Он взлетел на вершину насыпи и глянул на внутренний двор в сорока футах ниже. Там, среди раскопанных могил, лежала густая черная тень, и лишь в центре открытого двора мерцал лунный свет, подобно серебристому озеру на дне колодца. Меррит застыл в нерешительности, не зная, где затаилась беда, и услышал странные звуки, исходящие из средоточия теней внизу: хриплое дыхание, глухое рычание, низкое и пугающее, как из глотки разъяренного пса; и топот тяжелых тел, сцепившихся и раскачивавшихся в смертельном объятии. Затем из темноты появилось нечто, и Меррит протер глаза, убедившись, что бледный лунный свет, делавший все вокруг бесплотным и призрачным, не обманул его; да, что-то перекатывалось по земле, поднималось и рушилось вновь в чудовищной схватке — бесформенная масса, черная на фоне серебра, задыхающаяся и яростно рычащая. Меррит огромными прыжками помчался вниз по наклонной галерее. Но и в эту минуту его разум продолжал действовать, выдвигать и отметать предположения. Там могло оказаться дикое животное — лев, гиена или шакал; быть может, обезумевший туземец или вор. Неизвестный враг увлек Дина, слепого и ослабевшего от недавних страданий, в эту яму и заставил сражаться не на жизнь, а на смерть.
Меррит добежал до нижнего уровня, споткнулся по дороге о что-то невидимое, выпрямился и метнулся во двор, где шла схватка. Борьба тем временем прекратилась; ибо за тот краткий миг, что занял у Меррита спуск, произошло то, чему суждено было произойти. Осталась лишь искореженная груда на земле, которая вскрикнула, когда Меррит коснулся ее, и сжала его изо всех сил, и потянулась слепыми, отчаянными пальцами к горлу. Меррит громко закричал:
— Прекрати, Дин, перестань сейчас же, слышишь! Это я, Меррит! Послушай, ты совсем выжил из ума?
С трудом он справился с ним и удерживал, повторяя снова и снова:
— Это я, только я, Меррит. Прекрати уже, хватит, разве тебе не понятно, это я, Меррит!
Наконец сопротивление Дина стало ослабевать и он затих, тяжело дыша, а Меррит прижимал его к земле.
— Ты — Меррит? — спросил он еле слышно. Меррит, по-прежнему удерживая его, автоматически бормотал успокаивающие слова. Но вдруг Дин приподнялся и сел, легко, как пушинку, стряхнув с себя Меррита.
— Тогда где она? — воскликнул он. — Меррит, Меррит, найди эту тварь, найди ее, ради Бога, и сожги! Она не могла уйти далеко. Я только что схватил ее. Быстрее, старина, найди ее — она где-то здесь, среди могил. Я поймал ее всего полминуты назад!
Меррит положил ладонь на его руку и почувствовал, что Дин дрожит всем телом.
— Успокойся, дружище! — сказал он. — Опомнись! Здесь нет никого — могу поклясться, никого. Как ты здесь оказался?
— Как оказался? — прошипел Дин сквозь зубы. Его руки конвульсивно сжимались и разжимались. — Говорю тебе, я поймал ее! Пойми же наконец! Не мешкай! Ты хочешь, чтобы тварь ушла от нас снова?
— Погоди-ка. Кого это ты схватил? — спросил Меррит. Голос Дина раскатился воплем гневного бессилия.
— Мумию, глупец ты эдакий, мумию! Ты что, не понимаешь? Скорее, найди ее, черт тебя побери!
— Мумию! — ошеломленно повторил Меррит. Странное поведение Дина тотчас нашло свое объяснение: несомненно, Дин сошел с ума; перегруженный мозг в конце концов не выдержал. Но Дин все говорил, высоким, пронзительным, дрожащим и срывающимся голосом.
— Я нашел ее здесь, внизу, среди могил. Я знал, что обязан ее найти; я ждал ее. Она пришла, и я почувствовал ее руки на своей шее, и понял, что сон, снившийся мне в пустыне, был не сном, но явью. И когда я попытался оттолкнуть ее, она вцепилась в меня, вцепилась, точно пиявка, ногами, руками и зубами. Меррит! О Господи, Меррит, где ты? — это был смертельно испуганный голос ребенка, пробудившегося в кромешной темноте.
Услышав этот голос, Меррит быстро произнес:
— Эй, старина! Все хорошо — я здесь. Я никуда не денусь.
Дин нащупал его руку и сжал ее с такой силой, что Меррит невольно вздрогнул. Его голос зазвучал вновь:
— Я дрался с ней, и она цеплялась за меня руками и ногами, и мне никак не удавалось сбросить ее. Я пробовал бить ее головой о камни, но она впилась зубами мне в плечо и не отпускала. Тогда я решил вытащить ее наверх. Я перестал отдирать ее от себя, обхватил руками и бросился бежать; но я заплутал и все время двигался по кругу на одном месте. Наконец я достиг галереи, но она догадалась о том, что я задумал, и стала сопротивляться. Боже мой! Как она билась, стараясь освободиться! Я споткнулся, и мы оба упали, она пыталась вырваться, а я держал ее. И тогда я услышал крик, и приближающиеся шаги, и она выскользнула у меня из рук и исчезла.
— Ну все, пойдем отсюда! — ласково сказал Меррит. Про себя он строго добавил: «Должен же кто-то нас, болванов, сохранять спокойствие!» Дина, подумал он, следует утихомирить, убедить подчиниться.
Дин рассмеялся.
— Думаешь, я спятил? — воскликнул он. — Никак нет. Пока еще. Я, я в здравом уме, совсем как ты, но это ненадолго. Если бы ты почувствовал, как она виснет на тебе, обвивая костлявыми руками, и не был способен увидеть, что это такое — ты был бы тоже близок к помешательству.
— Но это не могла быть, мумия, ты ведь понимаешь, — терпеливо, будто успокаивая маленького ребенка, сказал Меррит. — Это полнейший абсурд. Мумии не умеют вальсировать по гробницам. Это нарушает порядок вещей и.
— Разумеется, нарушает! — яростно прервал его Дин. — Думаешь, я этого не знаю? — его голос дрогнул. — Я не могу больше вынести, Меррит. Называй меня как угодно — я это заслужил. Но со мной, со мной. — он рассмеялся безумным смехом, и Меррит с опаской посмотрел на него. И вдруг Дин, уронив лицо в ладони, начал содрогаться в долгих, неостановимых спазмах.
— Со мной покончено, — хрипло произнес он.
— Вставай и пошли со мной, — приказал Меррит.
Он поймал себя на том, что настороженно поглядывает вокруг; припадок Дина сказался даже на его железной выдержке.
— Мы здесь и дня не останемся. Это место, оно нечестиво, вот и все. Пойдем, старина.
Он помог Дину подняться на ноги, и тот беспомощно прильнул к Мерриту, моля не бросать его в одиночестве. Меррит осторожно повел Дина к галерее, затем по взрытой земле к его палатке. Дин послушно сел на кровать, все время поворачивая свое побледневшее, осунувшееся от ужаса лицо и прислушиваясь к шагам Меррита. И лишь в палатке Меррит с изумлением заметил, что рубашка Дина была с одной стороны разодрана в клочья, а на плече была кровь и след от укуса. Он промыл рану и обработал ее нитратом серебра; и Дин угрюмо рассмеялся сквозь сжатые зубы. Затем Меррит уложил Дина в постель, а сам, не погасив лампу, лег рядом на полу, чтобы Дин мог сразу дотянуться до него и убедиться в его присутствии.
