Сколь тут метров, четыре или пять? Если не все шесть с половиной, что больше похоже. Что такое пробежать, проползти, вприпрыжку проскакать такую длину? Или ее же преодолеть, имея веревку, надежно закрепленную наверху? То-то, что всего ничего. А поди-ка попробуй эти шесть метров и еще немного проползи вверх, да опираясь только на подушечки пальцев и носки собственной обуви. Вот где пригодилась выучка и лютая страсть наставников к тренировкам. Дунай поднялся уже где-то на метр, черным пауком торча посередине стены, висел, вцепившись в холодную поверхность. Ладно, что росту он немаленького, расстояние пройдет быстро… если не сорвется и Отец воинов позволит. Невелика вроде и тяжесть, собственное-то тело, а поглядишь ты, само от себя уже стонет и орет.
Боль начала разливаться от самых первых фаланг пальцев до напряженных валунков мышц на плечах, огненной нитью прошила несколько раз хребет пластуна, добралась до сведенных в каменную твердость бедер. Держись, пластун, держись, надо идти вперед. Вот он и шел, по чуть-чуть, по-сантиметру вытягивал себя наверх, тихо и незаметно. Один лишь раз показалось, что замерли в прямоугольнике, под которым сейчас раскорячился. Вжался в стену, вслушался, готовясь пружинисто оттолкнуться от кирпичей, улететь за мотки проволоки, если что. Но нет, пронесло.
Маркитанты все еще весело переругивались, по очереди порой выходили на стену, всматривались в темноту, плевали вниз. Нет бы насторожиться: чу, что за звук такой? Нет, торговцы больше слушали друг друга, чем ночь. И совершенно зря. Потому как Дунай уже прополз, нашарив в темноте все необходимые выступы, выщербины и торчащие под неверным для крепостной стены углом кирпичики. Всё нашли умные и ловкие пальцы, помогли, вывели куда нужно. Ох, пригодилось учение, пришлось очень вовремя. Хотя путь наверх дался Дунаю тяжело. Когда левой рукой пластун дотронулся до одной из стальных толстых балок, подпирающих пост снизу, пот катился по его лицу не просто градом.
Настоящий ливень давно прошелся по шее, пощекотал лопатки и ушел по широким мышцам спины вниз. Рубаха прилипла к коже, неприятно остывая сейчас, пока он подтягивал себя на ржавое железо, решив чуть отдохнуть. Влез между четверкой шероховатых опор, закинул ноги и вытянулся. Тело медленно успокаивалось после нелегкого труда. На памяти Дуная таких вот чудес он и сам не творил, и от других видеть не приходилось. Так что там происходит наверху, раз он уже здесь? Дунай затаился, старательно вслушиваясь в разговор, превратившийся из невнятного гула в четкую речь. Сейчас голоса часовых казались совсем им под стать: сиплый, чуть похрипывающий при вдохе, и высокий, совсем еще молодой.
– Говоришь, что не оставили ее? – Молодой, чем-то заинтересовавшись, затаил дыхание.
– А че тебе, вощем-та, говорю? – Второй, что старше, хохотнул.– Да и не продали б ее тебе, не вышел ничем.
– Че эт не вышел, а? – Молодой неожиданно скрипнул зубами.– Ты че сказать хочешь?
– Да ниче не хочу сказать, тьфу… – Собеседник харкнул, зашуршал подошвой, растирая слюну.– Не про тебя эта бабель, понятно? Для кого ее вытащить оттуда хотят? Да и чего ты в ней нашел? Тонкая, чернявая, ни письки, ни сиськи, жопа – во! С кулак, не больше, зачем те такая?
Дунай пожал плечами, примеряя к себе описанный образ. Непонятно, о ком речь, но девка не такая, как те, что ему нравились. То ли дело Любава, эх. Вот та красива по всем статьям, хороша, ничего не скажешь, так и просится на язык что-то ласковое, да разум не дает сказать. Интересным показалось лишь то, что какую-то неведомую чернявую худобу маркитант не против вытащить откуда-то. Но это дело стороннее и к Любаве никакого отношения не имеющее. Дунаю оно без надобности, а вот начавшийся спор о женской красоте оказался как раз на руку.
Пластун осторожно зацепился на крайней к развалинам опоре, где его точно не смогли бы заметить с дальнего поста. Уцепился за кирпичи и, снова повиснув на одних пальцах, перебрался ближе к самой стене. Несколько мгновений болтался, стараясь зацепиться за что-то, нашел. Выщербленный лишний раствор чуть пониже бойницы самой стены надежно принял носок одного сапога. Так… теперь тихо, чтобы не отвлечь разошедшихся спорщиков, забывших про саму службу, перебросить одну руку к бойнице. Есть! Пальцы крепко и надежно взялись за шершавую поверхность, напряглись, выжидая еще одного броска. Оп!
Пластун приник к стене, на пару секунд держась только на самих пальцах и скользящем вниз сапоге. Вцепился левой рукой в выступ на боковом выступе поста, замер, зафиксировал положение. И осторожно, боясь не удержаться, поставил ногу на выдающееся самым краешком ребро кирпича. Руки уже не болели, нет. Мышцы, хоть и привычные ко всякому, разрывало изнутри обжигающее пламя. Во рту стало солено, Дунай, не заметив, прокусил губу. Но зато положение оказалось вроде бы надежным.
– Я те грю, че баба должна быть вся круглая, мягкая, с жопой обязательно! Такая добрая, колотить ее можно, если чего. А тощие, они злые, мало ли.
– И че, слышь, че толстая-то? Зачем ее колотить? Ее любить надо!
– А? Бабу – и любить, сбрендил, че ли? Баба должна готовить, стирать и давать!
– Слышь?!
Дунай, раскорячившийся над шестиметровой пустотой, даже вздохнул. Вот людям спокойно живется, видать. Треплются о женщинах, ссорятся, доказывают чего-то, вместо того чтобы следить да слушать. Ничего-ничего, науку сегодня он им преподаст, на всю жизнь запомнили бы, да вряд ли. Так… вот теперь можно и отдохнуть.
Пластун наконец-то сумел встать в углу между постом и собственно самой стеной. Прижался спиной к кирпичам, чуя, как чуть расслабились сведенные судорогой мышцы. Выложиться на стене ему пришлось на всю катушку. Вот только то ли еще будет? Но пока можно отдохнуть, дожидаясь проверяющего. А спор все продолжался, маркитанты вошли в раж, доказывая друг другу преимущества разного подхода к женщинам.
Сам Дунай никакого желания бить какую-либо женщину никогда не испытывал. Да и глупость это какая-то, еще и с дикостью: женщин бить.
А тем временем спорщики переругивались, не замечая очень важной вещи. Мягко и неслышно ступая по проходу между стенами, в их сторону двигался высокий силуэт. Проверяющий шел, стараясь не спугнуть отвлекшихся караульных. Дунаю оказалось не очень удобно смотреть в ту сторону, но… пластун хищно и довольно ухмыльнулся. К посту, тихо и незаметно, шел не широченный Рвач и не длинный и нескладный Мерри, нет. Деве Удаче сегодня Дунай точно приглянулся то ли упорством, то ли своим подъемом по стене. Вот награда и не заставила себя долго ждать.
К посту двигался Гед, тот, кого Дунай и хотел найти. Старшина маркитантов, несколько дней назад встречавшийся с мохнатеньким недомерком и договорившийся с тем о продаже каких-то хитрых штук от шаманов. Которого Дунай знал лично и которого надеялся разговорить. Обещаниями ли выжить либо еще как, неважно. Гед мужиком оказался расчетливым, за золото готовым продать чуть ли не мать родную. Золота у Дуная не было, но и у Геда вариантов просто так остаться целым и живым после появления пластуна в Хитровке не маячило.
– Заткнулись оба! – рявкнул старшина, оказавшись совсем рядом.– Совсем охренели? С утра в карцер и штраф, поняли?
Ответить поняли или нет, часовые просто не успели. Лишь только Гед, пригнувшись, зашел в достаточно просторный пост, Дунай начал действовать. Пластун не стал дожидаться еще одного подобного случая, рывком перебросив себя через стену и оказавшись за спиной старшины. Меч, плавно перекочевавший из ножен в руку, начал свой неслышный путь.
Трах! Шишка-противовес, матово поблескивающая на рукояти, ударила Геда по макушке, вырубая. Ударом правой ноги Дунай отправил его в угол, косо выбросив клинок вперед. Острый зауженный конец с хрустом перерубил одышливому постовому горло. Маркитант от удара полетел назад, мягко ударился спиной о стену, сполз по ней вниз. Засипел, вцепившись слабеющими пальцами в развороченную плоть, упал на колени.
А пластун, не теряя зря времени, ударил кулаком. Твердые набитые костяшки с хрустом врезались в висок торговца, не желающего бить пухлых баб, а желающего любить их более стройных компаньонок. Ни того ни другого ему сделать не довелось. Погиб от кровоизлияния и осколков височной кости, вошедших в мозг. Дунай успел подхватить разом потяжелевшее тело, чтобы ничего не звякнуло, не выдало его. Положил молодого торговца на пол, развернулся к выходу, прислушиваясь и принюхиваясь. Нет, никто не всполошился на дальних постах, помогла дева Удача и милость Отца воинов. Ну и – не отнять – умение и выучка, данные пластуну наставниками.
Так, кое-что Дунай уже сделал. Осталось удачно ретироваться отсюда, прихватив с собой Геда. Тот лежал в углу, сложившись тряпичным манекеном, используемым на учебных боях Кремля. Пластун проверил жилку на шее, испугавшись, что переборщил с силой удара. Но нет, старшина оказался живым, сердце мерно гнало кровь. Достать из поясного подсумка кляп было делом нескольких секунд, затянуть тесемки на затылке того меньше. Короткие шнуры пластун держал там же, сноровисто стреножив старшину по рукам и ногам. Осталось спустить его вниз, не повредив, и утечь в ночь, не всполошив стражу. На какое-то время, пусть даже на полчаса, никто проверяющего искать не будет. А Дунай будет уже далеко, если повезет. Вот только крылатые мутанты, что по дороге… хотя?
