Было решено настоять на отречении императора Николая II и предложить вакантный трон великому князю Михаилу.
Однако Михаил тоже отрекся, и 2 (15) марта возникло первое Временное правительство во главе с князем Львовым.
В первом составе Временного правительства октябрист Гучков стал военным и морским министром, лидер кадетов Милюков – министром иностранных дел, эсер Керенский – министром юстиции и т. д.
Параллельно образовался Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов – началась эпоха двоевластия.
6 (19) марта 1917 года Ленин, еще находясь в Швейцарии, направил в Стокгольм написанную на французском языке телеграмму в адрес шведского социал-демократа Лундстрема для передачи большевикам, отъезжающим в Петроград.
Вот ее текст:...
«Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата – единственная гарантия; немедленные выборы в Петроградскую думу; никакого сближения с другими партиями…
Ульянов ».
13 (26 марта) Евгения Бош огласила телеграмму на заседании Русского бюро ЦК РСДРП (б).
Ленин сразу же брал курс на развитие восстания против царизма в восстание против буржуазии.
А Сталин?
17 МАРТА (по старому стилю), то есть еще до получения телеграммы Ленина, Сталин публикует в 11-м номере «Правды» небольшую статью «На пути к министерским портфелям» – по поводу появившейся в печати резолюции группы «Единство». Эта меньшевистская группа во главе с «отцом российской социал-демократии» Плехановым и бывшими ликвидаторами Бурьяновым и Иорданским призывала безоговорочно поддержать Временное правительство и даже войти в него для «необходимого демократического контроля». Обращаясь к этой, как он писал, «плехановско-бурьяновской» компании, Сталин писал:
...
«Можно, конечно, добиваться министерских портфелей, можно объединяться с Милюковым – Гучковым… все это – дело вкуса, но при чем тут Российская социал-демократическая партия…?
Нет, господа, проходите мимо».
А 18 марта в 12-м номере «Правды» – тоже до получения ленинской телеграммы – Сталин публикует статью «Об условиях победы русской революции», где говорит о следующих трех условиях:
– создание Всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, необходимого как «общероссийский орган революционной борьбы всей российской демократии, достаточно авторитетный для того, чтобы спаять воедино столичную и провинциальную демократию…»;
– «немедленное вооружение рабочих, рабочая гвардия»;
– «скорый созыв Учредительного собрания».
Как видим, Ленин и Сталин мыслили сходно, но Ленин был сразу более четок и жесток. Сталин в своей первой послереволюционной статье в «Правде» в части рабочих ставил лишь задачу «охраны труда» в рамках «демократической республики». Ленин же сразу мыслил категориями пролетарской революции. По приезде в Россию он публикует в номере 26-м «Правды» от 7 (20) апреля 1917 года статью «О задачах пролетариата в данной революции», где пишет:
...
«Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства…
Не парламентская республика – возвращение к ней от С.Р.Д. (Совета рабочих депутатов. – С.К. ) было бы шагом назад, – а республика Советов… по всей стране, снизу доверху».
Оппоненты Ленина заявили, что Ленин-де «водружает знамя Гражданской войны в среде революционной демократии», но Ленин немедленно ответил, что он-то как раз за мирное развитие революции, но ее надо не сворачивать, а развивать, и как раз углублению революции противодействуют те, кто готов плестись в хвосте событий в угоду имущим классам.
Несмотря на тогдашнее меньшинство большевиков в Советах и еще недостаточную поддержку в массах, Ленин настаивал на немедленном созыве Учредительного собрания, а затягивало с ним само Временное правительство. Слишком уж реален был выход России из войны в случае провозглашения полноценной демократической республики.
И тут надо сказать вот что…
СЕГОДНЯ даже кое-кто из тех, кто вроде бы лоялен к Сталину, нередко пытается противопоставить Сталина Ленину. Мол, Сталин лишь заявлял о себе как об ученике Ленина, но по многим принципиальным вопросам с Лениным расходился, да и марксистом не был, не очень-то чтя Маркса и Энгельса не на трибуне, а в политической практике и теории.
Конечно, все это – чепуха!
Отрывать Сталина от Ленина – на любом этапе политической деятельности Сталина – может или глупец, или провокатор. Ну – как крайний «мягкий» случай – глубокий исторический невежда.
То же самое, к слову, надо сказать о попытках принизить значение для Сталина основоположников марксизма. В политической истории мира было всего четыре великих марксиста, и именно в развитую сталинскую эпоху их зримо объединяли в один ряд, в один коллективный портрет: «Маркс – Энгельс – Ленин – Сталин».
И это была не парадная икона, а выражение прямой преемственности и полного идейного единения.
То, что Сталин был не только надежным соратником, но и единственным достойным гениального Учителя гениальным Учеником, очень хорошо проявилось как раз в бурные месяцы 1917 года. Проявилось как в действиях и позиции Сталина, так и в его публичных статьях и выступлениях того периода.
Если иметь в виду более позднее время, когда Ленина уже не стало, то подтверждений верности Сталина Ленину можно найти множество – достаточно назвать, например, предисловие Сталина 1946 года к первому тому «Сочинений» и примечание Сталина, сделанное им в декабре 1924 года к статье «Против федерализма», опубликованной 28 марта 1917 года в «Правде» и включенной в 3-й том «Сочинений».
Не приводя здесь эти сталинские тексты, просто отсылаю к ним заинтересованного читателя. А вот фрагмент речи Сталина, произнесенной им на митинге на Васильевском острове 18 апреля (1 мая) 1917 года, приведу.
Сталин говорил тогда:...
«В ходе революции в стране возникли две власти: Временное правительство, избранное третьеиюньской Думой, и Совет рабочих и солдатских депутатов, избранный рабочими и солдатами…
Рабочие и солдаты должны ясно и определенно сказать: кого же они считают своим правительством, Временное правительство или Совет рабочих и солдатских депутатов?..
…Революция не может удовлетворить всех и вся. Она всегда одним концом удовлетворяет трудящиеся массы, другим концом бьет тайных и явных врагов этих масс.
Поэтому тут надо выбирать: либо вместе с рабочими и крестьянской беднотой за революцию, либо вместе с помещиками и капиталистами против революции…»
Как видим, Сталин почти мгновенно перешел от идеи « охраны труда» к идее власти Труда. И Сталин говорил о такой власти не как о конечной, стратегической цели революционной работы, а как о живой, настоятельной задаче текущего дня.
И здесь не было никакого лавирования, никакой непоследовательности. Просто Сталин очень быстро – быстрее, чем кто-либо другой, – ухватывал ленинскую мысль. Причем ухватывал не только основную нить, но и все ее нюансы.
Более того! Отталкиваясь от мыслей Ленина, Сталин умел их развить, причем в том же направлении, в каком их развивал (или развивал бы) сам Ленин.
Сталин точно видел и сознавал всю мощь Ленина и поэтому шел за Лениным сознательно.
Порой он шел с Лениным к плечу плечо – если иметь в виду понимание текущей и перспективной ситуации. Порой он шел чуть сзади Ленина, который пролагал Сталину путь. Но, как я понимаю, лишь один раз Сталин продвинулся в понимании текущего момента быстрее и дальше, чем Ленин, – это было в период советско-польской войны, когда Сталин уже понял, что Красной Армии не надо углубляться в Польшу, а Ленин, поверив Троцкому, питался иллюзиями европейской революции.
Впрочем, весной 1917 года до этой грустной коллизии ранней советской истории было еще далеко, и Ленин был в каждый отдельный момент событий 1917 года впереди всех, в том числе и впереди Сталина.
Другое дело, что не все это в реальном масштабе времени понимали.
А Сталин понимал.
И вел себя соответственно.
Сталин с самого начала своей революционной работы был погружен в ее практику, не имея возможности много времени уделять теории. Поскольку он обладал гениальными способностями, постольку он на основные теоретические проблемы очень быстро – почти сразу – выработал вполне верный взгляд. Однако развиваться как теоретик он не имел просто физической возможности – подполье не самая лучшая научная лаборатория.
Тюрьмы и ссылки тем более не лучшее место для теоретических изысканий, работы с источниками, правки корректур и т. д.
