чуть не ставшую полем боя. А где-то вдалеке, на самой линии горизонта, болталась на волнах злополучная жестянка как назидание другим путешествующим на паромах, чтобы не были такими же свиньями.
Вечером того же дня я отправился исследовать паром. Мои спутники на удивление единогласно решили остаться в каюте — не хотели пересекаться с давешними тунисцами. Да и развлечения на пароме, по их словам, были весьма скудные: только бар, в котором подавали разбодяженные коктейли, и кинотеатр с неудобными металлическими сиденьями, где постоянно крутили один и тот же военный фильм на французском.
Но моя цель заключалась не в том, чтобы найти увеселения. Одно из самых любимых занятий с детства — наблюдать с отцом за ночным небом. Я отправился на верхнюю палубу, туда, где прямо над головой светились мириады ярких звезд. Луна, необычайно яркая, приветливо освещала широкое пространство палубы — хоть фокстрот танцуй. И самое прекрасное — я был здесь совершенно один! Прошелся туда-сюда, взад-вперед, даже действительно исполнил пару движений от избытка чувств. Раскинул руки в стороны, словно весь мир хотел обнять, и громко рассмеялся. Со стороны, наверное, смотрелось весьма комично: какой-то чокнутый скачет по парому и гомерически ржет. Но это был мой момент. Только мой! И я чувствовал, как растворяюсь в этой ночи, в свете луны, в запахе моря.
Возвращаться внутрь не хотелось, но усталость давала о себе знать. Я вслух поблагодарил непонятно кого за чудесное морское путешествие и спустился по лестнице на этаж с каютами. В полумраке коридоров заметил краем глаза какое-то смутное шевеление. Как будто какое-то колебание темноты возле дальней стены. Инстинктивно ускорился, спиной ощущая, что позади кто-то есть.
Страх показался мне иррациональным, но я вспомнил дневную зарубу с тунисцами и их злые глаза. Перешел почти на бег и уже отчетливо услышал быстрые шаги, утопающие в мягких коридорных коврах. Преследователей явно было несколько, из-за этого шаги слышались как топот крысиных лапок. Они поняли, что их раскрыли!
Слава богу, наша каюта располагалась сразу за следующим поворотом. Я резко свернул, распахнул дверь и, едва не вписавшись носом в косяк, с хлопком закрыл изнутри на ключ.
— Что случилось? — полюбопытствовал Адам, отрывая полусонный взгляд от книги. Вова на своей койке уже явно десятый сон видел.
— Не знаю, — неуверенно пробормотал я, прокручивая в голове последнюю минуту. Прислушался, стараясь уловить даже колебания воздуха по ту сторону двери. — Может, и ничего.
— Ты какой-то пришибленный, — турок не выбирал выражений, но в голосе проступила искренняя тревога. — Уверен, что все в порядке?
— Да. Все нормально, — заверил я его, отлипая наконец от двери. Как был, не раздеваясь, плюхнулся в койку. — День был насыщенный. Устал, наверное. Показалось.
Адам кивнул, удовлетворившись ответом, хотя еще какое-то время внимательно всматривался в мое лицо. Затем отвернулся к стене и последовал примеру Вовы.
После такой мини-гонки с преследованием я еще какое-то время ворочался, не в силах сомкнуть глаз. Неужели эти свиньи могли опуститься до того, чтобы отомстить и попытаться избить меня в паромной подворотне, как какие-то гопники? Может, и правда показалось? Нет, вряд ли. Точно были шаги, за мной гнались! «Это были свиньи», — утвердился я в своем выводе, в очередной раз вспоминая выброшенную в море жестянку.
К счастью, паромные злоключения на этом инциденте закончились. Часы здесь тянулись долго, особенно в сравнении с бешеным ритмом предыдущих дней. У нас была масса времени, чтобы разобрать отснятый материал (эпизод с тунисцами я пересмотрел много раз) и начать монтировать выпуски. Арабы не стартовали и вообще как будто сторонились и обходили поодаль нашу компанию. Пару раз то с Адамом, то с Вовой наведывались в бар, но плевались разбавленным алкоголем и возвращались в каюту. Во всяком случае, один я больше не ходил.
День 7
Хальк-эль-Уэд, Тунис
3810 км пути
На следующее утро паром причалил к побережью Северной Африки. Металлическая громадина, надсадно скрипя, неуклюже врезалась в деревянные сваи причала. Рабочие порта забегали-засуетились внизу, перебрасывая друг другу толстенные канатные жгуты. Громогласный гудок: паром прибыл! Добро пожаловать в Тунис!
С предвкушением и трепетом мы высадились на землю Черного континента, но уже спустя десять минут в очередной раз попали в жернова суровой бюрократии. Памятуя об инциденте на пароме, да и наш внеплановый «привал» на венгерской границе, в этот раз я сохранял просто-таки буддистское спокойствие. Тунисские пограничники даже показались немного разочарованными этим фактом: ни тебе конфликт из пальца высосать, ни свое превосходство показать.
Коронная фраза «не понимать английский», по всей видимости, здесь в Тунисе — национальная черта. Смиренно кивал каждый раз, когда слышал ее на пропускном пункте, обменивался со своими спутниками флегматично-уставшими взглядами, пропускал мимо ушей провокации наглых погранцов. Я не сомневался, что рано или поздно нас впустят в страну. Три визы по двести баксов каждая, заранее оформленные в Москве, давали мне такую уверенность. И нас действительно неохотно, но пропустили.
До города взяли такси. За окном авто мелькали пески, искусственные посадки. Среди них белели редкие одноэтажные строения. Перевел взгляд на водителя, оглядел машину, улыбнулся отражению в зеркале. Я в Африке — подумать только! Увидел на панели знакомый оберег «Рука Мириам», называемый здесь иначе — «Рука Фатимы». Вдоль дороги неторопливо брели по своим делам кудрявые овцы. Действительно, в Африке, пусть и в Северной.
Через два часа водитель остановил машину недалеко от центра Хаммамета, возле нашего гестхауса. Расплатившись, я мельком взглянул на счетчик и поблагодарил пожилого тунисца за то, что не попытался надуть нас на динары. Мы с Адамом и Вовой вывалились из машины со всем своим нелегким багажом.
По непривычно высокому и необычно голубому небу медленно тянулись редкие перистые облака. Солнце в зените уже довольно ощутимо жгло, но морской бриз смягчал жар и было относительно комфортно. Пешеходная зона отделяла нас от интенсивной проезжей части. Машины, мотоциклы, велосипеды двигались перед глазами непрерывным потоком. Транспорт «обтекал» круглый газон, коротко подстриженный и украшенный невысоким цветущим кустарником. В центре росла высокая пальма. Большие круглые белые плафоны фонарей стояли по периметру на невысоких стойках. Сколько мог видеть, таких зеленых островков здесь было немного. Зато пальм в изобилии. И буквально повсюду россыпью — невысокие белые дома с синими ставнями, дверями, козырьками и карнизами.
Хаммамет — в большей степени курортный город. Здесь, как нигде в Тунисе, ощущалось влияние французской колониальной культуры на исконные арабо-африканские традиции. «Са ва?»[11] — спрашивали у нас встречные тунисцы. Они улыбались и выглядели намного приветливее, чем
