Ну а потом начались торжества, прием в Капитолии, поездка по странам мира. В 1968 году Фрэнк Борман побывал в Советском Союзе, был гостем Звездного городка. И сегодня стоит у меня перед глазами яркий день зеленого июня. Дом культуры в Звездном. Две черные «Чайки» причалили к лестнице парадного входа, на которой стоят наши космонавты и их наставники. Из первой машины быстро и ловко выскочил улыбающийся голубоглазый блондин в светло-зеленом пиджаке, клетчатых зеленых брюках и ярком галстуке, коротко стриженный, так что только вблизи можно было заметить его седину. Вместе с ним жена и двое здоровенных парней — сыновей, уже обгоняющих по росту отца. Борман держится довольно свободно, хотя, пожалуй, был несколько смущен всеобщим вниманием и радушием хозяев Звездного городка. Главком ВВС, маршал П.С.Кутахов, шагнув вперед, начинает говорить тем высокопарным, чисто армейским тоном, каким обычно отдают рапорты:
— Уважаемый господин Борман...
— Позвольте мне представить вам свою жену, — перебивает его Фрэнк.
Все проходят в зал. После вступительного слова главнокомандующего Борман начинает свой рассказ со слов благодарности за эту встречу.
— Я преподавал в академии в Вест-Пойнте, когда вы запустили первый искусственный спутник Земли, — продолжает Ф.Борман. — Ваш спутник заставил меня задуматься о полете в космос. Я подал заявление, не зная о многих других заявлениях, думая тогда, что я самый лучший летчик в мире. Ведь я был летчиком-истребителем, а, как известно, так думают все летчики-истребители. Это было всего за 11 лет до полета «Аполлона-8», из иллюминатора которого я увидел Землю такой маленькой, что ее можно закрыть ногтем большого пальца. Я говорю это для того, чтобы вы представили, как велик прогресс в освоении космоса и как мала наша Земля, если взглянуть на нее издалека. Я хотел бы, чтобы дни моего полета приблизили наше сотрудничество в космических исследованиях. Пусть будут у вас одни успехи, только успехи!
В США господствует идея полного использования человеческих возможностей во время космических полетов, основанная на мнении (я тоже уверен в этом), что человек в невесомости может работать так же продуктивно, как и в мире тяжести. Разумеется, мы широко используем и средства автоматики и радиотехники. Очевидно, на корабле «Аполлон» создано в этом смысле соотношение, близкое к оптимальному. Но, поверьте, этот оптимум стоил нам много крови...
Во время той первой встречи в Звездном я спросил Бормана, каков, по его мнению, предел пребывания человека в космосе.
— По-моему, предела нет, — ответил Фрэнк, — я летал на «Джемини-7» две недели. Какие проблемы меня волновали? Ужасная пища, теснота и скука. Никаких развлечений. Я считаю, — с улыбкой добавил он, — что в будущем следует посылать в космос супружеские пары. Правда, в этом случае сам я — вне программы, потому что моя жена не только не летает сама, но и не любит, когда я летаю.
Ну и, конечно, нельзя было удержаться, чтобы не расспросить «живого Бормана» о том, как выглядит Луна.
— Кинопленка неверно передает цвет поверхности Луны, — рассказывал он. — Луна серая. Все оттенки серого, от белого до черного. Это суровая безжизненная пустыня. Наш бывший президент Джонсон был родом из Техаса, а нынешний президент Никсон — из Калифорнии. В прошлом мы говорили, что ландшафт Луны похож на Техас. Теперь, наверное, она будет напоминать Калифорнию...
Самое яркое впечатление от пребывания в СССР?
— Дружелюбие ваших людей. Я постоянно чувствовал это. Мне очень понравился Ленинград... Самое яркое воспоминание о космосе?
— Земля с орбиты Луны. Я видел голубой шарик, на котором осталось все, что дорого моему сердцу. И тогда же я подумал, как же, в сущности, мала наша старушка Земля, как надо нам беречь ее...
Вскоре после возвращения на родину Фрэнк Борман был утвержден директором программы долговременных орбитальных станций. Это назначение не было неожиданным для тех, кто знал Бормана: он всегда был горячим сторонником создания таких станций. Во время встречи в Звездном городке он тоже говорил об этом, рисуя будущее космонавтики:
— Стационарные лаборатории на Луне возникнут после появления на орбите Земли очень больших научных станций, в которых могут работать до ста человек. Мы, космонавты, превратимся тогда в небесных извозчиков, которые будут менять персонал таких станций. Подобные станции могут укрепить международное научное сотрудничество, ведь на них смогут работать ученые разных стран.
Более трех лет отдал Борман подготовке к полетам на «Скайлэбе». В июне 1970 года он ушел из НАСА и был назначен специальным представителем президента по делам военнопленных. Он много путешествовал по миру, добиваясь помощи в деле освобождения своих соотечественников, пленных во Вьетнаме. Потом он работал президентом и начальником Управления воздушных операций на восточных линиях авиакомпании «Истерн эрлайнс».
С Джеймсом Ловеллом мы не прощаемся. Вернувшись на Землю, он сразу сказал, что хочет лететь снова. Как вы знаете, этот упрямый парень из Огайо добился своего.
Уильям Андерс был дублером Олдрина — командира лунного отсека «Аполлон-11», а когда стало ясно, что услуг дублера не потребуется, он ушел из отряда астронавтов. Одно время работал секретарем Национальной Комиссии по авиации и космонавтике, затем возглавил Комиссию по атомной энергии США, а после ее упразднения, в октябре 1974 года, был назначен президентом Д.Фордом председателем Регулятивной ядерной комиссии. Из мира космоса ушел в мир атома, а потом стал генеральным директором крупной энергетической компании.
Два последующих полета по программе «Аполлон» не вызвали такого внимания и такого восторженного отклика в сердцах американцев, как полет «Аполлона-8», хотя каждый последующий с технической точки зрения был, безусловно, сложнее предыдущего. Но с обывательской точки зрения в них не было ничего нового: «Аполлон-9» летал опять вокруг Земли — но ведь это уже делал Ширра со своей командой. «Аполлон-10» опять полетел к Луне — но ведь там уже кружился Борман со своими ребятами. Обывателя интересовала теперь только высадка. Насколько я мог заметить, все без исключения эксперименты в космическом пространстве мало интересуют американцев. Отчего это так — разговор особый, но это так. Упрощенно, это происходит, по-моему, оттого, что среднего американца вообще мало интересует все, что непосредственно не связано с его бизнесом, домом, уровнем жизни, возможностями отдыхать. К полетам двух следующих «Аполлонов» американцы отнеслись, как к репетициям, черновой работе, тренировкам — так стоило ли интересоваться? И мы с вами уподобились бы такому обывателю, если бы не отдали должного двум этим сложнейшим работам в космосе, двум отважным рывкам к вершине, без которых пик Луны никогда бы не был покорен.
Корреспондент ЮПИ Росситер писал с мыса Канаверал, что экипаж «Аполлона-9» «придерживался лихорадочного графика подготовки, почти не оставляющего времени на отдых». Работали и по субботам, и по воскресеньям. Дело действительно предстояло ответственное — впервые ракетно-космическая система должна была стартовать «в полном комплекте»: ведь и Ширра, и Борман летали без лунной кабины. Главной целью нового полета была как раз отработка всех маневров между командным и лунным модулями на орбите искусственного спутника Земли.
Тут надо сделать короткое техническое отступление, чтобы вы могли представить себе суть проблемы. Геометрия ракеты «Сатурн-5» и условия безопасности старта потребовали, чтобы командный модуль, в котором сидят астронавты, находился на самой вершине всего ракетно-космического комплекса. Выше расположена только САС — система аварийного спасения, которая в случае аварии на старте или в начале подъема срывает корабль с космонавтами с ракеты, как шапку с головы, и забрасывает его на безопасное расстояние. Но шапка должна быть наверху, иначе ее не сорвешь. Тогда получается, что лунный модуль должен монтироваться ниже, под двигательным отсеком командного модуля. Но как тогда проникнуть в него? Сделать лаз где-то между двигателями? Это очень трудно, но если бы и удалось, задача не решалась: как тогда работать двигателям? Ничего не оставалось делать, как перемонтировать отсеки уже после выхода в космос: отцепить лунный модуль от «хвоста» командного и приставить его к «носу». Таким образом к маневрам расстыковки и стыковки у Луны прибавлялась еще одна расстыковка и стыковка у Земли. Безусловно, это усложняло работу экипажа и снижало надежность системы в целом. Но, увы, ничего другого не придумали, хотя думали над этим очень долго.
Так вот, все эти операции, проверка стыковочного узла и, кроме того, автономный полет лунного модуля, который еще ни разу не летал с экипажем и ни разу не летал с основным, командным модулем, и составляли программу «Аполлона-9».
