Мужчина почти истерично усмехнулся.
— Какой абсурд. Ты хочешь мстить за того, кто пытался убить тебя? Да ты была бы мертва...
— ... и тогда некому было бы мстить, впрочем, судьба повелела иначе. Случилось так, как случилось. Выживает лишь один наследник, помнишь?
— И этот наследник ты...ты хочешь трон? Хочешь стать королевой? — мужчина говорил всё тише.
— Я стану ей. Других претендентов на трон не существует, есть только узурпатор, и он умрёт.
— Убьёшь Лонгрена? Ты? Сгибающаяся в порыве рвоты от вида крови, — мужчина презрительно плюнул на землю. — Ты не воин и уж тем более не правитель. Народ скорее склонит колено перед узурпатором, который способен достойно править, чем перед девчонкой, которая думает, что знает и может больше других, но при этом готова умереть сразу же, как только вспоминает об ответственности.
— Не смей так со мной говорить... — прошипела Хаара, чувствуя накатившую волну обиды от этих слов. Обвинения начинали её донимать.
— Ты хочешь, чтобы с тобой говорили иначе? Кто ты такая, чтобы с тобой говорили иначе?!
— Карлайл... я благодарна за то, что ты для меня сделал, но не смей...
— Не указывай мне! — вспылил мужчина, но разглядев испуг в глазах девушки, и подумав о том, что их могут услышать, понизил тон. — Я поклялся покойной королеве, что сохраню тебя... поклялся честью, что не позволю тебе творить глупости и умереть ни за что. Я не собираюсь нарушать клятву. Ты не пойдёшь туда и не сделаешь ничего, что поставит твою жизнь под угрозу. К тому же пойми, Хаара... никто не будет воспринимать тебя как королеву. Они расценят это как измену, осудят тебя лишь за то, что ты до сих пор жива. Думаешь, Ревердас жаждет возвращения династии Дефоу? Думаешь, кто-то ждёт твоего прихода?
— Ты не веришь в меня... я знаю, что ты чувствуешь, ведь сама не очень-то верю, но я.… даже я не настолько глупа, чтобы просто кинуться на нож.
Хаара опустила взгляд, не желая показать того, что она задета сказанным и высвободила руку. Мужчина на мгновение пожалел, что вспылил, но извиняться не торопился.
— Что у тебя на уме?
— Ничего дельного, Карлайл. Ты прав... я никто и звать меня никак, я не достойна своей благородной фамилии, я не участвовала в войне, не делала ничего такого, за что меня можно было бы уважать. Я только сжималась в страхе и жалость к себе... даже теперь... — на глазах девушки навернулись слёзы, но она сдержала их, чувствуя, что не простит себя, если расплачется, — ты ненавидишь меня за слабость, и я тоже себя ненавижу... никто не пошёл бы за мной, я понимала это всегда и.… меня внутри терзали чувства. Я могла бы остаться в нашей деревне и жить дальше, сделать вид, что всегда жила так, что всё хорошо, всё так, как должно быть, и мои дети бы никогда не узнали, что за кровь в них течёт. Но я почему-то решила представить себя спасительницей, воинственной девой, что обязана отомстить. Не хочу просто жить, зная, что моего брата зарезали, как пса, что человек, сидящий сейчас на троне, этот выродок обстоятельств мнит себя настоящим королём. Его должны были казнить без всякого суда, а вместо этого возвысили, будто он заслужил эту страну, будто он что-то сделал для неё.
— Уже ничего не изменить, Хизер...твоего брата не вернуть. Акт Лонгрена был спланирован заранее. На его сторону встало много влиятельных людей. Выходит, что их доверие покупается не только силой, но и деньгами. Прискорбно, но это так. А тебе нечего им предложить.
— Я знаю. Иландар уже не воскреснет, но...
— Нет. У тебя нет причин умирать за то, что уже мертво. Отпусти всё, оставь... Подумай хорошо о том, что даже добившись желаемого, ты не сможешь пойти дальше. У тебя нет поддержки ни во дворце, ни в народе. Если начнётся война за престол, погибнут невинные.
— Этого не случится, Карлайл. Даже если я совершу ошибку, обещаю... никто не умрёт, кроме меня. Иначе какой смысл в том, что я выжила? Если не попытаюсь, то... не прощу себя.
— Я спас тебя для того, чтобы ты жила...
— И я живу. Буду жить ровно столько, сколько мне отведено и не днём дольше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— К счастью нам неведом наш срок. Я не позволю тебе совершить глупость и погубить свою жизнь. Я не испытываю ненависти к тебе и прощу тебя, если ты возненавидишь меня. У тебя есть право жить мирно и спокойно...пользуйся этим правом, Хизер.
Девушка взглянула на мужчину, лицо которого теперь отражало муку. Он пытался смягчиться, и всё-таки гнев стремился подавить его существо. Карлайл многие годы сдерживал его, не позволял вырваться наружу и сказать всё то, что мужчина на самом деле думал. Однако что бы он уже ни сказал, Хаара всё для себя решила. Её трясло, и она уже не понимала от чего. Девушке казалось, что её предали. Во всём мире не сыскалось бы человека, что разделил бы её горе, что понял бы её и поддержал. «Какой смысл беречь мою жизнь, коли она такая жалкая, что даже близкий друг меня презирает?»
— Мы возвращаемся в деревню. Сегодня же, — твёрдо сказал Карлайл и снова взял девушку под локоть. Он решил, что командный тон не позволит ей возразить. Хаара промолчала.
***
Они покинули столицу после обеда, как только солнце начало садиться и жара перестала достигать апогея. Никто не произносил ни слова. Девушка хмурилась, окутавшись вуалью задумчивости. Карлайл изредка поглядывал в её сторону, изучал взглядом знакомый профиль, частично прикрытый выбившейся прядью светлых волос. Хаара сильно напоминала мать, не только внешностью, но и характером. «Ах, если бы всё было иначе...» — думал он меланхолично. Но иначе быть не могло. Терзаемый размышлениями о том, как жили бы они при других королях и устоях, Карлайл всё больше впадал в угнетённое состояние. Он начинал сожалеть о том, чего никогда не было, и винить судьбу за то, что она не распорядилась иначе. В какой-то момент чтобы отвлечься он начал насвистывать незаурядную мелодию, знакомую каждому барду Ревердаса. Хаара её тоже узнала, но не решилась подпеть. Ей было совсем не до песен. Вскоре мужчина прекратил, достал флягу с водой и сделал несколько глотков. Вечерело. Воздух насытился свежестью, запах трав и полевых цветов наполнил лёгкие.
— Ты молчалива, Хаара. Думаешь о мести или об обиде, что затаила на меня?
— Какая разница, о чём я думаю? — отозвалась девушка сухо, выказывая нежелание продолжать диалог. Он привёл бы их к тупику или новой ссоре, потому Карлайл, благоразумно оставил риторический вопрос без ответа.
Вскоре совсем стемнело. Парочке пришлось остановиться в небольшой низине на ночлег. Они привязали лошадей к сухим веткам близ растущего дерева, подожгли хворост, перекусили копчеными ломтями мяса, которые увезли с собой из города и стали готовиться ко сну.
— Будем дежурить по очереди, — предложил мужчина.
— Хорошо. Разбуди меня через несколько часов, — девушка накинула капюшон, чтобы не пачкать волосы, повернулась к мужчине спиной и улеглась на колкую траву. Карлайл прищурился, с недоверием проследив за её движениями, но убедившись, что девушка действительно собралась спать, перевёл взгляд на костёр. Языки пламени с жадностью пожирали мрак, до которого им удавалось дотянуться.
Закрыв глаза, Хаара прислушалась к тишине, нарушаемой тихим потрескиванием веток в огне. Она вытянула больную руку в надежде, что новое положение поубавит страдание. Пройдёт ещё ни один день, прежде чем рана затянется и перестанет быть постоянным напоминанием о неосторожности. «Я такая жалкая. - Думала девушка, медленно погружаясь в туман подсознания, где надеялась отыскать дверь в другую жизнь, в несбыточный сон и стать его героем. - Я бездействую. Только воображаю… мечтаю, чтобы всё обернулось так, как я себе нарисовала. Вот голова Лонгрена… вот всеобщий почёт, родная постель… Неужели я хочу вернуться? Я действительно хочу домой? Хочу во дворец, снова играть в аристократов? Хочу, чтобы за мной ходили слуги, чтобы мне шили платья и читали по вечерам? Неужели я хочу сидеть там, где сидел отец? Где сидел Иландар? – девушка зажмурилась, не зная, как ответить на вопросы, хаотично возникающие в голове. – Неужели я смогу выносить эти стены без них? Хватит ли мне духу переступить порог опустевшего дома, взглянуть на лица чужих людей, которым я никогда не смогу доверять? Чего же мне хочется? Мести или власти? Может, всего сразу? Если бы только Иландар был жив…если бы только он спасся, мне бы не пришлось… Я ведь… наверное, и правда, не подхожу на эту роль. Если бы другая я сумела… сделала всё за меня, было бы хорошо. Но другой меня не существует, есть лишь образ в моей голове… образ, о котором я мечтаю, но которому не соответствую. Не может слабая запуганная девочка внезапно стать сильной. Не может. И хотя я отняла жизнь, воином так и не стала. Я никем не стала. Короли не плачут. Отец говорил, что слёзы нам не нужны, что из-за них мы плохо видим, а я всегда плакала. Иландар, наверняка, не проявил бы слабости в бою. Ему не дали шанса умереть достойно. Я должна… я должна вернуть долг, иначе даже после смерти, когда закончатся дни моей никчёмной жизни в вечном страхе, для меня не найдётся места в Аридоне. Родные не примут меня, если я предам их… я предам их, если ничего не сделаю. – Хаара шмыгнула носом, сдержав очередной порыв слёз. — В честном бою мне никогда не победить, но он хотя бы должен напоминать честный. Пойти на запад… найти кого-то из магов. За какую плату мне согласятся помочь? Раз, два, три…шестьдесят восемь». Она считала дважды до тысячи, пока сознание, наконец, не погрузилось в сон. Хаара перестала слышать треск, собственные мысли и неохотно проснулась, когда Карлайл потряс её за плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
