Перемена кончилась, но Арно так и не удалось поговорить ни с Тээле, ни с Тыниссоном. На следующей перемене он сразу же разыскал Тыниссона и больше не отходил от него.
Тээле заметила это и обиделась на Арно за то, что он подошел не к ней, а к Тыниссону.
В это время какая-то девочка опрокинула чернильницу и измазала ее учебник географии. Тээле расплакалась. Все удивились, что она плачет из-за такого пустяка, и никто, конечно, не догадался, что плачет она вовсе не из-за книжки, а из-за Арно.
– Уже здоров? – спросил Тыниссон, оглядывая друга.
– Здоров. Иногда, правда, голова бывает горячая, а больше ничего, – ответил Арно.
– В учении ты от нас отстал немного.
– Отстал, конечно… но я догоню.
– Ну да, для тебя это ничего не значит. У тебя память хорошая. Скоро догонишь.
На этом разговор их прервался. Вообще беседа у них как-то не клеилась. Им обоим стало даже чуть неловко. Тыниссон глядел в сторону. У Арно на лице появилось боязливое и смущенное выражение.
– А Либле все-таки уволили… – начал он.
– Ну да…
– Что же теперь будет? Так ведь…
– Тыниссон повернулся к Арно, все еще не глядя на него.
– Я думал – ты уже забыл…
– Нет, как же это… ведь это как-то… и куда же ему идти? Виноваты мы с тобой, а его увольняют.
Только теперь Тыниссон посмотрел на Арно. Слова «виноваты мы с тобой» удивили его. Откуда взялось это «мы», в то время как виноват только он один, Тыниссон? Почему Арно так говорит?
– Да, Либле, конечно, не виноват, но…
– Я не знаю… надо бы кистеру сказать…
– Нет! – Тыниссон покачал головой и снова опустил глаза. Арно растерянно посмотрел на него. Ему казалось, что самый правильный путь – это во всем признаться, а там – будь что будет. Но так этого оставить нельзя. Помолчав, он спросил:
– А что же нам тогда делать?
– Тебе-то ничего не будет, а меня из школы выгонят, – ответил Тыниссон.
– И меня тоже.
– А тебя за что?
– Я ведь соврал, что мы вместе ушли из школы в ту субботу… Помнишь?
– Ну, за это тебя не выгонят. А меня – наверняка.
Они снова замолчали. Ни один ни другой не знали, что сказать. Арно стало жаль Тыниссона. Он готов был сделать что угодно, лишь бы отвести беду; у него даже мелькнула мысль – а нельзя ли все оставить так, как есть… Но вдруг по всему телу у него пробежала жаркая струя, он почувствовал, как во рту все пересохло… Быстро, словно в лихорадке, он шепнул Тыниссону:
– Нет, нет, я расскажу.
Тыниссон, густо покраснев, снова покачал головой; губы его шевельнулись, но он не произнес ни слова.
Потом отвернулся к окну и стал глядеть во двор.
Прозвенел звонок, перемена кончилась. Хорошо еще, что Арно на уроке не спрашивали, он, наверное, отвечал бы невпопад. Голова его была сейчас занята одной лишь мыслью, и эта мысль так его мучила, что он ни на чем другом не мог сосредоточиться.
Уроки уже подходили к концу, а он все еще не мог прийти к твердому решению. Что-то необходимо было предпринять, но что именно, он и сам ясно не представлял себе. Как нужен был ему сейчас хороший советчик! Но кому рассказать, кому доверить свою тайну? Матери? Арно уже заранее предвидел, как поступит в таком случае его мать: если она узнает, что сынок ее тоже замешан в этом деле, она, конечно, постарается все сохранить в тайне. Рассказать отцу? Нет, отцу нельзя было говорить. Отец никогда не позволил бы сыну врать. Отец его в этих вещах очень строг. Что же остается? Да опять-таки одно-единственное: пойти домой и чистосердечно признаться матери. Может быть, она все же придумает способ все так объяснить и устроить, чтобы ни его, ни Тыниссона не исключили из школы. Но тогда дело это затянулось бы еще дня на два, на три. А ведь Арно так ждал момента, когда сможет опять пойти в школу и сейчас же, немедля, признаться, что виноват и он сам, и Тыниссон.
После уроков Арно опять подошел к Тыниссону. Тот в это время заворачивал в платок свои книжки. Арно несколько минут наблюдал за ним, не говоря ни слова. Потом вдруг выпалил решительно:
– Пойду сейчас и расскажу все кистеру.
– Иди! – помолчав, тихо ответил Тыниссон.
Такого ответа Арно не ожидал. Ему опять стало жаль Тыниссона. Он чуть было не начал объяснять ему, что даже если их и выгонят, это не такая уж беда – можно ведь поступить в какую-нибудь другую приходскую школу; но Тыниссон посмотрел на него такими злыми глазами, что он промолчал. Ему подумалось: начни он сейчас еще что-нибудь говорить – Тыниссон скажет: «Что ты болтаешь, ведь этим делу не поможешь. Иди!» И Арно пошел. С сильно бьющимся сердцем, на цыпочках прошел он через переднюю, отделяющую класс от кабинета кистера, и, остановившись у дверей, прислушался.
Кистер сидел за письменным столом. Арно ясно слышал, как поскрипывает по бумаге перо, как шелестят станицы книги. Он обдумывал, с чего ему начать. Это казалось неимоверно трудным, гораздо труднее, чем признать свою вину. Только бы начать, потом уж пойдет, но вот начало…
Он попробовал составить в уме первые фразы: «Я пришел сказать, что Либле ни в чем не виноват. Плот потопил Тыниссон. Я тогда соврал, будто мы вместе пошли домой».
В это время кто-то вошел в кабинет из других дверей, и Арно показалось, что шаги приближаются к той двери, за которой он стоял. Теперь нужно было на что-то решиться – либо войти, либо убежать. Войти у него не хватало смелости. Он ведь думал, что успеет еще немного подготовиться, а теперь получилось так, что надо было сразу предстать перед кистером.
Арно как ужаленный отбежал от дверей, к классной комнате. В то же мгновение дверь классной отворилась, и Арно стремглав полетел прямо в чьи-то объятия.
– Ну, это что такое? – спросил человек, на которого он натолкнулся.
Арно поднял глаза и покраснел от стыда. Перед ним стоял учитель. Арно так ничего и не смог ответить и продолжал растерянно стоять у дверей. Когда же учитель с удивлением вопросительно посмотрел на него, он не смог выдержать его взгляда и громко расплакался.
Лаур не знал, что ему и думать об этом мальчугане. Вот уже второй раз Арно, как только учитель с ним заговаривал, сразу начинал плакать. Но сейчас учитель решил, что не отпустит его так легко, как тогда у реки. Он провел мальчугана к себе в комнату через другую дверь, чтобы им не пришлось проходить через классную, и усадил его, на стул. Сам сел возле него и положил ему руку на плечо.
– Что с тобой, Арно, в самом деле? Тебя что-то мучает. Почему ты мне не скажешь?
Но Арно не успел еще ответить, как из классной кто-то вошел. Это был Тоотс – он явился за своими вещами и за своим «львом». Увидев, что и Арно здесь, он слегка опешил и остановился.
– Что, Тоотс, собираешься домой? – спросил учитель.
– Собираюсь.
– Ну, ну, иди. Забирай свои вещи и будь послушным мальчиком: завтра не бери их с собой. Я только что пересмотрел их и, поверишь ли, не нашел ни одной вещи, которая была бы тебе нужна в школе. Возможно, это все очень хорошие и полезные вещи, но дома, дома, а не здесь. Обещаешь сделать так, как я говорю?
– Обещаю.
– Серьезно, Тоотс? А ну-ка, посмотри мне в глаза. Если ты не уверен, что сможешь, так лучше скажи сразу. Главное – говори правду.
– Смогу, вот увидите!
– Ладно. Я тебе верю. Будь же мужчиной и сдержи свое слово. И еще одно: постарайся лучше учиться. Если ты и не справишься со всеми уроками, не беда. За это я тебя наказывать не буду. Главное – то, что учишь, старайся выучить хорошо.
– Я на завтра половину урока выучу по русскому языку.
– Прекрасно, выучи половину. Но главное – хорошо.
– А если я две задачи не успею решить, так можно одну?
– Можно. Хорошо, если и одну решишь. Решай столько, сколько сможешь. Но списывать у других, а потом мне лгать, будто сам решил, – этого никогда не делай. Значит, так и условимся?
– Да.
Тоотс рассовал свое добро по карманам; он сейчас и в самом деле казался чуть серьезнее, чем всегда. Ласковый, сердечный тон учителя все же на него повлиял.
Как видно, слова учителя проняли и его, толстокожего. Собираясь уходить, он попрощался с учителем вежливее, чем обычно: но тот вдруг позвал его обратно.
– А щенка-то, щенка своего забыл?
– Ах да! – спохватился Тоотс и стал искать собачонку.
Но собака как в воду канула. Ее нигде не было. И сам учитель, и Арно, уже переставший плакать, помогали Тоотсу в поисках. Тоотс, залезая под кровать, звал:
– Цуцик, цуцик! Куть-куть-куть!
Но цуцика нигде не было.
Потом собачонку все же нашли на кровати учителя под подушкой: она спала безмятежным сном, укрывшись здесь от всех мирских тревог.
Когда Тоотс ушел, Лаур снова обратился к Арно.
– Ну так как же, Арно? Ты ведь обещал мне рассказать, чем ты расстроен. Знаешь, что бы там ни было, не бойся ничего. Смотри на меня как на друга, которому можно поведать все свои горести. Я не стану тебя наказывать или бранить, об этом даже и не думай. Ну, будь хорошим мальчиком, расскажи!
