привкус, отчего под ложечкой неприятно сосет. Совесть, зараза.
— Ну, только если она сама не против, — смеется мой товарищ, тем самым разбавляя напряжение. — Расслабься, Дема. Я просто предположил, а решать тебе. Можешь попробовать ее очаровать, — в шутку добавляет.
Очаровать ее?! Разве найдется такой отчаянный? Девчонка дефилирует по мужскому самолюбию, как по красной дорожке и, клянусь, ей доставляет это удовольствие. Адекватная баба на ее месте бы и не пикнула, а этой рот не заткнешь.
— Короче, присмотрись к ней в любом случае, — все же настаивает Кислый, тем самым давая мне почву для размышлений. — Да и еще тебе нужно поменять номера на машине. Твоя засветилась возле какой-то заправки. Я как найду ребят и номера тебе свистну, поэтому сними свои и будь на связи.
— Ладно, я понял. Будет сделано.
На этой ноте наш разговор сворачивается. Мы оба отключаемся, не прощаясь. Я пристально осматриваю территорию, но ничего подозрительного не замечаю и со спокойной душой направляюсь обратно в дом. Дергаю ручку, но она не поддается.
Заело что ли?!
Делаю еще одну попытку, но ничего.
А-а-а, у нас похоже бунт!
— Что за хрень? — кричу, дергая сильнее. — Ты с катушек слетела? Потеряла список кого нужно бояться? Я тебе напомню, блондиночка! Сейчас я твоя самая большая угроза! Открывай!Однако эта заноза не торопится. Слышу только ее шаги с комнаты в кухню и возню.
Что опять взбрело в ее взбалмошную голову?!
— Чтоб тебя! Безмозглая курица! Дай мне только до тебя добраться, — рыкаю, едва ли не срывая дверь с петель.
На что она надеется?!
Из дома доносятся звуки погрома, а у меня скрипит челюсть. Мои зубы сотрутся, прежде чем я ее сплавлю обратно ее папаше. Как бы еще платить самому не пришлось, чтобы обратно свое чадо под крыло пристроил. А-то, не приведи господь, еще оклемается и поймет, что я его избавил от геморроя.
— Идиотка! — выплевываю. — Ты что творишь? Хватит громить там все!
Но, конечно же, она меня не слушает. Возня продолжается, а я мечтаю о том, как буду упиваться своим наказанием. О да-а, девочка! Теперь я тебе так отхожу по заднице, что месяц ходить не сможешь! Затем поставлю на колени и…
Дверь падает к моим ногам с громким хлопком. Я влетаю в дом, оглядываясь, и внезапно до меня доходит, что мерзавки нет. Распахиваю все шкафы, заглядываю за печку, ожидая увидеть трусливого зайца, но ничего не нахожу. Она будто провалилась сквозь землю. Судорожно бегаю глазами по комнате, пока взгляд не цепляется за разбитое окно.
Удрала, зараза.
— Чтоб тебя, дура! Убью нахрен!
От баб одни проблемы, я давно уже был должен зарубить себе на носу! Черт! Неужели можно быть такой бестолковой? Куда, скажите мне на милость, понесло ее задницу? В лес? Похоже, зверью сегодня повезет. У них будет прекрасный ужин. На что она рассчитывала? Тут до трассы пешим ходом не меньше десяти километров, и это в лучшем случае.
Хватаюсь за голову, которую если я не найду девчонку мне оторвут. Если не Павлов, то Мурчик наверняка.
Идея морить ее голодом уже не кажется такой жуткой. По крайне мере на голодный желудок она не сможет изображать из себя Рэмбо. Подхожу к окну, с прискорбием отмечая, что оно вдребезги разбито. Выглядываю на улицу и облегченно выдыхаю, когда вижу следы, ведущие в самую чащу леса. Какая-никакая, а все же зацепка.
Открываю шкаф, беру дедово ружье, заряжаю рядом висящими патронами, кидаю парочку на всякий пожарный в карман, хватаю куртку и выбегаю из дома.
Далеко она уйти не могла.
Свечу фонариком на ее следы, на которых остались капельки крови.
М-да уж, вот уж кто точно находка для шпиона.
Девчонка хоть и ушлая, но когда снега по колено далеко не убежишь, а если она еще и порезалась, то уж подавно. Следую за ней по пятам, в прямом смысле этого слова, светя фонариком.
— Павлова! Павлова, выходи не дури! — зову ее, всеми силами стараясь сбавить свой агрессивный тон на более милостивый. — Поиграли и хватит! Прекращай фигней страдать!
Однако в ответ лишь замогильная тишина. Не слышно ни шагов, ни тяжелого дыхания, ровным счетом ничего.
Матерясь, бреду дальше. Останавливаюсь лишь тогда, когда слышу знакомый протяжный вой.
Твою мать!
Волки!
— Павлова! Павлова! — кручу головой по сторонам.
Этот вой пугает даже меня. Боюсь представить в каком шоке девчонка. Когда спустя четверть часа я все еще иду по ее следам, начинаю жалеть что был с ней так груб. Возможно, тогда бы она не удрала. Возможно, тогда бы я впервые за двое суток выспался. Все эти «возможно», как зудящая рана, и от этого корю себя за скверный характер, ее за глупость, оставляя где-то позади себя хижину.
Мне хорошо знакомы эти края. Однако в ночи, где единственным источником света является мой фонарик и неполная луна, даже я начинаю сбиваться со следа. Мой голос охрип и сел, так громко я кричу в надежде на ее благоразумие, но его очевидно нет.
— Блонди, — хриплю, уставшим голосом. Весь запал замерз по дороге, — ты же просто замерзнешь. Хватит. Выходи, — вздыхаю, уже не надеясь на ответ, но неожиданно сбоку слышу приглушенный писк и скрип снега.
Хвала богам!
Обхожу дерево, свечу фонариком вдаль и обнаруживаю в нескольких метрах, трусливо прижатую к дереву пропажу.
Она жмется, хватаясь за ветки, словно пытаясь взобраться, но онемевшие руки ее не слушаются.
— Волк, — шепчет она.
— Ага, я злой и серый страшный волк, — иронизирую, делаю шаг к ней и остолбеневаю, слыша позади себя угрожающий рык.
Мне нет нужды оборачиваться, чтобы понять, что за зверь позади меня. Его злобный рык можно перевести как: «Это моя добыча!». Однако я с этим не согласен. Добыча моя!
Сильнее в руке стискиваю оружие, плавно приподнимаю вверх, заряжаю и шепчу одними губами Павловой:
— Не двигайся.
Волк, будто почуяв неладное, делает резкий выпад вперед, и буквально на ходу к девчонкиному горлу, я стреляю, попадая ему точно в брюхо. Раздается скулеж, и тело зверя мешком падает на землю.
Глава 10
Соня
Проглатываю тяжелый ком в горле, вытаращившись на бездыханное тело животного. На его месте могла быть я… По моему телу непременно бы прошла дрожь, если бы я его чувствовала. Мои руки превратились в две большие неподъемные льдины, ноги, словно утюги. Хорошие такие. Чугунные. Бабушкины, не в пример нынешним пластмаскам.
— Ну и что с тобой делать? — ворчит Демьян, подходя к телу зверя.
Присаживается на корточки, задумчиво
