Перед премьерой Иосиф Райхельгауз немного в смущении ещё раз объясняет зрителю, что же такое это "Подслушанное[?]", и отдаёт "с нервами и волнениями" своё детище (если это коллективное творение можно назвать своим) на наш суд. Гаснет свет, и в предвкушении мы остаёмся один на один со сценой и неизвестностью, выгадывая, что же случится в каждый следующий момент сего спонтанного творческого действа. В этом ожидании каждый шаг и жест актёров кажется волшебным: вот оно, чудо творчества, свершается на наших глазах? Но проходит какое-то время, и иллюзия правдивости постепенно исчезает за грубым каркасом историй, рассказанных героями. Спонтанный жизненный поток мельчает, натыкаясь на искусственные границы так мало присутствующего здесь авторского текста. Застенчивый сентиментализм автора здесь поделён на двадцать - двадцать совершенно разных персонажей, друг с другом не знакомых. В переполненном ресторанчике больше не остаётся места для того трогательного героя, что доверит публике свои надежды и секреты. Вместо почти волшебного реализма, вместо ностальгии под прустовским увеличительным стеклом зрителю достанется почти не приправленный быт двадцати не столь обаятельных персонажей, жующих на сцене. Их истории не оригинальны и не поучительны, их образы не выпуклы и раскрываются главным образом посредством гастрономических предпочтений.
Непонятным остаётся, зачем же мы пришли смотреть на людей, которые ничего не хотят и не могут сказать, которым сказать-то и нечего, и, чтобы услышать их, остаётся только подслушивать, втягиваясь в нелепые анекдоты.
Как бы то ни было, постановка вышла действительно необычной. Начиная от организации пространства, где приближённая к зрителю сцена придаёт действию интимности. Сюжеты сопровождает забавный видеокомментарий, раздвигающий рамки статичной сценографии. Однако задача объединить в условиях спонтанной игры несколько историй сложна непосильно, а в условиях отказа от традиционной режиссуры представляется и вовсе невыполнимой. Разговорный жанр, объявивший себя тотально импровизационным, лишил режиссёра и нас удовольствия хоть немного понаслаждаться художественным языком театральной условности.
Реалистическая трактовка действия отказала нам в красочных метафорах и многослойных смыслах, оставив почти неоформленным сценический текст. "Подслушанное" складывается в многоплановое разноголосие с неразличимой композицией, где беспорядочно перемешанные сюжеты не составляют единой конструкции. Сложночитаемый монтаж обслуживает сразу несколько симультанных эпизодов, хаотично выхватывая куски бесед за разными столиками. В миксе из историй нет ни завязки, ни кульминации, так что заведённая шарманка неурядиц продолжает монотонно играть, пока заряд анекдотов в ней не иссякнет.
К сожалению, это тот случай, когда эксперимент заслонил собой содержание, не предложив взамен ни изысканной затейливой формы, ни глубокомысленного размышления.
Обсудить на форуме
Зримая проза
Зримая проза
ПЛОЩАДКА
На днях в ЦДРИ молодые, недавно окончившие институт актрисы представили спектакль по книге Евгении Гинзбург "Крутой маршрут".
Очень серьёзный материал - в нём нельзя спрятаться ни за декорации, ни за свет, ни за атрибутику сцены. В луче света - только юные лица, идёт рассказ о женщине, которая выстояла[?] Трудно примерить на себя такую судьбу, но Дарья Савельева, Анастасия Атрашкевич, Мария Галли и Евгения Лагуткина это сделали. Переполненный зал, на ступеньках - ровесники, они слушали молодых актрис затаив дыхание. Спасибо педагогам Института современного искусства Е.В. Радомысленскому и Е.П. Муратовой, спасибо ЦДРИ, который, переживая сложное время, как всегда, предоставляет сцену молодым для взлёта. Он, как и героиня вечера, борется за своё достоинство - быть центром культуры, объединяющим все жанры.
Сколько их было, ставших знаменитыми, и сколько ещё будет!
Валентина АСЛАНОВА
Обсудить на форуме
Современное искусство без грязи и Гельмана
Современное искусство без грязи и Гельмана
ВЕРНИСАЖ
В преддверии Светлой седмицы, на Благовещение, в Московском союзе художников на Старосадском, 5, состоялась выставка семи современных русских художников 7 collection.
Несмотря на большое жанровое разнообразие (от пейзажа до религиозных сюжетов) и широту представленных техник (от офортов до произведений монументального искусства), в целом выставке было присуще единое и довольно целостное "пасхальное мироощущение". И это неудивительно, так как двое художников (Пётр Григорьев и Наталья Богачёва) в своё время участвовали в росписи храма Христа Спасителя, и тональность представленных ими произведений глубоко сродни традиции русской религиозной живописи.
То же ощущение весеннего пасхального света присуще и работам Кузьмы Григорьева в его цикле "Крыши Сербии". Подчёркнутый цветовой геометризм его полотен как нельзя лучше оттеняет прозрачный воздух Балкан. Глядя на эти крыши, с трудом верится, что многие из них до сих пор хранят пробоины от хищных клювов и когтей натовских "ястребов".
И напротив - заснеженные офорты Владимира Зорина дарят нам почти физическое чувство пребывания в старой Москве с её храмами и переулками. Весёлые и бесшабашные гротескные сценки Ильи Петрова несут в себе удаль "русского скоморошества" (по наблюдению поэта и искусствоведа Григория Певцова).
А пейзажи художника-путешественника Сергея Багрова - укромные уголки Крыма, Абхазии, Лазурного Берега - напоминают нам о неотвратимом лете Господнем, его море и небе, исполненном света.
По праву центральное место выставки заняла картина Екатерины Кудрявцевой "Благовещение", которая выставляется впервые. Но самое важное, что для этой картины, так же как и для "Ангелов в борьбе со злом" Петра Григорьева, так же как для мозаик и пейзажей Натальи Богачёвой, маринистики Сергея Багрова, характерны отчётливо современная исполнительская техника и в то же время глубокая соотнесённость с тысячелетней гуманистической традицией. А это свидетельствует о том, что попытки монополизировать современное искусство скандальными галеристами и медиадельцами как минимум здесь, в стенах Московского союза художников, обречены.
Алексей ШОРОХОВ
Обсудить на форуме
Заноза не в английском
Заноза не в английском
ДИСКУССИЯ: "ОСТАНЕТСЯ ЛИ РУССКИЙ ВЕЛИКИМ И МОГУЧИМ?"
А. Цаяк. "Ясно, как день", № 3
А. Кирилина. "Глобализация и судьбы языков", № 5
Д. Гудков. "Ты всё ещё поддержка и опора", № 6
И. Шапошникова. "Родное слово - знак спасенья", № 10 Тема лингвистической глобализации приобрела за последние годы не только популярность, но и оттенок скандальности, особенно в контексте традиционно мифологизируемого в российском общественно-политическом дискурсе противостояния Запада и Востока. Возникают метафоры языка-убийцы, люди всерьёз начинают говорить о языковом терроре со стороны английского и т.п. Самое неприятное, что многие авторы употребляют подобную лексику отнюдь не метафорически. Человек неискушённый, читая всю эту полемику, живо рисует себе образ глобальных корпораций-монстров, разрабатывающих коварные планы по внедрению максимального количества английских слов в прочие языки мира.
Однако посмотрим, какие реальные изменения были зафиксированы за последние 15-20 лет в русском? В основном они касаются словарного состава: слов, восходящих к английскому, добавилось. О чём это свидетельствует? Об упадке национальной культуры или национального языка? Не думаю. В 40-50-е годы в японский перекочевало огромное количество американизмов, но кому придёт сегодня в голову возводить это явление к утрате японцами национально-культурной самобытности или эрозии идентичности?
Заимствования всегда сопровождали языковые контакты: когда-то русский язык получил немало тюркских, персидских и скандинавских слов. Пётр I добавил нам голландской терминологии, особенно в морском деле, Павел - немецкой в военном, а российское дворянство многие десятилетия вообще росло в среде франкоязычной (и обошлось!)[?] От географического принципа пограничного взаимопроникновения языков, от исторического взаимовлияния языков-субстратов и суперстратов человечество перешло к лексическому обмену, часто очень неравноценному, по сферам деятельности. Развитие современных коммуникативных сетей, мобильность людей, культурных артефактов, технологий и т.п. служит катализатором этих процессов, что неизбежно ведёт к их интенсификации. Отсюда столь болезненная реакция на появление в языке "чужих" слов. Часто не по адресу. Часто неоправданная. Потому что на системном уровне с русским языком, на мой взгляд, не происходит ничего экстраординарного. Да и в сфере грамматики - на системном уровне - заметных изменений нет. Грамматическая система вообще обладает достаточной инерцией, что и демонстрирует нынешняя ситуация с русским языком.
