также А. В. Луначарский. И многоязычен же был этот первый советский нарком просвещения! Он и с французского, и с итальянского, и с английского языка и, наверняка, перевел бы с испанского и португальского, не говоря уж о западно-славянских языках. По приезде в Москву делегатов опять снабдили всякого рода программами, путеводителями, памятными изданиями и проч. Среди этих материалов было отпечатанное на русском и нескольких других языках, в том числе и на каком-то восточном, «Приветственное письмо Московскому Совету рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов от избранного в Московский Совет профессора Климентия Аркадьевича Тимирязева, члена-корреспондента Акад. Наук, Почетного члена Оксфордского университета, профессора 1-го Моск. Ун-та и т. д.» Раман так расположил к себе советских людей, в том числе и меня, что я потом подошел к нему, подал письмо Тимирязева и попросил оставить на нем автограф. Раман взял у меня серый карандаш, энергично и размашисто расписался на одном углу тимирязевского письма.
Я до сих пор помню улыбку Рамана и его дружеский взгляд. Когда иной раз вновь беру в руки тимирязевское письмо с автографом Рамана, я живо вспоминаю Большой театр, его громадную эстраду, происходившее в театре юбилейное академическое заседание 14 сентября 1925 года. Я так радовался потом, когда узнал, что Индия освободилась от английского гнета и у Советского государства завязались с ней самые тесные хозяйственные и культурные связи.
В реликвиях-памятках об академическом юбилее у меня хранятся и программы, путеводители, разные каталоги, а также темно-бронзовая медаль в память столетия со дня рождения А. С. Пушкина (1899 г.), и прекрасно гравированный портрет поэта — все это было получено мною 7 сентября при посещении Пушкинского Дома (Институт русской литературы) в Ленинграде. Вручал это директор Дома профессор Б. Л. Модзалевский.
АВТОГРАФ ПРОФЕССОРА-ФОЛЬКЛОРИСТА
Не так давно в Москве скончался широко известный ученый-литературовед и фольклорист Иван Никанорович Розанов. Было ему что-то под 80 лет.
И. Н. Розанов долгое время руководил секцией фольклора Союза советских писателей. Жил он в старом двухэтажном доме в конце улицы Герцена, вблизи площади Восстания. Вход в квартиру прямо с улицы, без крыльца и навеса над входными дверями и, сколько помнится, даже без ступеньки: прямо с тротуара на порог…
Ивану Никаноровичу мы обязаны тем, что теперь установлены авторы многих русских песен.
Не помню, по чьему предложению Иван Никанорович явился «общим редактором» моего сборника «Фольклор Урала. Выпуск первый. Исторические сказы и песни. (Дооктябрьский период)», изданного Челябинским областным издательством. Мне не раз приходилось бывать в квартире профессора, собравшего великолепную библиотеку из произведений русских и советских поэтов. Не так давно в одной центральной газете была помещена интересная заметка об этой библиотеке.
У меня хранится книжка «Русские песни XIX века», изданная в 1944 году Государственным издательством художественной литературы. Составителем ее был И. Н. Розанов. На обороте форзаца этой книжки он написал очень бледными фиолетовыми чернилами:
«Глубокоуважаемому Владимиру Павловичу Бирюкову.
22 апр. 1945 от составителя.
Незабытые песни забытых поэтов,
Самоцветные камни различных пород,
Песни сотен и тысяч Козловых и Фетов,
Величайший поэт и редактор — народ!
Ив. Р.».
АВТОГРАФ СПУТНИКА НОРДЕНШЕЛЬДА
Многие дети, особенно мальчики, любят читать книги о путешествиях. Увлекался таким чтением и я, много читал о путешествии шведского ученого Норденшельда (1832—1901) в северные края.
Из путешествий Норденшельда три были совершены в сторону Сибири и Дальнего Востока: в 1875, 1876 и 1878—79 гг. Первые два были рекогносцировочными плаваниями из Швеции до устья Енисея, третье же, совершенное на зверобойном судне «Вега», впервые осуществило сквозное плавание северо-восточным проходом из Атлантического океана в Тихий, с зимовкой на Чукотском полуострове, в районе Калачинской губы.
Третье путешествие было совершено передовыми русскими торгово-промышленными деятелями М. К. Сидоровым и А. М. Сибиряковым. В составе экспедиции Норденшельда было три вспомогательных судна, направленных А. М. Сибиряковым: два сопровождали «Вегу» до Енисея, а третье — до Лены.
Во время одного из своих северных путешествий Норденшельд приехал в г. Екатеринбург (теперь Свердловск) и здесь выступил с докладом на заседании Уральского общества любителей естествознания.
Самым молодым участником одного из путешествий Норденшельда был норвежец Иоаким Христианович Гренбек, которому было 18—19 лет. Каким-то образом Гренбек остался в России и чуть не всю жизнь прожил в Тюмени или на территории ее области.
Наступил 1921 год. Гренбеку шел седьмой десяток. И вот старику захотелось вернуться на родину, в Норвегию, хотя большая часть жизни прошла в Зауралье. Захотелось, вероятно, по поговорке: «Тянет туда, где пуп
