Когда же Хэлен начала читать о службе двум господам, Макс стал слушать действительно внимательно, и когда она перешла к следующему набору заповедей, попросил её остановиться и дать ему самому прочитать это место.
— Пожалуйста, — сказала женщина несколько удивлённо, протягивая книгу.
Макс пробежал глазами строчки и, найдя нужный отрывок, стал читать. Общий смысл сводился к тому, что нельзя ухитриться угодить двоим, если они хотят от тебя разное. Макс пытался отыскать в этом пассаже некую мудрость, которую можно было бы применить к его собственной жизни, но в Библии было написано только то, что Макс и так понимал. Понимал умом, но знал по опыту, что уже долгое время балансирует между интересами различных сил, вступивших в борьбу за место под Солнцем, причём в космическом масштабе.
Макс вернул Хэлен книгу и попросил продолжать читать, но дальше уже не слушал. Он думал о том, зачем Косовски всучил ему эту книгу, если в ней нет того, что ему нужно. Да и как вообще кто-то умудряется находить в ней полезную для себя информацию? Макс взглянул на Хэлен. Неужели она не испытывает ненависти к своим врагам и сквозь пальцы смотрит на подлость других людей? Неужели не противится насилию (почему же тогда она убегала от преследовавших её мародёров?) и не занимается сексом? Макс впервые оглядел женщину с точки зрения мужчины. Правильные черты лица, тёмно-русые волосы, статная фигура, насколько это можно было понять по скафандру. Хэлен была симпатичной и должна была нравиться мужчинам. Макс начал представлять её в постели с абстрактным любовником, но одёрнул себя и отвернулся. В конце концов, его не касалось, как Хэлен совмещает заповеди своего Бога с плотским влечением, если оно у неё есть. Кроме того, она была наполовину язычницей — ведь верила в Ра и других египетских богов.
Женщина замолчала и закрыла книгу.
— Читая «Нагорную проповедь», — сказала она, глядя на Макса, — я каждый раз ощущаю прилив энтузиазма и готовность следовать заповедям, — Хэлен замолчала, но чувствовалось, что она не договорила.
В воздухе повисла пауза.
— Но хватает этого ненадолго, — сообразил Макс. — Верно?
Хэлен кивнула.
— К сожалению, да.
— Наверное, следует читать чаще, — улыбнулся Макс.
— Пастор Винсенто тоже так говорит.
— Слушай, я не могу понять, — Макс слегка подался вперёд, — как вы можете быть христианами.
— А что? — Хэлен непонимающе нахмурилась.
— Вы же живёте в храме Древнеегипетских богов и следуете их приказам. Ваш пастор одновременно и жрец. Как это увязывается с Иисусом Христом?
— Гор, Сет, Анубис, Хатор, Христос — это всё названия, — сказала Хэлен. — Никто не знает, как может проявиться сила, имеющая влияние на нас и окружающий мир. Возможно, Ра и есть Христос, откуда нам знать? Кроме того, если Бог един, и нет других богов, кроме Господа, значит, Гор, Анубис и Ра — его слуги, через которых он доносит до нас свою волю. В любом случае мы должны её исполнять.
Макс промолчал. Ему казалось, что Христос недвусмысленно высказался против язычников, а древнеегипетский пантеон явно относился к этой категории. Ему хотелось напомнить Хэлен о невозможности усидеть на двух стульях, но тут люк с шипением открылся, и в корабль ввалился Покровский. Следом за ним вошли штурмовики. Они вели мальчика лет четырнадцати и пожилого мужчину, чья грудь была перевязана через правое плечо.
Глава 22
Макс и Хэлен одновременно вскочили и замерли, не зная, что делать и как воспринимать происходящее. Покровский тем временем усадил старика в кресло и, сняв шлем, приказал одному из штурмовиков готовить бортовой лазарет (Макс и не знал, что на республиканских перехватчиках они есть). Потом Покровский кивнул Максу и, указав на мальчика, сказал:
— Подобрали на буровой вместе с пастырем. Больше никого нет. Священник говорит, всех забрали люди на летающих танках с чёрными крестами в красном поле. Ничего тебе не напоминает? — Покровский сел, взял из стенного шкафчика сигареты и закурил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Гвардедиасы? — проговорил Макс с сомнением.
Покровский кивнул.
— Этого не может быть, — сказал Макс уверенно. — Если они ещё не уничтожены, то заперты на Марсе!
— Ошибаешься! — усмехнувшись, Покровский выпустил густое облако дыма. — Три месяца назад они договорились с Федеральным правительством об амнистии в обмен на материалы генетических исследований, проводившихся в их лабораториях. Говорят, они пообещали Верховному Поверенному гомункула и, судя по тому, что их выпустили из катакомб и позволили убраться восвояси, он его получил.
— И ты думаешь, они прилетели на Уран?
— Я не знаю, но пастор описал серебристых солдат с равноконечными крестами на плечах. По-моему, такой символ только у тамплиеров.
Макс посмотрел на раненого мужчину. Тот находился без сознания.
— Он выживет?
— Скорее всего, — Покровский выпустил струю дыма в потолок. — У меня к нему много вопросов. Кстати, это его кровь мы видели в Центре. Его подстрелили гвардедиасы, когда он вышел узнать, почему с улицы доносятся крики.
— И почему они доносились? — спросил Макс.
— Потому что жители посёлка падали без сознания один за другим безо всякой видимой причины, и это пугало остальных. Пока они сами не вырубались, конечно.
— Газ? — догадался Макс.
— Скорее всего. Так что их усыпили и похитили.
— А почему пастору так досталось? Он рассказал?
Покровский кивнул.
— Случайность, — сказал он, взглянув на священника, которого в этот момент взваливал на себя один из штурмовиков. — Он красил стену в Центре (помнишь, мы видели её и ещё баллон из-под краски?) и, естественно, был в осмотической маске, поскольку вонь стояла та ещё. Это его и спасло от газа, но не от пули.
— Но почему его подстрелили? Тамплиеры могли просто скрутить его, сорвать маску.
— Наш пастор не робкого десятка, — усмехнулся Покровский. — Увидев, что люди падают, он вернулся в дом и взял бластер, а потом вышел на улицу. Тут-то и показались гварды на своих летающих танках (кстати, интересно, что это за штуки). Пастор пальнул в них пару раз, вот и поймал в ответ пулю.
— Но почему именно пулю? — Макс наблюдал, как раненого уносят в соседний отсек, где, видимо, находился лазарет, о котором упомянул Покровский.
— Уж не знаю. Возможно, пожалели заряд.
Макс помолчал, обдумывая услышанное.
— Почему гварды не убедились, что он мёртв? — спросил он, наконец.
Пожав плечами, Покровский выбросил окурок в утилизатор.
— Кто их знает? Может, торопились.
— Гварды не делают ничего наполовину, — возразил Макс. — Странно, что нашего пастора не уложили одним выстрелом, пусть даже из пулевого оружия, но ещё невероятней, что никто не удостоверился в его смерти.
— Думаешь, он врёт?
— Не знаю, — Макс неуверенно покачал головой. — Возможно, его оставили в живых нарочно.
— Зачем? Чтобы он растрепал о том, что гварды похищают людей?
— А кому он мог об этом рассказать? Тем более здесь, в пустынной зоне?
— Ну, нам же рассказал.
— А что, если он нам об этом и должен был рассказать?
— Не пойму я что-то, — Покровский нетерпеливо заёрзал в кресле. — Ты к чему клонишь? Что он — подсадная утка? Но откуда тамплиерам знать, что мы здесь появимся?
— Да, это маловероятно, — согласился Макс.
— По мне, так невозможно!
— Может быть.
Макс взглянул на мальчика, молча стоявшего в стороне и переминавшегося с ноги на ногу. Ребёнок был худ и не умыт, руки он держал опущенными вдоль тела, и его кисти казались непропорционально большими.
— Как тебя зовут? — спросил Макс.
— Никита, — ответил мальчик хрипло.
— Что ты делал на буровой?
Ребёнок молчал.
— Ты там живёшь?
— Нет. Я живу на свалке, — ответил мальчик.
— На свалке? Где это?
Мальчик пожал плечами.
— Зачем ты пришёл на буровую?
— Я пришёл в Трубу, — сказал мальчик, почесав щёку.
