Но выбора у них опять-таки не было. Что ж, по крайней мере, автомобиль был поустойчивее каяка. Но когда Джейк вывел машину с парковки и колесные шины зашуршали по дороге, Лира зажмурилась. Она испугалась, что ее вырвет, и пыталась справиться с приступом тошноты. Правда, с закрытыми глазами ей стало еще хуже. Вдобавок машина оказалась громче, чем Лира предполагала. Стекла дребезжали, мотор завывал, как дикий зверь, а радио изрыгало громогласный рев. В итоге Лира решила, что у нее сейчас лопнет голова.
Когда автомобиль набрал скорость, мир за окном сделался совсем размытым, и Лира решила, что ей лучше опять закрыть глаза.
Чтобы успокоиться, она стала мысленно повторять алфавит, а затем принялась считать от одного до ста. Она составила список известных ей созвездий, но испытала душевную боль. Перед ее внутренним взором возникло лицо Кассиопеи, и еще вспомнилась тяга Большой Медведицы к накоплению всякого мусора – старых ложек, бумажных стаканчиков, пакетов из-под крекеров или из-под горчицы. Увидит ли она хоть когда-нибудь еще кого-то из реплик?
– Эй, ты как? Все в порядке, мы уже остановились.
Лира приоткрыла глаза и поняла, что Джемма не врет. Место, где они очутились, смахивало на огромный загрузочный док, только вместо лодок его переполняли десятки автомобилей.
Лира догадалась, где они находятся. Слово «парковка» иногда произносили медсестры, хотя Лира имела смутное представление об этом месте.
Она посмотрела на скопище автомобилей. Неужели у каждой машины есть хозяин? В отдалении высилось здание, которое втрое превышало Коробку. У-О-Л-М-А-Р-Т, – прочитала Лира надпись на фасаде и размяла ноющие пальцы. Оказывается, она сидела, вцепившись в спинку сиденья.
– Ребята, побудьте в салоне, ладно? – попросила Джемма. – Просто посидите спокойно. Мы купим еду, одежду и кое-что еще, – пояснила она. – Вы знаете свой размер обуви?
Лира покачала головой. В Хэвене им выдавали сандалии или слиперы. Порой они оказывались слишком велики, а иногда – чересчур малы, но Лира предпочитала ходить босиком, так что это было неважно.
– Ладно. – Джемма вздохнула. – Кстати, как вас зовут? Я что-то подзабыла…
– Я – Лира, – рассеянно ответила Лира. – А он – Семьдесят Второй.
Джейк, выйдя из машины, разговаривал с кем-то по мобильнику. Кому он звонит? Он то и дело оглядывался на автомобиль. Может, проверял, на месте ли Лира и Семьдесят Второй? А вдруг Семьдесят Второй прав, и Джейку с Джеммой нельзя доверять?
– Семьдесят Второй? – переспросила Джемма. – Но это же цифры!..
– Это мой номер, – коротко ответил Семьдесят Второй.
Джейк тем временем закончил говорить по телефону и подошел к ветровому стеклу.
– А у меня номер Двадцать Четыре, – попыталась объяснить Лира. – Но одна из врачей назвала меня Лира. – Семьдесят Второй скривился, но Лира решила, что он ей просто завидует.
– Ух ты! – произнес Джейк. – А я-то еще считал, что мой отец плохо выбирал имя. Извините, – тотчас добавил он. – Дурацкая шутка. Побудьте в машине, хорошо? Мы через десять минут вернемся.
Некоторое время Семьдесят Второй и Лира сидели молча. Лира сообразила, как открыть окно, но снаружи оказалось безумно жарко, и облегчения они не почувствовали. Про такую погоду медсестра Даже-и-не-думай говорила «вязко, как в патоке». Лира смотрела, как Джейк и Джемма постепенно уменьшались в размерах, удаляясь, а потом исчезли в здании У-О-Л-М-А-Р-Т.
Лира ощутила тревогу: ее продолжало волновать, куда они попали и что с ними будет. Да еще эта Джемма…
Так что она решила нарушить тишину.
– Кажется, она не знает, что она реплика.
Семьдесят Второй пялился в окно. Он сидел, сунув руки под мышки и нахохлившись, будто он мерзнет – но это было невозможно.
– Что? – спросил он, оторвавшись от окна.
– Девушка, которую зовут Джемма… она – реплика. Но, я думаю, она об этом не знает.
Мысль, наконец, оформилась, а вместе с ней выкристаллизовалось и предположение о возможностях и о жизни, которая текла за пределами Хэвена.
Сначала Лира боялась озвучить вслух свою догадку, но не удержалась.
– Ну возможно, Джемма родилась в особом месте – и там вообще неважно, кем ты являешься, человеком или репликой… У них есть семьи, они водят машины, пьют газировку и всякое такое.
Конечно, ее слова прозвучали глупо. И что он ей сейчас ответит?
Лира увидела свое отражение в глазах Семьдесят Второго. У радужки был оттенок кленового сиропа, который подавали в Кастрюле по особым случаям – например, на Рождество или в годовщину смерти первого Бога.
– Значит, это твое желание? – проницательно спросил Семьдесят Второй. – Ты хочешь семью?
– Я… – Лира умолкла и отвернулась. Ее смущал пристальный взгляд Семьдесят Второго. Ей начинало казаться, будто она опять угодила в Коробку на медосмотр и ей проверяют зрение и рефлексы.
Безымянный образ матери сливался в сознании Лиры с обликом медсестер и другого персонала Хэвена. Мать – кормит и одевает тебя. Она беспокоится о тебе, когда ты болеешь. Лире невольно вспомнилась доктор О’Доннел. Лира представила, как сидит на белой кровати, закутавшись в одеяло, а доктор О’Доннел читает ей «Маленького принца». Она даже ощутила запах, сопровождающий доктора О’Доннел, и почувствовала прикосновение пальцев к своей макушке. «Спокойной ночи, Лира».
А еще были сны – там появлялась суррогатная, которая обнимала и укачивала ее… и еще была чашка со львами на ободке. Когда Лира была младше, она частенько прочесывала столовую в поисках прекрасной чашки, но так ее и не обнаружила. Позже пришлось признать, что в Кастрюле были простые, пластиковые стаканы без рисунков.
Теперь-то Лира понимала, что ее сны – всего лишь яркие, но пустые грезы.
И ей стало стыдно признаваться Семьдесят Второму в том, что она могла бы отыскать доктора О’Доннел. Ведь доктор О’Доннел могла бы стать ее матерью…
– Ну а ты?… – резко спросила Лира, уставившись на Семьдесят Второго. – Ты сбежал, но не смог уйти далеко?
– Не смог, – согласился Семьдесят Второй. – Не сумел придумать, как пробраться мимо охранников.
– Ты, наверное, надеялся, что случится нечто вроде пожара, – буркнула Лира, и в сознании ее мелькнуло подозрение: а вдруг Семьдесят Второй виновен в бедствии? Нет. Что за нелепость! Они были вместе, когда произошел взрыв. Они почти прикасались друг к другу.
Семьдесят Второй нахмурился, как будто прочел ее мысли.
– Я ни на что не надеялся, – произнес он. – Я ждал подходящего случая.
– Но у тебя же должен был иметься какой-нибудь план, – не унималась Лира. – Ты должен был понимать, куда пойдешь, когда выберешься за забор.
– Не было у меня ничего. – Семьдесят Второй откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Теперь он опять стал выглядеть гораздо моложе, чем еще секунду назад. Хотя нет – он выглядел не младше. Он казался более открытым. Обнаженным. Лира вспомнила, как однажды они с Большой Медведицей и Кассиопеей шпионили со двора за спальней самцов. Они увидели через полузадернутые шторы неясный, костлявый силуэт какого-то самца и потрясенно попятились, когда он крутанулся в их сторону. Сейчас, глядя на Семьдесят Второго, Лира испытала то же самое чувство, как и тогда, – возбуждение, смешанное со страхом.
Когда он открыл глаза, у Лиры словно груз с плеч свалился.
– Значит, тебе интересно узнать, чего я хочу?… Слушай, давай я тебе скажу, чего я не хочу. Я не желаю, чтобы мне всю оставшуюся жизнь говорили, что делать… когда надо есть, когда спать или идти мыться. Надоело притворяться лабораторной крысой.
– В каком смысле – лабораторной крысой?
В машине было так душно, что Лире стало трудно думать. Ее пару раз по разным причинам отправляли в крыло B, и она успевала посмотреть на молочно-белых крыс в клетках. Она тянули из-за решетки лапки с розовыми длинными пальчиками, до странности похожими на человеческие. Некоторые из грызунов страдали на определенных стадиях эксперимента. Они распухали от боли и покрывались десятками опухолевых наростов, таких тяжелых, что никто из подопытных животных не мог поднять голову.
– Я наблюдал, – просто сказал Семьдесят Второй. – Я обращал внимание. – Он вздохнул. – В детстве я не понимал разницы. Я думал, что я такое двуногое животное. Да я в этом практически не сомневался.
В памяти Лиры всплыло неприятное воспоминание: как Тридцать Пятая бегала на четвереньках и требовала, чтобы еду ей клали в миску на полу. Но она была слаба рассудком. Так утверждали медсестры.
– Разве тебя не волнует случившееся? – встрепенулась Лира. – Что мы будем делать без лекарств, без медосмотров? Кто нас спасет, если мы заболеем? Мы не созданы для жизни во внешнем мире.
Но она вновь вспомнила про доктора О’Доннел. Доктор О’Доннел знает физиологию реплик. Она – врач, и она работала в Хэвене.
Вот кто выручит их.
– Ты действительно веришь, – утвердительно произнес Семьдесят Второй и посмотрел на Лиру в упор. – Ты веришь во все, что они тебе внушали.
