— Prashchay, bratan, — говорю я, затем иду к двери, пропуская по пути Костю.
— Господи, мать твою, — бормочет Костя, глядя на тело человека, которого я убил голыми руками. — Меня сейчас стошнит.
Вернувшись в свой кабинет, я достаю из мини-бара водку и делаю большой глоток прямо из бутылки. На вкус она еще ужаснее, чем я помню. Сажусь в кресло, стоящее у мини-бара, и делаю еще один глоток. Я не помню, когда в последний раз напивался.
Внизу кто-то кричит. Похоже, приехал Роман. Я поднимаю бутылку и снова пью. Пять минут спустя еще шум — что-то ломается. Звук такой, как будто кто-то разбрасывает мебель. Опять крики.
— Дмитрий! — Роман кричит. — Звони Ангелине. Сейчас же!
Похоже, что и Серега здесь. Я встаю, беру в руки бутылку и иду к стеклянной стене, чтобы посмотреть на происходящее внизу. Сергей стоит посреди танцпола, сжимая в руке сломанный барный стул. Роман напротив него, протянул ладонь к брату и что-то говорит Сергею, который выглядит так, будто в любую секунду собирается разбить табуретку о голову Романа. Дмитрий подходит к ним сбоку, держа в вытянутой руке телефон. Сергей поворачивает голову в сторону телефона. Стул падает на пол. Сергей выхватывает телефон из рук Дмитрия, прижимает его к уху и несколько мгновений слушает. Затем бросает телефон обратно Дмитрию и уходит.
Наверное, мне надо задержаться и узнать, нужна ли им моя помощь, но мне трудно смириться с мыслью… что Юрия больше нет. Его взгляд, устремленный на меня в последние секунды его жизни, будет преследовать меня до конца моих дней. Я качаю головой и иду к пожарной лестнице.
У запасного выхода застаю Костю, прислонившегося к стене.
Он смотрит на меня, потом на бутылку в моей руке.
— С каких пор ты пьешь алкоголь? — спрашивает он.
— С сегодняшнего дня. — Я указываю головой в сторону его машины. — Меня нужно подвезти.
Мы молча едем полчаса до моего дома, оба смотрим вперед на дорогу перед собой. Снова пошел снег, и я зациклился на белых хлопьях, падающих с неба. Наверное, я тоже больше не люблю снег.
Я закрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья и делаю очередной большой глоток из бутылки.
АСЯ
Дверь с грохотом распахивается, и я с облегчением выдыхаю. Паша вернулся. Спустя мгновение что-то разбивается об пол.
— Паша? — окликаю я.
Проходит несколько секунд тишины, и я слышу его голос.
— Это я mishka. — голос у него какой-то странный и подавленный.
Я жду, что он войдет в спальню, но он не заходит. Я смотрю на открытую дверь. Затем раздается звук бьющегося стекла и удар.
— Паша?
Тишина в ответ.
Я волнуюсь. Что-то случилось. Откидываю одеяло, собираясь идти искать его, но не могу заставить себя двигаться. Он сказал ждать его в постели. Я должна здесь ждать? Или пойти и посмотреть, что случилось?
Я не могу выбрать.
— Паша? — снова зову. Не отвечает.
У меня начинают дрожать руки. Случилось что-то плохое. Я знаю это, потому что это так на него не похоже. Я придвигаюсь к краю кровати, и дрожь в руках усиливается, а тошнота подкатывает к горлу. От одной мысли о том, чтобы покинуть кровать, мне хочется плакать. Вцепившись пальцами в простыню, сжимаю ее и пытаюсь сглотнуть желчь. Затем с бешеной скоростью несусь через спальню, ударяясь локтем о дверной проем. Я неправильно рассчитала расстояние. Не обращая внимания на боль, я врываюсь в гостиную.
— Паша?
Лампа в углу освещает комнату тусклым, похожим на полумрак светом. Дверь открыта нараспашку. Узкий столик у двери, на котором Паша оставляет ключи, валяется на полу опрокинутым. Паши нигде не видно.
Я иду к перевернутому столику и чувствую под ногами что-то мокрое и липкое на полу. Знаю, что рядом находится выключатель, и начинаю ощупывать стену ладонью. При нехватке света я вижу хуже. И выключатель, и стена белые, поэтому его трудно обнаружить. Найдя его, я включаю свет и осматриваюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Паша сидит на полу в кухне, прислонившись спиной к дверце духовки. Глаза у него закрыты. Повсюду рассыпаны осколки стекла, в воздухе витает запах алкоголя.
— Паша?
Он открывает глаза и качает головой в сторону, глядя на меня.
— Извини, я опоздал.
Стараясь не наступить на стекло, я пересекаю кухню и приседаю между его ног. Паша совсем на себя не похож. Волосы в беспорядке, в одних джинсах. На голой груди у него брызги, похожие на засохшую кровь. И не сомневаюсь, что он пьян. Я беру его лицо в свои ладони.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Он закрывает глаза и наклоняется вперед, касаясь лбом моего лба.
— Сегодня умер один человек, mishka, — шепчет он.
Я провожу руками по его темно-русым волосам. Одна из прядей все время падает вперед, на глаз.
— Кто? — Я пытаюсь убрать эту прядь, но она снова падает ему на лицо.
— Юрий. Один из силовиков Братвы. Друг.
— Что случилось?
— Три недели назад мы поймали парня, который торговал наркотиками — таблетками — в нашем клубе. В них было то же вещество, что и в твоей крови. Юрий нашел человека, который поставлял таблетки, и привел его в клуб для допроса.
— Ты получил ответы?
— Нет. Группа мужчин последовала за ними и ворвалась внутрь, открыв стрельбу. Они убили пятерых наших людей, а потом пошли в подсобку, где Юрий был с пленником. — Он покачал головой. — Убили их обоих.
— Мне так жаль, — шепчу я и целую его в лоб. — Мне очень жаль.
Он смотрит на меня, наши глаза так близко, и когда встречаюсь с его взглядом, мое сердце трепещет. Такое ощущение, что в груди запорхала бабочка. Я хочу поцеловать его или утешить любым способом. Так, как он сделал это для меня. Но не знаю, захочет ли он этого. Поэтому просто провожу тыльной стороной пальцев по его щеке.
— Пошли спать, Паша.
Он делает глубокий вдох и медленно поднимается, увлекая меня за собой. Когда мы оба стоим, он смотрит на пол кухни, усыпанный осколками стекла.
— Черт. Пожалуйста, скажи, что ты не порезалась.
— Я в порядке. Пойдем.
Взгляд Паши падает на мои босые ноги.
— Встань мне на ноги.
— Зачем?
— Мне кажется, неразумно нести тебя на руках, пока я в таком состоянии, mishka.
Я хочу сказать, что смогу вернуться сама, но передумываю. Обхватив Пашу за талию, я наступаю правой ногой на его ботинок, затем левой. Он скользит рукой по моей спине и притягивает ближе.
— Мы пойдем медленно, — говорит он. — Держись крепче.
— Хорошо, — бормочу я и прижимаюсь щекой к его груди. Скорее всего, лицо у меня перепачкается в крови, но мне все равно.
Паша хватается свободной рукой за край стола и делает шаг вперед. Потом еще один. Я прижимаюсь к его телу, пока он идет через кухню. С каждым шагом под подошвами его ботинок хрустят осколки стекла. Когда мы доходим до гостиной, он упирается ладонью в стену и смотрит на меня сверху вниз. На таком расстоянии от кухни стекла нет, но я не убираю свои ноги с его ног. Вместо этого крепче сжимаю его талию. Между нами что-то происходит, как будто обмен без слов. Он молча говорит мне, что могу отпустить его, но я отвечаю, что не отпущу, даже если уже держаться не нужно. Паша кивает, как бы подтверждая мой невысказанный ответ, и продолжает вести нас до самой спальни.
Когда мы доходим до кровати, я отпускаю его талию и залезаю под одеяло. Придерживая уголок одеяла, похлопываю по подушке рядом со своей головой. Паша несколько мгновений наблюдает за мной, затем снимает ботинки и ложится под одеяло рядом.
— Расскажи мне о своем друге, — прошу я и прижимаюсь к его боку. — Каким он был?
— Я познакомился с Юрием десять лет назад. Он пришел на один из моих боев. После окончания поединка Юрий подошел ко мне и спросил, не хочу ли я направить свои силы и умения куда-нибудь еще.
— Бои? — спрашиваю я.
Пауза затянулась почти на минуту.
— До того, как я вступил в Братву, я зарабатывал деньги, участвуя в подпольных боях, — наконец говорит он. Я не вижу его лица, но голос у него резковатый. Возможно, боится, что я стану думать о нем плохо из-за того, как он зарабатывал на жизнь?
