— Чего людей зря будить? — пожал плечами бородатый мужик с топором, и Герт был склонен согласиться с его доводами.
Еще грешили на пожар. Могло случиться и так. Пожары в городах случались часто и являлись известным бедствием.
— А может, это сами городские заваруху затеяли? — бросил кто-то с тяжелым кхорским акцентом.
Что ж, могло оказаться правдой и это. Мятеж знати или гражданская междоусобица, почему бы и нет?
Неведенье скверная штука. Неопределенность ничем не лучше. Люди топтались во дворе, ругались и множили догадки, подогревая общую нервозность. Потом начали выпивать, еще позже стали петь. Для храбрости, вероятно. Однако на Герта эти песни навевали тоску. Он стоял вместе со всеми в свете громко трещавших факелов, изредка прикладывался к фляге с вином и думал о Зандере.
Герт вырос в Реште и провел свою юность в Кхоре, поэтому он хорошо знал, в чем заключается, порой, «крепкая мужская дружба». В Реште, когда он служил пажом в замке Ланцан, мальчишки часто «играли» в любовь, но там и тогда это было скорее правилом, чем исключением. Точно так же относились в те времена и в Кхоре к отношениям между некоторыми рыцарями и их оруженосцами. «Покровительство» легко вписывалось в поведенческие нормы королевства, и ни у кого не вызывало ни осуждения, ни неприязни. Совсем по-другому относились к увлечениям подобного рода в империи Вернов, в Ливо, или в Чеане. Не то, чтобы там все поголовно «любили» только особ противоположного пола, но в глазах общества запретные удовольствия и серьезные отношения никогда не смешивались. В конце концов, не назовете же вы любовью «борьбу в партере» с симпатичной горничной или служанкой в таверне!
Тем не менее, за свою долгую жизнь Герт повстречал, как минимум, несколько примеров по-настоящему высоких отношений, возникавших как раз между двумя кавалерами, и у него не было причин сомневаться в искренности этих людей. Другое дело, он сам. Себя он с этой точки зрения никогда не рассматривал. И о такой возможности никогда не думал. Однако если смотреть правде в глаза, именно это с ним теперь и произошло: он влюбился в Зандера, и сегодня ночью едва с ним не переспал.
Теперь по прошествии некоторого времени, он уже не вполне ясно представлял, что и как могло произойти между ними, если бы не набатный колокол. Во всяком случае, сейчас возможная близость с Зандером представлялась ему сущим безумием. Но, с другой стороны, Герт должен был признать, что в тот момент, когда их губы встретились, ни о чем подобном он даже не подумал. Совершенно очевидно, тогда он готов был идти до конца.
«Ад и преисподняя!» — выругался он мысленно, в очередной раз переживая момент поцелуя.
Казалось, он все еще чувствует его на своих губах.
«Проклятие!» — но ведь еще вчера он прекрасно обходился без Зандера, принимая как должное продажную любовь шлюх и не испытывая потребности ни в чем другом, кроме готовой впустить его член женской щели. Так могло ли одно сочетается с другим?
Увы, могло. Герт знал и таких людей. Он много кого знал.
Не зарекайся, ибо не ведаешь, что скрывает твое собственное сердце…
Эти слова записал в своем дневнике Готлиб из Нирена — человек, заслуженно считающийся лучшим из мыслителей, писавших на чеанском наречии. Он жил два столетия назад, и, хотя официально считался едва ли не анахоретом, на самом деле, — и Герт знал это из самых надежных источников, — любил жизненные радости ничуть не меньше остальных своих сограждан и современников. А не женился бедняга Готлиб из-за того, что уже в зрелые годы вдруг обнаружил, что влюблен в собственного ученика. Такая невеселая история.
* * *
Под утро выяснилось, что в набат ударили не зря. На улицы, прилегающие к гостинице, в которой остановился Герт, — Прямую, Большую и Горбатую, — всю ночь стягивались силы городского ополчения. Никто не знал, зачем, — или не хотел сказать это вслух, — но Герт заметил, что, судя по репликам вооруженных людей, их песням и несомненному близкому знакомству, все они принадлежали к двум — трем ремесленным цехам. Он с уверенностью мог назвать ткачей и кожевников, которыми издавна славился Ладжер, но не был уверен относительно торговцев солью, имевших значительный вес в городском совете.
Впрочем, его сомнения вскоре разрешились. Оказывается, большинство торговцев солью вместе с гуртовщиками и литейщиками собирались южнее площади Всех святых. Об этом сообщил гонец, появившийся на Горбатой улице в ранние рассветные часы. Но, разумеется, он прибыл отнюдь не затем, чтобы развеять тревогу толкавшихся там всю ночь вооруженных людей. Он принес приказ цеховой старшины, запершейся в похожем на маленькую крепость, — крепостью, на самом деле, и бывшем, — здании ратуши. Приказ был прост: идти на Верхний город, где укрепились люди графа Рефейского и графа Гаэнского, тогда как торговцы солью со товарищи ударят по баронскому ополчению, захватившему поздно вечером Западные — Шеанские — ворота и прилегающие к ним улицы нижнего города.
История оказалась проста, как хлеб или вода, и стара, как мир. Судя по всему, горожане в очередной раз что-то не поделили с норфейскими дворянами, владевшими землями близ Ладжера и претендовавшими, по-видимому, на свою долю власти в городском совете, но главное, на свой кусок пирога, имея в виду огромные доходы ладжерских купцов и цеховых старшин. Конкретный повод значения не имел. В любом случае, это была не его война, и, плюнув с досады под ноги, Герт отправился обратно в «Три колокола». Однако ни Зандера, ни Маргерит он в гостинице уже не застал…
Глава 5
Шеан
1. Гуртовая тропа, восьмого первоцвета 1649 года
Был соблазн свернуть со столбовой дороги и отправиться в Шенган. Десять — двенадцать дней пути и неизвестное количество проблем «на собственную задницу» отделяли Герта от одного из самых старых его тайников, где под корнями старого дуба был закопан горшочек с золотыми самородками и крупными вейскими изумрудами. Но на то боги и обольщают, чтобы человек мог показать, чего он стоит. Герт соблазну не поддался, и, выехав через южные ворота, они с Шенком отправились в Вье.
Гуртовая тропа тропой только называется. На самом деле это хорошая, а местами и просто отличная дорога, ведущая из Ладжера в Шеан и «далее везде». Тракт меняет названия, — прозываясь то соляным шляхом, то шелковой тропой, — но по сути остается одной и той же долгой дорогой, тянущейся через все южные земли от Ладжера в княжестве Норфей до Чеана Норнана. Разумеется, это не единственный путь из Ладжера в Вье. Есть и другие, и у каждого свои достоинства, в зависимости от того, куда, когда и зачем вы путешествуете. И, разумеется, на чем. Одно дело на телеге или в карете, и совсем другое — верхом или пешком. Гуртовая тропа подходила всем, вела в нужном для Герта направлении и считалась в меру безопасной, особенно если речь шла о двух крепких и хорошо вооруженных кавалерах.
Выехали восьмого числа, потратив на безрезультатные поиски Зандера и Маргерит весь предыдущий день. В городе и вокруг него продолжались спорадически оживлявшиеся боевые действия. Однако после первой — «набатной» — ночи, страсти поутихли, и жизнь в некоторых районах Ладжера стала налаживаться. Во всяком случае, по ним можно было передвигаться без боязни «влипнуть в историю». Однако даже эти «безопасные» районы занимали огромную территорию, умножавшуюся количеством улиц и переулков, лестниц и тупиков. Здесь можно было бродить днями, но, к счастью, Шенк не только хорошо ориентировался в Ладжере, но и знал массу полезных людей. Расспросы, тем не менее, толку не дали. Одно было очевидно, супруги де Бройх или уже покинули город, или нашли весьма хорошее убежище в его стенах. Но, слава богам, они не числились среди убитых или раненых, и, судя по достоверным данным, не находились в заложниках ни у одной из противоборствующих сторон. Тревожиться меньше от этих сообщений Герт не стал, но, в конце концов, согласился с очевидным: оставаться в Ладжере и дальше не имело смысла. Легче встретить Зандера на дорогах, ведущих на запад, — ведь куда-то туда супруги де Бройх и направлялись, — чем здесь на суматошных улицах Ладжера.
2. Гуртовая тропа, шестнадцатого первоцвета 1649 года
Южнее Ладжера местность постепенно выравнивается, и поросшие хвойными лесами скалистые сопки уступают место холмистой равнине плавных очертаний. В общем, красивая и удобная для путешествия местность. К тому же здесь было значительно теплее, климат мягче, чем в северном Норфее, и весна в разгаре. По обеим сторонам дороги лежали поля, на которых уже вовсю работали крестьяне, и покрывшиеся нежной зеленью фруктовые сады. Тут и там на холмах и по берегам озер и речек виднелись замки, храмы полудюжины конфессий и просторные фермерские усадьбы, а от главного тракта через поля и сады тянулись к ним извилистые тропки и дороги пошире, те, по которым и телега пройдет.
