Старый Абрахам их ждал.
— Вот вам ружье! — крикнул он и положил на прилавок. — Это, я вам скажу, ружье! Оно по вашим деньгам. Вот этому мальчишке?
Харка посмотрел на ружье, не подходя близко.
— Шомпольное ружье, — презрительно заметил он. — Заряжается с дула.
— Но зато дешевое.
— Слишком дешевое.
— Ты уж, парень, очень требовательный. Оно же стреляет.
— Мой лук лучше.
Мудрый Змей подошел ближе и попросил старого Абрахама и Томаса объяснить устройство ружья. Потом он попросил, чтобы кто-нибудь сделал пробный выстрел. Абрахам вышел с ружьем во двор и выстрелил в указанный Харкой сучок, в одном из бревен палисада.
Цель была поражена.
Матотаупа заметил, что сиксику очень хочется заполучить ружье. Он открыл мешочек, висящий на поясе, и заплатил указанную небольшую цену монетами. Потом кивнул Абрахаму и пошел с ним в блокгауз. Там он взял некоторое количество боеприпасов, заплатил за них и после этого передал ружье Мудрому Змею.
— Это твое. Ты тот, кто первым приветствовал нас, и тот, кто пригласил нас в палатки сиксиков.
Мудрый Змей принял подарок. По глазам было видно, что он доволен. Он попросил еще раз объяснить, как нужно обращаться с ружьем, и во дворе сделал первый выстрел. Отдача в плечо его несколько испугала, и цель была поражена не очень хорошо, но с ружьем он освоился. Остального можно было достичь тренировкой.
— Парень, парень, — обратился Томас к Харке, — ты все же сглупил, что не взял ружья. Но с другой стороны, это хорошо: Мудрый Змей меня и Тэо принял у себя в палатке, и там было как в раю. Он заслужил это ружье. Матотаупа, ты-джентльмен. Это я говорил и буду говорить всегда, пока я жив.
Вмешался Абрахам:
— Купите ситцевые рубахи. Купите отличные одеяла. Подходите, господа. Товары прима!
Абрахам ушел в заднее помещение, чтобы вынести вещи, которые, по его мнению, могли подойти индейцам.
Когда прибывшие остались одни, они заговорили.
— Не покупайте у него этой дряни, — энергично сказал Адамсон. — Для чего в лесу и в прериях ситцевые рубашки? И разве согревают эти тряпичные одеяла? Во время дождя промокнешь до костей, зимой не согреешься и при первом случае разорвешь. Ни жителям прерий, ни индейцам такие вещи ни к чему. Эти новомодные товары изобрели для того, чтобы торговцы обманывали индейцев и наживались.
Мудрый Змей согласился. Но Томас, зная, что Матотаупа хочет переодеться, возразил:
— Нет необходимости расставаться с кожаными вещами, но свежая зеленая рубашка…
В это время появился Абрахам.
— … зеленая рубашка, черные брюки и это красивейшее одеяло. Ну как, Топ?
Матотаупа был не очень доволен.
— Вот эту. Эта рубашка лучше, — сказал он. — Коричневая, зеленая, белая… человек будет, как пятнистая лошадь, и его издалека трудно увидеть. Штаны должны быть коричневые, а одеяло вот это — черное, белое, зеленое.
После долгих пререканий между Томасом и Абрахамом Матотаупа по достаточно умеренной цене получил желаемое.
Как только покупка состоялась, Мудрый Змей посмотрел на Матотаупу и решительно сказал:
— Я еду к нашим палаткам.
Харка поднял голову и взглянул на отца. Он знал, что ему предстоит разлука с Матотаупой, и, несмотря на то, что все было заранее предусмотрено, момент расставания был нелегким.
За время изгнания они с отцом очень привыкли друг к другу. Но Харка давно приучился стойко переносить всякую боль. Теперь, не выказывая беспокойства, он стоял перед мужчинами и ждал окончательного решения отца.
— Мой сын Харка пойдет с тобой к палаткам, — сказал отец сиксику.
Этим было сказано все, что должно было быть сказано. Матотаупа и Харка распрощались только взглядами. Мальчик подошел к Тэо, взял у него своего мустанга и мустанга Мудрого Змея. Они сели на коней и, миновав ворота, подняли их в галоп.
Оставшиеся провожали их взглядами, но всадники не обернулись. Они исчезли в холмистой прерии. Стук копыт стих вдали.
Все направились к блокгаузу, чтобы продолжать свои дела. Матотаупа последним вошел в дом. Он дольше всех смотрел вслед уезжающим и теперь, хоть и оставался среди людей, почувствовал вокруг себя пустоту. Он очень хорошо понял, что Харка — единственный человек, с которым они были как бы одним целым. Они принадлежали друг другу. Матотаупа пытался подавить в себе чувство одиночества, и внешне ему удалось казаться невозмутимым.
Войдя в блокгауз, он не слышал начала разговора трех белых и ухватил только середину фразы.
— … надо заканчивать, Томас, с капканами и мехами, — говорил обычно молчаливый Тэо. — Абрахам становится невыносимым.
— Добрейший был человек, но с тех пор, как стал хозяином фактории, превратился в настоящего живоглота. Я ему это дело растолкую. Пошли. Мы это сразу сделаем. А куда ты всю эту дрянь сложил?
— Там, в лавке, в углу.
— Пошли.
Томас и Тэо направились в первый блокгауз. Матотаупа с Адамсоном остались снаружи. Фермер Матотаупе понравился. Он был еще не стар, но, видимо, много работал и немало пережил. Его продубленная непогодами кожа была коричневой, руки тощие, но мускулистые; шевелюра и борода — с проседью, хотя Матотаупа давал фермеру не больше тридцати пяти лет. Но и Адамсон, наверное, заметил в косах Матотаупы пряди седых волос. Они были ровесники. Индеец, однако, был почти на голову выше довольно рослого белого.
Оба молча стояли рядом и прислушивались к спору в лавке, который шел на все более и более высоких тонах. Старый Абрахам на чем свет стоит поносил бобровые шкуры, доставленные Томасом и Тэо; близнецы же на все лады корили алчность старого Абрахама, да еще в пользу меховой компании.
— Тут не до смеха, — громко ворчал Абрахам. — Я знаю ваши повадки. Вы нежитесь в прериях, как бизоны на солнце. Жарите себе грудинку и так, между прочим, ловите бобров. Вот это жизнь! Потом тащите сюда капканы. Это от лени! В сумасшедший дом вас! В сумасшедший дом!
— Кто это стал бесчестным плутом — ты или мы? Мы невинны, как ангелы. Индейцы нас не душат процентами и процентами с процентов, а угощают по-королевски — жареным мясом. Разве мы не приносили много раз тебе отличные бобровые шкуры? За что же ты хочешь отправить нас в сумасшедший дом?
Адамсон, который вместе с Матотаупой все слышал, сделал нетерпеливый жест рукой.
— Болтовня продлится не меньше двух часов — и потом они сойдутся. Земледельцу нельзя тратить на пустяки столько времени, как торговцам и охотникам. Мне надо беречь время. Послушай, у меня к тебе просьба.
— Мой белый брат может говорить.
— Я тут заключил договор с двумя вождями дакота на землю, которую уже обрабатываю. Мы с ними во всем сошлись. Эти двое здесь. Они там, на берегу озера. Я должен получить тотем или как там это у вас называют. Хорошо, если бы ты взглянул на договор о продаже и купле. Ты же письмо индейцев лучше разберешь, чем я.
— Я посмотрю тотем. Как зовут людей, с которыми мой белый брат здесь встречается? К какому костру советов дакота они принадлежат?
— Тетон-дакота. А вот имя… имя… я позабыл. И я обещал им, что выступлю против всякого, кто вторгнется на их землю. Я иду к ним. Пойдем со мной?
— Я останусь у коней. Ты принеси тотем, чтобы я мог его посмотреть.
— Жди. Я скоро вернусь.
Адамсон вышел через ворота и направился по берегу озера к южной его оконечности, туда, где из него вытекал ручей. Матотаупа следил за ним, пока он не скрылся среди зелени. Уже через несколько минут Адамсон снова появился и поспешил назад к блокгаузу. Он подошел к Матотаупе, держа в руках свернутую в трубку кожу, которую передал ему. Матотаупа стал рассматривать картинное письмо. На лбу индейца залегли глубокие складки. Наконец он вернул договор.
— Хорошо.
— Итак, ты думаешь, что с этим я могу начинать?
— Хау. В глазах всех дакота это будет охранять тебя, твою жену, детей, землю, на которой ты живешь, и твой скот. Ты будешь стоять на стороне дакота, они будут стоять на твоей стороне.
