class="p1">На данный момент более десяти выпускников «Гилеля» работают на разных должностях в киевской еврейской общине, в том числе в «Джойнте», в общинных центрах, благотворительных хеседах, в Еврейском агентстве, школах при синагогах и пр. Более того, в большинстве общин именно выпускники «Гилеля» занимают ключевые посты, тем самым внося значительный вклад в формирование будущего евреев.
Именно в Киеве я в очередной раз понял, что не все в этом мире является тем, чем кажется. На открытии «Гилеля» один из студентов с гордостью показал мне первую газету «Гилеля», и я заметил на обложке слово, которое прочитал как «ham» – ветчина. Я очень удивился: откуда свинина в еврейской газете? Только потом мне объяснили, что это часть призыва «присоединяться к нам».
Санкт-Петербург
Михаил (Миша) Левин, 25-летний петербургский специалист по еврейской истории и еврейский активист, получил задание открыть отделение «Гилеля» в здешней общине. У Миши были обширные связи, и программу он запустил без промедления. Главной проблемой в первый год оставалось отсутствие подходящего помещения; «Гилель» скитался из одного временного пристанища в другое, так что расти и развиваться было сложно. Миша, спокойный и обычно невозмутимый интеллигент, сумел создать ядро из очень активных и целеустремленных студентов, которые видели в расширении программ «Гилеля» возможность укрепить свою идентичность и связь с еврейским народом. Однако чтобы развивать программы и выполнять нашу задачу по вовлечению в процесс максимального числа студентов-евреев, нужно было обзавестись постоянным домом с помещением для проведения мероприятий. Ответ на наши молитвы пришел после моего посещения хеседа «Авраам» – центра помощи пожилым и больным людям – в январе 1996 года.
Второй ежегодный зимний семинар «Гилеля» было решено провести в Петербурге в конце января 1996 года. Меня часто спрашивали, почему мы устраиваем семинары в самый разгар суровой российской зимы. Ответ заключается в том, что студенческие каникулы в бывшем СССР приходятся на последнюю неделю января и первую февраля. Полагаю, власти выбрали именно этот период, потому что в это время в России стоят суровые холода, а отапливать аудитории дорого. Дети дома – значит, система образования может сэкономить. Соответственно, студенты свободны и могут посещать семинары «Гилеля», то есть у них появляется возможность собраться вместе с другими евреями, поучиться, попраздновать.
Та зима оказалась особенно суровой, температура опускалась ниже минус 25 градусов. В помещении, которое мы сняли, топили плохо, и порой мы сильно мерзли. Студенты по этому поводу особенно не переживали – видимо, неполадки в системе отопления были для них обычным делом. Когда я сказал Мише, что, если бы такое произошло в Израиле или США, участники подняли бы страшную бучу, он предложил очень интересное объяснение: студенты так ценят возможность принять участие в нашем мероприятии, что холод их особо не смущает.
Мой русский не слишком хорош – да и это, пожалуй, некоторое преувеличение. Многие студенты и сотрудники из России знают английский, а теперь некоторые даже выучили иврит. Но порой не обойтись без помощи переводчика. На семинаре мне представили 17-летнюю переводчицу и новую участницу программы «Гилеля», которая великолепно владела английским. Эта девушка, Анна (Аня) Пуринсон, со временем стала лицом «Гилеля»: ее скромные манеры, впечатляющие познания в иудаике, организационные таланты и страсть ко всему еврейскому позволили ей стать руководительницей нескольких разных направлений в петербургском «Гилеле». В 2000 году Анна была назначена заместителем директора петербургского отделения, а когда в 2002 году она окончила Санкт-Петербургский государственный медицинский университет, мы заговорили с ней о профессиональной карьере в «Гилеле». В августе 2003 года Аня временно оставила медицинскую карьеру и стала директором всех центров «Гилеля» в России.
По ходу того семинара нашему врачу не приходилось скучать – пришлось посылать машину в город за дополнительными лекарствами для заболевших. Я за долгие годы научился уважать российских врачей: те, с которыми мне довелось иметь дело, оказались чуткими, заботливыми и компетентными. Меня особенно поражала их способность к импровизации в отсутствие надлежащего оборудования и медикаментов. Чуть ли не каждый раз, когда я приезжал в Россию зимой, у меня начинало болеть ухо. Лишь на третий раз я подметил эту закономерность и стал заранее покупать в Израиле капли. У местных врачей, которые лечили меня в первые годы, не было никаких отоскопов, они просто заглядывали мне в уши. А потом изобретали лекарства, в том числе смоченную маслом вату, которую вставляли мне в ухо, и прочие экзотические средства вроде горячего полотенца – на Западе это попало бы в разряд «бабушкиных народных средств». К чести врачей надо сказать, что через несколько дней ухо у меня переставало болеть.
Долгие годы я на всякий случай приезжал в бывший СССР с собственным запасом антибиотиков и шприцов – вдруг понадобится сделать мне укол. В России все еще пользовались многоразовыми шприцами. Кроме того, «Джойнт» покупал мне особую туристическую медицинскую страховку «S.O.S.», которая покрывала, в частности, эвакуацию по воздуху в экстренном случае. Вот уж чего совсем не хотелось, так это попадать в местную больницу.
Путешествовать по постсоветской территории, проводя по неделе и даже дольше в отдаленных местах, было довольно сложно. В ранний период нашей работы в бывшем СССР купить на месте еду было почти невозможно. Я брал с собой консервы – тунец, сардины, мана-хаму (израильский суп быстрого приготовления, он довольно вкусный, если добавить кипятка), сухарики, орехи и сухофрукты. В бывшем СССР не продавали минеральную воду, приходилось и ее везти с собой, а она сильно утяжеляла чемоданы. Было множество проблем со связью. Тяжело было находиться вдали от семьи и чувствовать себя полностью оторванным от родных, поэтому я очень ценил, что на каждой остановке мне давали возможность воспользоваться телефонами в офисах «Джойнта». Сейчас, в эпоху мобильных телефонов, эта проблема далеко не так остра: поддерживать контакт можно практически откуда угодно.
Шидух
На третий день зимнего семинара я уехал в город, чтобы встретиться с лидерами общины и директорами еврейских организаций. Я надеялся заинтересовать их программой «Гилеля» и заручиться поддержкой для ее развития. Самая важная и исторически значимая встреча произошла в хеседе «Авраам» с его директором Леонидом Колтиным. Леонид устроил мне обстоятельную экскурсию по хеседу, объяснил, какие они осуществляют замечательные программы помощи пожилым и больным евреям. Об уходе за пожилыми людьми я кое-что знал. В 1970-е и 1980-е годы в Лос-Анджелесе мой отец руководил несколькими больницами для выздоравливающих и центрами для пожилых. Программа, действовавшая в Петербурге, была куда масштабнее всего, что я видел на Западе. Помимо замечательной медицинской службы, в центре имелись портной, сапожник, прачечная. Кухня, столовая и гостиная
