Мне легко удавалось уламывать женщин на секс, потому что я умел их смешить. Но я всегда знал, что умение быть забавным стоит в этом деле на втором месте после музыки. (Я считаю, что у музыкантов в этом деле тоже есть своя иерархия: на первом месте здесь идут басисты, потому что они флегматичны и круты, а их пальцы двигаются нежно, но энергично [исключение — Пол Маккартни; думаю, он никогда не был в этом деле лидером]. За басистами идут ударники, потому что они все сильные и выносливые; затем гитаристы, потому что умеют выдавать причудливые соло. И только потом, как ни странно, идут солисты, которые все время находятся впереди, ближе к публике, но никогда не выглядят в полной мере сексуальными, потому что им приходится запрокидывать голову и обнажать коренные зубы, чтобы взять высокую ноту.) Впрочем, каким бы ни был реальный порядок в этой классификации, я знал, что сильно отстаю от Эдди Ван Халена. И не только потому, что он был музыкантом, а значит, заведомо имел больший сексуальный потенциал, чем забавный клоун. Он уже был женат на объекте моего желания!
Здесь важно отметить, что мои чувства к Валери были настоящими. Я был всецело ею очарован — можно сказать, я был одержим ею и строил сложные фантазии о том, что она уйдет от Эдди Ван Халена и проживет остаток своих дней со мной. Мне было девятнадцать, и я жил в однушке на углу бульвара Лорел Каньон и бульвара Бёрбанк (заметьте, этот жилой комплекс назывался Club California). Впрочем, фантазии и первая любовь ничего не знают о недвижимости, равно как не имеют ни малейшего впечатления ни о чем реальном.
Конечно, у меня не было ни единого шанса.
Но была одна ночь… Я оказался дома у Валери и Эдди — просто болтался там и смотрел на Валери, пытаясь ее рассмешить. Когда это удавалось, я чувствовал себя трехметровым гигантом. Уже за полночь стало ясно, что Эдди несколько перебрал в радостном и неоднократном общении с плодами виноградной лозы. В конце концов он отрубился — конечно, не прямо рядом с нами, но все же… Это был мой шанс! Если вы, дорогой читатель думаете, что у меня на самом деле не было никаких шансов, то вы сильно ошибаетесь: у нас с Валери состоялся долгий и тщательно проработанный сеанс поцелуев, а потом это случилось — и, похоже, она чувствовала то же, что и я! Я сказал ей, что давно мечтал об этом, и она ответила, что тоже… Увы — в конце концов наше пребывание на небесах завершились, я запрыгнул в свою черную Honda CRX и направился обратно в свой Club California с таким стояком, что им можно было бы подпирать Пизанскую башню, и с головой девятнадцатилетнего оболтуса, до краев заполненной мечтами о жизни, которую я проведу с объектом моей привязанности, если не сказать одержимости.
На следующий день я рассказал обо всем этом Крэйгу Бирко, и он дал очень нужный мне совет, который вернул меня к реальности, — хотя я не был готов принять этот совет.
— Будь осторожен, — сказал он.
Я подумал, что он просто ревнует, и стал готовиться к следующему рабочему дню, но на этот раз уже с Валери в качестве моей новой девушки.
Но следующий рабочий день прошел совершенно не так, как я ожидал. Валери не упомянула о том, что произошло, и вела себя так, как и должна была вести, — как будто это был обычный день. Я быстро понял намек и тоже сыграл ту роль, которую должен был сыграть, но в душе я был опустошен. После этого я провел в слезах не одну ночь, а днем в основном отсыпался с похмелья в своем крошечном трейлере или часами наблюдал за тем, как роль Крэйга становится все масштабней, поскольку героиня Валери все сильнее проявляла к его герою любовный интерес — в сериале все было сделано для очень грустного и разочарованного тинейджера. Шоу было очень плохим, и я был благодарен судьбе за то, что через четыре недели после той роковой ночи «Сидней» прикрыли и мне больше не пришлось видеть Валери.
Она, конечно, не сделала ничего плохого, но то, что я видел ее каждый день и делал вид, что у меня все хорошо, очень напоминало мне те времена, когда я должен был каждый день так вести себя с матерью в Оттаве, Канада.
Меня всю жизнь привлекали недоступные женщины. Не нужно иметь степень психолога, чтобы понять, что это как-то связано с моими отношениями с матерью. Моя мать могла очаровать любую компанию. Я отчетливо помню, как лет в шесть находился в каком-то модном бальном зале, и когда туда вошла моя мама, то все головы в зале повернулись в ее сторону. Я очень хотел, чтобы она в эту минуту повернулась и посмотрела на меня, но она была на работе и не могла этого сделать. А мне понадобилось всего тридцать семь лет, чтобы это понять.
Наверное, именно с тех давних пор я хотел научиться искусству вызывать такие «повороты». Почему? Потому что, как только происходил такой «поворот», я уже мог начинать смешить женщину и заставлять ее хотеть меня в сексуальном смысле. Но сразу после секса наступала реальность, и я понимал, что совсем равнодушен к этим женщинам. Они становились доступными и потому больше меня не интересовали. Тогда я обращался к другим женщинам, чтобы вернуться в исходную ситуацию и попытаться заставить их тоже сделать такой «поворот». Вот почему я переспал с таким количеством женщин: я пытался воссоздать свое детство — и на этот раз победить.
В то время я, конечно, ничего этого не знал и просто думал, что с моими женщинами почему-то все идет не так. А оказалось… Сюрприз, сюрприз для всех — у этого актера, у этого канадского мальчика, оказывается, были серьезные проблемы с мамой!
Но тогда мне было девятнадцать, и жизнь, как у всех, быстро пошла своим чередом. Годом позже Эдди Ван Хален выпустил альбом, метко названный For Unlawful Carnal Knowledge, (F.U.C.K.), а я вернулся к попыткам клеить женщин в Formosa Café, стараясь организовывать «повороты» как можно чаще.
Иногда это срабатывало, иногда нет. Но каждый раз я старался завершить свои дела к 01:40, чтобы поспешить в ближайший винный магазин, добрать водки и продолжать пить до глубокой ночи. Я сидел дома, опорожняя бутылку за бутылкой (в конце концов дошел до той, что с ручкой), смотрел разные фильмы, в том числе «До свидания, дорогая», и даже ленту Майкла Китона «В трезвом уме и твердой памяти». Смотрел и пил до тех пор, пока не отрубался, как гитарист Эдди Ван Хален. Иногда в мой мозг закрадывалось сомнение — не огромное, но все же: «А зачем ты напиваешься каждую ночь?» Но такая мысль быстро смывалась содержимым следующей рюмки.
И каждый день после попойки мне удавалось затащить себя на обед с Крэйгом Бирко. Я и по сей день считаю его человеком с самым острым умом комического склада, которого я когда-либо видел. Я-то думал, что только я обладаю таким умом, ан нет, первый номер здесь явно числился за Крэйгом Бирко. Вскоре Хэнк Азария стал самым богатым в нашей компании, потому что с 1995 года начал озвучивать «Симпсонов». Итак, мне было суждено стать самым известным, а Дэвид Прессман как актер вынужден был остаться на вторых ролях (как и его отец Лоуренс Прессман). Но зато Дэвид был среди нас самым бесшабашным и любил дикие выходки: мог, например, вбежать голым в супермаркет с криками: «У меня ужасные проблемы, кто-нибудь, пожалуйста, побрейте меня!» — а потом столь же быстро выбежать. (У него это хорошо получалось даже тогда, когда ему было уже за сорок; я иногда присоединялся к нему в этих актах публичного раздевания, но ушел из этого «большого спорта», когда мне было около тридцати и я почувствовал себя взрослым.)
До сих пор никто не смешил меня так сильно, как Крэйг Бирко. Быть смешнее Хэнка, Дэвида и меня, вместе взятых, — такое было практически невозможно, но Крэйгу это удавалось. Быть смешнее Хэнка и меня (без Дэвида) — это тоже было делом неслыханным, но Крэйгу удавалось и такое. Бывало так, что мы шли куда-нибудь пообедать, и Крэйг говорил что-то настолько смешное, что даже через пятнадцать минут после окончания обеда, когда я уже ехал домой, мне приходилось останавливаться на обочине, потому что меня душил смех. И тут мимо проезжал Крэйг, который видел, как я смеюсь, и даже знал, почему. Для меня не было никого смешнее Крэйга. Никого!
