И вот Антон с двумя ординарцами и лошадью, везущей его скромный багаж — то галопом, то рысью, то еле двигаясь, — пробирается через горы, простирающиеся подобно спинному хребту вдоль Ляодунского полуострова, на крайнем юге которого постоянно взывал о помощи Порт-Артур.
Офицеры штаба Ренненкампфа жили все вместе в одной фанзе. Вдоль стен стояли каны — нечто вроде нар из кирпичей, покрытых циновками и постоянно подогреваемых, чтобы просушить их. В глубине небольшая перегородка обеспечивала генералу минимум уюта. Солдаты в большинстве случаев жили в глубоких землянках, прорытых в хрупкой глине; в них были вставлены самодельные трубы из старых фляг, чтобы мог выходить дым из очага. Спали солдаты на подстилках из гаоляновой соломы. К горному селению Цинхечен было достаточно трудно добираться из-за бездорожья, поэтому сюда редко заглядывали интенданты. Хлеба часто не хватало, его заменяли печеными лепешками, в мясе недостатка не было, поскольку выручало обилие местного скота.
Деникин составил представление о своем начальнике уже в первой перестрелке. Это был мужественный человек, всегда рвущийся в бой, но вынужденный отступать независимо от того, какими были силы противника. Подчиненные восхищались им и с готовностью выполняли приказы, но, чувствуя отношение к себе как к простому «пушечному мясу», не любили его. Ренненкампф оказал самый сердечный прием своему новому начальнику штаба, но отношения между ними никогда не переходили границ взаимного уважения.
19 ноября подполковник Деникин принял боевое крещение. В этот день генерал, уставший от долгого периода бездействия, решил «немного подразнить» противника. Три батальона и два взвода с четырнадцатью пушками отправились в путь. Люди и лошади спустились в ущелье, казаки взобрались на возвышающуюся над ними скалу, чтобы охранять их продвижение. Утро выдалось ясным. Стук сапог и копыт по земле сопровождался раздражающим жужжанием невидимых «мух». Остановка. Деникин, сев на камень, начал писать свой первый рапорт. Подошел Ренненкампф:
— Мои поздравления, Антон Иванович.
— В связи с чем, Ваше превосходительство?
— С вашим «крещением»! Жужжащими «мухами» были японские пули.
Враг был выбит из своей деревни, и русские на ночь устроились на их еще теплых канах. На рассвете перестрелка разбудила штаб. Японцы, обманув бдительность часовых, вернулись к краю деревни. Ренненкампф отдал приказание и велел подать чай. Его пили медленно, по примеру командующего, который потом пошел умываться в ближайшем источнике, не боясь жужжащих вокруг «мух». Закончив туалет, все присоединились к батальону, стоящему в резерве и сгрудившемуся на развилке двух дорог под открытым небом. Санитары унесли раненого, затем другого, затем сразу троих.
Деникин возмутился:
— Эти люди слишком соблазнительная цель. Нужно отвести их под прикрытие скалы.
Ренненкампф не согласился.
— Нет, Антон Иванович, не сейчас. Те, кто в бою, выведены из равновесия неожиданностью атаки. Присутствие нашего резерва успокаивает их и вселяет уверенность.
— В таком случае останемся здесь на виду мы сами, а эти несчастные пусть укроются за скалой!
После пятых носилок генерал сдался. Деникин вспомнил услышанную недавно фразу: «Головы у его людей плохо держаться на плечах».
В честь праздника Нового года главнокомандующий посетил войска Ренненкампфа, который представил ему своего начальника штаба.
Куропаткин улыбнулся:
— Уже давно, очень давно мы знаем друг друга…
И он дружески пожал руку своей бывшей жертве.
Едва прошел Новый год, как гарнизон Порт-Артура вынужден был отступать. Японцы потирали руки, в Лондоне и Вашингтоне всюду слышались поздравления, в то время как французская ежедневная газета «Эхо Парижа» объявила о подписке для учреждения наград «героическим защитникам Порт-Артура». Моральный дух Маньчжурской армии упал, и лишь объявление о неизбежном генеральном наступлении, которое колеблющийся Куропаткин обещал в начале февраля, немного воодушевило войска. Но это наступление вскоре будет отменено и выльется в несколько разрозненных и бесполезных боев, унесших жизни двенадцати тысяч человек, из них трехсот пятидесяти офицеров. Внезапно главнокомандующий как бы спохватывается: он назначает общевойсковой удар на 25 февраля. Решающую роль в нем должны были играть казаки Урало-Забайкальской казачьей дивизии, атакующие врага с тыла. Увы, командующий этой дивизии Мищенко, один из наиболее достойных генералов армии, был незадолго до этого ранен и эвакуирован. Ренненкампф занимает его место, Деникин следует за ним. И вот наконец происходит битва, известная впоследствии как Мукденское сражение. Для русских оно стало настоящей катастрофой. Куропаткин отдает приказ к «временному отступлению» и возвращает Ренненкампфа к его прежнему месту службы. Вследствие простой случайности — потери досье — Деникин вынужден остаться.
Царь отзывает главнокомандующего, которого он наконец-то признал некомпетентным, и заменяет его Линевичем. Назначение на эту должность стареющего генерала, слывшего храбрым человеком, но плохим стратегом, приводит армию в недоумение… Бойцы пока не теряют присутствия духа, но только потому, что ждут прихода направляющейся к маньчжурским берегам Балтийской эскадры под командованием блестящего адмирала Рожественского. Выбранный путь несколько… сбивал с толку: Северное море, Атлантический океан, берег Африки, затем Индийский океан и, наконец, Китайское море. Двенадцать тысяч миль за один месяц. Двенадцать броненосцев, восемь крейсеров и девять миноносцев с некоторым запозданием вошли в Северное море, где 22 октября 1904 года открыли огонь по мирным британским траулерам, приняв их за японские суда! Кругосветное путешествие могло бы на этом и кончиться, если бы инцидент не был урегулирован усилиями дипломатов. Внушающая столько надежд эскадра приближается, и новый главнокомандующий решает не начинать до ее прихода генерального наступления.
Все казалось спокойным, когда 10 марта генерал Мищенко, залечив рану, прибыл в армию и стал во главе Урало-Забайкальской казачьей дивизии. Он был не очень доволен, найдя здесь начальника штаба, «завещанного» Ренненкампфом, которого он изрядно не любил. Установились самые холодные отношения, но поскольку оба были наделены той «человеческой теплотой», которой в высшей степени не хватало Ренненкампфу, то лед в конце концов растаял.
Армия в Маньчжурии была разделена на три части. Казачья дивизия, входившая во вторую часть, защищала левый фланг. Несмотря на фактическое перемирие, она была вынуждена совершать постоянные рекогносцировки, постепенно превратившиеся в настоящие и кровопролитные бои. Так, 17 мая Мищенко во главе 4500 кавалеристов, вооруженных шестью пушками, вышел на дорогу к реке Ляохе. Рейд длился четыре дня. Казаки разрушали склады, сжигали грузовые платформы, перехватывали обозы. Японцы, не любившие сдаваться, дрались до конца и в безысходной ситуации кончали с собой. В плен взяли только 234 человека, но благодаря проворству разведчиков и депешам, перехваченным у японских курьеров, генерал Мищенко смог сковать три вражеские дивизии, потеряв лишь 187 человек. За этот «майский рейд» Деникин получил звание полковника и две награды — орден Святого Станислава с мечами и орден Святой Анны с мечами и лентой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
