Пользуясь отступлением крымцев, Шейх-Ахмед осенью следующего 1501 года напал на Северскую «украйну». Захвачены были Рыльск и Новгород-Северский, татары разорили окрестности Стародуба, продвинувшись затем до брянских мест. Добившись значительного успеха, хан с приближением зимы отвел свои отряды в степь, оставаясь недалеко от границ «meży Czernihowom y Kij ewom posredne Dnepru y po Desne…, powiedaiuczy welikomu kniaziu Alexandru, iako pryszoł k nemu na pomocz protyw Mendli-Kireja, cara perekopskoho, y welikoho kniazia moskowskoho, y wskazuiuczy do neho, sztoby s nim znemszysia poczynał deło swoje z nepryiatelmi swoimi» («между Черниговом и Киевом посредине Днепра и по Десне…, сообщая великому князю Александру, что пришел к нему на помощь против царя перекопского Менгли-Гирея и великого князя московского, и призывал великого князя соединиться с ним и начать войну со своими неприятелями»)[142].
Однако торжество ордынцев было недолгим. Воспользовавшись отвлечением главных сил Шейх-Ахмеда, Менгли-Гирей сумел восстановить боеспособность своей армии и перешел в решительное наступление. В июне 1502 года в районе левых притоков Днепра Самары и Сулы он «побилъ Шиахмата царя Болшиа орды и Орду взялъ», о чем незамедлительно сообщил московскому государю, своему союзнику[143]. Разгромив врага, крымское войско огнем и мечом прошло по ордынским улусам, закончив поход в Сарае. Старая столица волжских татар была разграблена и показательно сожжена. Большая Орда прекратила свое существование.
Разбитый Шейх-Ахмед с немногими людьми бежал в Хаджи-Тархан, а затем, осенью 1503 года, ушел в Литву. Там он стал почетным пленником, своеобразным инструментом политики Вильно, используемым для влияния на беспокойный татарский мир.
Глава 4. Тверское взятие и Вятский поход Даниила Щени
На фоне таких эпохальных событий, как присоединение к Московскому государству Новгорода и Верховских княжеств, противостояние с Казанским ханством и Большой Ордой, вооруженными силами Ливонской конфедерации и Швеции, Тверское и Вятское взятие кажутся далеко не главными операциями, проведенными воеводами Ивана III. Однако без описания этих кампаний рассказ о боевой практике русского войска будет неполон.
К середине XV века широко известное прежде противостояние Москвы и Твери, «града Святого Спаса», казалось, кануло в Лету. При Василии II былые недруги с верховьев Волги стали чуть ли не самыми надежными его друзьями и союзниками, помощь которых, безусловно, ускорила победу великого князя в Династической войне. Без тверских полков и тверской артиллерии, лучшей в то время на Руси, борьба с галицким князем Дмитрием Шемякой могла затянуться надолго. В роковой для этого князя час Москва и Тверь объединились против него. В 1452 году правивший тогда в «граде Святого Спаса» князь Борис Александрович заключил при посредничестве митрополита Ионы соответствующий договор с Василием Васильевичем. Тверской князь «обещался с детьми своими быть во всем заодно с Москвою».
Союз двух русских княжеств скрепил брак наследника Василия II, совсем еще юного Ивана, и тверской княжны Марии Борисовны[144]. Расчет московского государя оказался очень точен. И в дальнейшем Тверь помогала Москве, поддерживая ее военные акции силой своих полков. Воеводы Михаила Борисовича, родного брата московской княгини и дяди наследника престола, Ивана Ивановича Молодого, водили тверские рати на Новгород в 1471 (князь Ю. А. Дорогобужский) и 1477/1478 году (князья М. Ф. Телятевский, М. Б. Микулинский), на встречу Ахмеду к Угре в 1480 году (князья М. Д. Холмский и И. А. Дорогобужский).
Но долго существовать равноправный союз двух государств не мог. С каждым присоединенным княжеством Московское государство становилась все больше и крепче, превращаясь в настоящую державу, владения которой окружали тверскую землю почти со всех сторон, за исключением западного рубежа, граничившего с Великим княжеством Литовским. Понимая, что судьба «града Святого Спаса» может решиться в любую минуту, тверские бояре и даже князья начинают отъезжать в Москву. В числе первых оказался и дальний родственник правящего дома Данила Дмитриевич Холмский, в дальнейшем на службе у великого князя проявивший себя выдающимся полководцем, приводившим к покорности своему новому государю и новгородцев, и казанских татар.
В этой ситуации к охлаждению отношений мог привести любой, самый незначительный повод. Более серьезный конфликт с Москвой грозил полным разрывом с ней и войной с заранее предсказуемым результатом. Невзирая на это, Михаил Борисович Тверской стал создавать такие поводы один за другим.
Всерьез задумались о судьбе Тверского княжества сидевшие на Боровицком холме властители Руси уже после новой женитьбы овдовевшего к тому времени и бездетного Михаила. Невестой его стала одна из внучек короля Казимира IV Ягеллончика. Этот брак должен был сопровождаться заключением литовско-тверского союзного договора, согласно которому, подобно прежнему докончанию 1449 года, Михаил Тверской принимал на себя обязательство стоять «за один» с великим князем литовским против его недругов, в число которых вполне могла и попасть традиционно враждебная Литве Москва.
Для Ивана III любое, даже самое малое, движение союзных князей в пользу Литвы выглядело чрезвычайно подозрительным. Но тверской князь, окончательно определившись в своих симпатиях, в 1483 году допустил прямое оскорбление в отношении московских родственников, не приняв московского посла Владимира Гусева. Он прибыл к нему с сообщением о рождении у Ивана Ивановича Молодого сына, нареченного Дмитрием (новорожденный приходился племянником тверскому князю)[145]. Возможно, на Михаила Борисовича подействовало не только заключение союзного договора с Литвой, но и выдвижение к русским границам сильной литовской «заставы», стоявшей в Смоленске с осени 1482 по лето 1483 года.
В 1484 году Иван III «разверже мир» с Михаилом Борисовичем и двинул свои «тьмочисленные» полки на бывшего шурина. Московскими войсками были взяты и сожжены два тверских города, после чего «владыка тферскыи с бояры добиша чолом, и смиришася»[146]. В заключенном в октябре-декабре 1484 года договоре фиксировался факт установления московского протектората над Тверским княжеством, терявшим право вести внешнюю политику. Михаил Борисович переставал считаться «братом» Ивана III, а становился его «меньшим братом», т. е. переходил на положение удельного, зависимого князя. Более того, он признал себя «младшим братом» и сына московского государя, Ивана Молодого.
Но в Твери, как оказалось, не собирались соблюдать это докончание, заключив его только для того, чтобы ввести в заблуждение Ивана III и выиграть время. Это стало ясно, когда один из московских дозоров перехватил отправленного к Казимиру IV гонца тверского князя. В Москву было доставлено обнаруженное у него послание Михаила Борисовича, в котором тот призывал короля начать войну с Иваном III[147]. Московский государь отреагировал немедленно. Несмотря на попытку объясниться, предпринятую срочно прибывшими из Твери послами – весьма почитаемым Иваном III епископом Вассианом, сыном знаменитого московского воеводы Ивана Стриги, и князем Михаилом Дмитриевичем Холмским (родным братом служившего державному государю Данилы Холмского), смягчить великокняжеский гнев не удалось. Михаила Холмского и сопровождавших его бояр, Василия Даниловича и Дмитрия Никитича Череду, Иван III даже не принял. Война Твери была объявлена. Начался сбор полков.
К августу 1485 года собранное в Москве великокняжеское войско было уже готово двинуться на Тверь. В этом походе Ивана III сопровождали его сын и наследник Иван Иванович Молодой, братья Андрей Углицкий и Борис Волоцкий. Как и в новгородских походах, московской артиллерией командовал болонец Аристотель Фиораванти. Собранные рати двинулись в поход 21 августа, а 8 сентября они уже были у стен Твери. С северо-запада на соединение с главными силами выступило сильное новгородское войско под командованием великокняжеского наместника, боярина Якова Захарьича Кошкина.
Обороняться было бессмысленно, и тверичи стали переходить на сторону Ивана III, не оказывая его войскам сопротивления. Несомненно, на это повлиял и строгий приказ великого князя, запретившего своим воинам грабить и разорять Тверскую землю. Оказавшись в безвыходном положении, Михаил Борисович в ночь на 12 сентября бежал к союзнику Казимиру[148]. Современник оставил о последнем тверском государе язвительный стишок:
Борисович Михайло.Играл в дуду.И предал Тверь.Бежал в Литву
Наутро 12 сентября, после столь бесславного поступка своего князя, «приехаша к великому князю Ивану Василиевичю владыка тверский Васиан, и князь Михаиле Холмской с братею своею и с сыном, и иные князи и бояре, и земскиа люди все, и город отворища»[149]. 15 сентября 1485 года Иван III въехал в покорившийся ему город, в тот же день пожаловав Тверским княжением своего сына и наследника Ивана Молодого. Наместником при нем великий князь оставил боярина Василия Федоровича Образца Добрынского[150].
