— Дорангай — это та орясина, которую стеной накрыло?
— Да, — Тофф перестал дёргаться, сник.
— Понимаешь, — продолжил он уже более спокойным тоном, — нам надо было разведать, что тут происходит и насколько это опасно для Анклава... Тем более тот бог, о котором ты говорила...
Интересные расклады, однако. Упоминание о Артасе особого удивления не вызвало, значит — здесь это вполне себе в порядке вещей. Даже намёк на нездешность волеизъявителя — ничего, кроме заинтересованности целями. Но Антакара же говорила, что боги погибли вместе с кицурэ...
Выходит, или информация у неё устаревшая, или погибли не все, или же, что вероятнее, за прошедшие тысячелетия наплодились новые боги. Свято место, как говорится... Вывод: нужно заручиться их поддержкой, если удастся, или, на крайний случай, хотя бы добиться невмешательства с божественной стороны.
Но, опять же, это вопрос дальнейшего развития событий, и совсем не факт, что мне доведётся разруливать отношения с местными богами. Кто его знает, что в исследовательском комплексе понапрятано? Сунусь, подорвусь на какой-нибудь магической мине, и всё, не поминайте лихом, брате, и если что останется, похороните под кактусом.
Ладно, сопли на потом оставим, а сейчас — надо быть ближе к телу. В смысле, делу.
— Видишь, тот бугай, которого из брони доставали, зашевелился?
— Гу!..
Что-то у меня с памятью нынче не то. Захват вот забыл ослабить. Я разжал пальцы, и Тофф, мешком рухнув на траву, прикрывавшую старые плиты, рванул с низкого старта к остаткам команды.
Я отправился прогулочным шагом следом за ним.
— Думаю, логично было бы осмотреть место обвала, да и проверить заодно, есть ли живые на дирижабле и в машине, — предложил я спине Коротышки, суетящегося над бессвязно стонущим соратником. Крепкий мужик, как говорится, сажень в плечах и полторы в шаге, лицо в мелких шрамах, впечатляющие залысины практически до затылка. Он ворочался, слабо шевелил руками, пытался подтянуть колени к груди, однако глаз не открывал. Я присел рядом с его головой и оттянул веко. Так и есть: виден сплошной белок, испещрённый сеточками лопнувших капилляров, подрагивает очень быстро. Боец явно без сознания, при этом видит какие-то кошмары.
И снова взгляд через Суть, на этот раз — с целью просмотра ауры. Если бы не сидел, то точно сел бы, где стоял.
Аура представляла собой дикую мешанину слоёв, варварски смятую, скомканную, с зияющими огромными дырами, почти чёрную и беспрерывно рассевающую внутреннюю энергию.
— Тофф, у него аура изорвана. Есть варианты, как лечить?
Коротышка вздрогнул, даже показалось, что заплетённые косички ощутимо встопорщились, как иглы у дикобраза.
— Откуда знаешь?! — Сказано было таким тоном, что, будь мы в моём прежнем мире, я бы предположил, что сейчас мне будут проводить терморектальный криптоанализ. Тёмно-коричневые глаза с сузившимися в подозрительном прищуре зрачками не сулили ничего хорошего.
По животу и спине стремительно разбежались ледяные мурашки, а в желудке что-то ёкнуло.
Скол незаметным движением ткнулся в ладонь, возвращая утерянную было уверенность в себе. Прохладная кожа рукояти напомнила, что смотреть на меня так не рекомендуется, а то могу и в глаз дать. А с поправкой на нынешнюю буйную силушку — голову потом придётся искать очень долго. Да и чьи я задницы совсем недавно спас?
— Чего вылупился, как на ведьму? Вижу просто его ауру, что тут такого?
Тофф аж подобрался:
— Искусством видеть ауру поблизости владеют только контрабандисты. И обитатели водного Анклава Джин-Ро.
— И?..
Коротышка, видимо, думал, что не замечу, как его ладонь легла на рукоять револьвера, но — реакция у меня теперь превосходная, так что успел проследить движение. И... ничего не предпринимать. Труднее всего оказалось объяснить Сколу, что не надо выпивать силы из этого летуна.
— Контрабандисты могут договариваться с хосками так, что те их не трогают. И они уничтожают исследовательские отряды типа нашего.
Моя реакция оказалась насколько глупой, настолько же и непосредственной:
— Ыыыыыыы! — выдавил я, — я хочу так же уметь!
Тофф, вроде как, даже поперхнулся.
— Уметь уничтожать отряды? — пальцы оплели рукоять. Чуйкой чую — возникни у него уверенность в моей причастности к этим контрабасам, и он не раздумывая попытается наделать во мне не предусмотренных природой отверстий.
И тут Остапа понесло...
— Ты совсем балбес, или мозги всё ещё по черепу катаются? Я с Раздолья сюда топаю. Пешком. Через лес. Понимаешь? Хосков тут тьма и вагон на сдачу. Как думаешь, мне охота каждый раз бежать до воды, чтобы спасти свою задницу от этих тварей?! Я жить хочу! И если можно пройти мимо них без травм, то это — просто неоценимая способность!
Перестав орать, я, махнув рукой, встал и побрёл к рюкзаку. Желудок требовал уронить в него что-нибудь для переваривания, но, раз с едой облом, то хоть чаю попью. Тем более, недалеко от дуба, приютившего летающего воина, протекал крохотный ручеёк. Я запустил руку в карман и растворил пару небольших шариков силы. Настроение немного улучшилось, но паршивенький осадок остался.
Бьёшься тут, едва ли не пачками валишь хосков, спасаешь от массовой смерти профессиональных исследователей, абсолютно по-детски проморгавших вора, утащившего защиту, а что в награду? Необоснованные подозрения в связях с контрабандистами, готовность пристрелить только за упоминание о способности видеть ауру, и даже пожрать ничего не дали.
Вот это и есть самое обидное. Вкалываешь как гном на урановых шахтах, метаболизм взвинчен до предела, организм уже сам себя переваривать готов, а хоть бы мяса кусочек дали...
Хнык, блин.
Я распаковал кружку, наполнил её водой и, пока чай заваривался, отправился на осмотр места крушения. Был бы на мне смокинг и котелок, и трость в придачу — был бы вылитым англичанином на прогулке. Походка медленная, физиономия (надеюсь) кирпичом, спина прямая, в руке кружка ароматного чаю. И мизинчик оттопырен, ага.
Упавший дирижабль прокопал хорошую борозду гондолой, кожух местами прорван, виден жёсткий внутренний каркас, упрятавший в себе баллоны. Ошмётки одного из них разбросаны от самых якорей и вплоть до корпуса.
Ну и делов натворил тот катапультный десантник! Тварь мелкая, но, похоже, крайне шустрая. Разрушений — море, и гранаты по сравнению с ними — так, капелька. Видимо, выжившим придётся пешком до своего Анклава добираться. Открылок с пропеллерами по левому борту отвалился, защитные кожухи, придававшие некоторое сходство с привычными самолётными турбинами, деформировались, часть лопастей пошла трещинами, несколько изогнулись в весьма хитрые веретенообразные конструкции.
Из алюминия их тут делают, что ли? Хотя вряд ли. При ближайшем рассмотрении металл в трещинах оказался тёмно-серого цвета с ощутимой примесью тёмно-фиолетового. Таких металлов или сплавов на Земле мне не попадалось.
А вот и сама гондола. Обшивка из тонких досок, поверх — тонкие пластины металла с длинными рядами гравировки уже знакомой клинописью, надписи складываются в сложный, многомерный рисунок. Впечатление, будто неизвестный гравировщик отрывался по полной, добравшись до стереометрии. Взгляд в Суть, и клинопись становится сетью кровеносных сосудов: пульсируют «артериальные» каналы, со скоростью пули гоняя по своим внутренностям светящиеся сгустки энергии, более бледные каналы ведут в обратном направлении; а центр у них один, находится внутри дирижабля, и сквозь оболочку заглянуть не получается. И, судя по затихающим пульсациям, именно украденный амулет всё это хозяйство в рабочем состоянии и поддерживал.
В середине корпуса — поднятый пандус десантного отсека, чуть дальше — выемка люка. Створка перекошена, дверь валяется рядом; внутри ярко, не давая тени, светят гирлянды маленьких шариков. Освещение непривычного тона, среднее между дневным и лампой накаливания, с ощутимым, хоть и едва заметным краем глаза, бледно-розовым оттенком.
Скол ткнулся рукоятью в пальцы, готовый молниеносным броском упредить любое подозрительное шевеление.
Тамбур я миновал быстро, задержавшись лишь на пару секунд перед прикрытой дверью: кнут сунулся в зазор и, никого не обнаружив, тихонько дёрнул руку вперёд. Толстые подошвы ботинок позволяли двигаться без лишнего шума, чем я и воспользовался. За тамбуром открылся ещё один отсек, среднее между ремонтной мастерской и «предбанником» у полярников: густой запах масла, канифоли, механизмы неизвестного назначения, инструменты, запчасти, банки и другие ёмкости слева, справа — ряд бездверных шкафчиков с комбинезонами.
Так мы и передвигались: сначала Скол проводил экспресс-разведку помещения, затем туда совался я. Первый уровень прошли до склада чего-то, похожего на прессованные угольные лепёшки, сантиметров двадцати в диаметре, да в толщину с полпальца, но весящие как аналогичный чугунный блин. При желании таким и убить можно.
